Журавлева Н.С. Судьба первого литературно-художественного сборника Южного Урала

Судьба первого литературно-художественного

сборника Южного Урала

1917 год кардинальным образом преобразил культурно-исторический ландшафт России. Духовная сфера обогатилась новыми явлениями как художественного, так и социального плана. Революция пробудила общественное самосознание, провозгласив идеи соучастия населения в культурном творчестве, утвердив общественность как важный фактор жизнедеятельности демократического государства. На волне политической активности творческая интеллигенция проявила стремление к коллективным формам самоорганизации. 1920-е годы прошли под знаком многочисленных организаций художественной интеллигенции: артели, общества, студии, кружки и прочие объединения стали непременным атрибутом духовной жизни в одинаковой степени, как столицы, так и провинции.

20-е годы ХХ века – это уникальная страница в истории российской интеллигенции, время радикальных перемен в политике, экономике, культуре. Это был период пробуждения новых сил, лихорадочные искания новых лозунгов. По свидетельству очевидцев, в годы гражданской войны каждый город в России превратился в маленькие Афины, где без конца писали и читали стихи, решали серьезные философские вопросы. Издание коллективных литературно-художественных сборников также стало приметой времени.

Впервые на Южном Урале подобный опыт предприняли челябинцы. Сборник «Огниво» (1921) посвящался острейшей тематике – голоду в советской России, и вся прибыть от реализации жертвовалась в пользу пострадавших. Невзирая на столь ответственную миссию, появление сборника было случайно. Как вспоминал позже заведующий культотделом профсоюза горняков поэт Н.Ф. Бутров, в его распоряжении оказалась пришедшая от ЦК союза типография для выпуска региональной газеты «На горном фронте». Приехавший с типографией Н.С. Дегтярев привез с собой произведения московских поэтов В.Д. Александровского, С.В. Владимировой, А.П. Макарова, которые вошли в готовящийся сборник[1]. Несмотря на их участие, «Огниво» по праву считается достижением челябинских литераторов. Бутров, И.М. Рубановский, В.П. Правдухин, Д. Попов и Ю.Н. Либединский опубликовали свои произведения. В духе времени лидерство принадлежало поэтам: семь авторов опубликовали пятнадцать поэм и стихотворений, а с прозой выступили лишь трое.

К сожалению, местная периодика обошла это событие своим вниманием (за исключением небольшой заметки в екатеринбургской газете «Уральский рабочий»), хотя «Огниво» стало первым изданием такого рода на Южном Урале. Это обстоятельство во многом объяснялось конфликтом, произошедшем между коллективом литераторов и местной властью. Дегтярев поместил в «Огниве» поэму «Голод», ставшую «яблоком раздора». События развивались следующим образом. Выпуск сборника близился к концу, но начальник военной цензуры распорядился о прекращении работ. Коллектив авторов не успел договориться с этим цензором. Ситуацию осложнило вмешательство губкома и губкомиссии помощи голодающим, куда журнал был отправлен анонимом «с огульным и тенденциозным заключением о его содержании». Последние, не вдаваясь в суть дела, объявили часть произведений «контрреволюционными» и «нецензурными».

Коллектив авторов, возмущенный этой несправедливостью, обратился в губком с письменным заявлением, посчитав «своим долгом категорически протестовать против такой квалификации помещенного в сборнике материала». Признавая стихотворение «Голод» спорным, со «слабой литературностью и обывательским пессимизмом», литераторы выразили несогласие с мнением губкома. «Только намеренно, умышленно можно толковать помещенный в сборнике материала как «контрреволюционный», но от такой критики не избавлено ни одно литературно-художественное произведение», - таков вывод авторов. (Тем самым литераторы признавали размытость и неоднозначность критерия «контрреволюционности»). Затем зазвучали критические нотки в адрес власть имущих: «рассмотрение части произведений в лупу не есть метод критики, а не принять произведение за его пессимистический характер как выявление определенной идеологии мы не имеем права»[2].

Возможно, поддержка других уровней власти придавала авторам смелости: «губкомиссия помголод не настаивает на применении дальнейших репрессий по журналу», как и политпросвет. Однако решение оставалось за председателем губкома. Литераторы предприняли попытку его переубедить. Рубановский от имени всего коллектива привел восемь доводов в пользу разрешения печати, которые отличались напористостью и достаточной правомерностью. Так, первые два аргумента были очень убедительны: сборник издали по поручению комиссии помощи голодающим и на него потратили ни копейки из государственных средств. (Сборник безвозмездно напечатали на субботнике работники типографии, авторы отказались от гонорара, бумагу пожертвовал кооператив печатников). Разумнее было распродать сборник (реализация дала бы 30 тыс. руб.), «нежели держать его под спудом, подвергая мелкому расхищению». В этом заключалась позиция авторов.

Рубановский пытался найти компромисс: если все же губком сочтет «Голод» контрреволюционным, коллектив соглашался «на удаление этих произведений» и штампа Госиздата. В том случае, если губком все же запретит издание, коллектив обратится с просьбой «точно и определенно формулировать доводы и обвинения, для перенесения окончательного решения в центр»[3]. Последний аргумент выглядел как угроза. Возможно, смелости им придавала поддержка других авторов сборника – известных московских литераторов, ведущих членов литературной организации «Кузница» Александровского и Макарова.

В итоге сборник «Огниво» вышел в свет, правда, без стихотворения Дегтярева «Голод». Между тем, по свидетельству очевидца, журнал, едва выйдя в свет, был практически полностью конфискован. Судьбу первого южно-уральского литературно-художественного издания вполне можно назвать плачевной. Бутров вспоминал: «Спустя год, по возникновению НЭПа, отдельные листы из этого журнала я покупал вместе с клюквой или селедкой в частных лавчонках…»[4].

История рождения, пусть и очень мучительного, литературно-художественного сборника «Огниво» примечательна многим. Это пример того, как представители художественной интеллигенции, осознав свое предназначение в общественной и духовной жизни государства, были готовы защищать свое право на творчество. Буквально через десять лет ситуация изменится коренным образом. В начале 1920-х годов новая власть еще учитывала общественное мнение, после Гражданской войны общественность представляла определенную силу. Представители интеллигенции выступали в роли её своеобразных лидеров.

Хотя в этой истории региональная власть пошла на компромисс с авторской группой, сборник «Огниво» вышел в свет, но явлением литературной жизни не стал. Своих главных целей – ведение творческого диалога с читательской аудиторией, знакомство с поэзией ведущих художественных направлений и современных авторов, потребность творческой самореализации и общественного признания – авторы издания так и не смогли добиться. Возможно, этот эпизод их чему-то научил во взаимоотношениях с представителями власти. В любом случае, авторы челябинского сборника «Огниво» попытались сопротивляться давлению «сверху». Литературный коллектив доказал свою состоятельность как общественного объединения – неотъемлемого элемента гражданского общества, элементы которого недолго существовали в первые послереволюционные годы.