Жилищные условия и медицинское обслуживание советской государственной элиты в 1920-1930-е годы

Новый исторический вестник. – 2006. - №1;

 http://www.nivestnik.ru/2006_1/12.shtml

ЖИЛИЩНЫЕ УСЛОВИЯ И МЕДИЦИНСКОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ СОВЕТСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЭЛИТЫ В 1920–30-е гг.

Богословская М. В.

      Повседневная жизнь советской государственной элиты до сих пор изучена мало. В исследованиях быта простых, «маленьких», советских людей, как правило, отводятся одна-две главы привилегиям, которыми она пользовалась в тот или иной период, однако до сих пор нет ни одного специального исследования повседневной жизни «больших» людей, их каждодневных забот и проблем, быта их семей, отдыха и досуга. Между тем рассекреченные документы, хранящиеся в РГАСПИ (законодательные акты о льготах для номенклатурных работников, докладные записки о состоянии домов отдыха, курортов и гостиниц для «ответственных» партработников, переписка представителей высшего партийно-государственного руководства с родными и друзьями) дают возможность подробно проанализировать повседневную жизнь государственной элиты в 1920–30-е гг. и выявить скрытые механизмы развития системы ее привилегий. В настоящей статье рассматриваются два важных аспекта этой системы: 1) обеспечения жильем и 2) медицинское обслуживание и отдых. 

      В 1930-е гг. проблема получения хотя бы одной комнаты из расчета 5 кв. м на человека для рядового советского гражданина стояла особенно остро. Строительство жилья не поспевало за ростом населения, и плотность его на каждый квадратный метр площади все возрастала и возрастала. Получить комнату в Москве или Ленинграде было практически невозможно. Уже в 1925 г. в одном из районов Москвы ежемесячно состояло на очереди 27 тыс. человек, а комнату могли получить не более 50 очередников[1].

     Такое положение вещей не относилось, однако, к номенклатурным работникам. Сразу после прихода к власти правительство большевиков в срочном порядке стало реквизировать собственность «эксплуататоров». Все принадлежавшие тем жилые помещения были национализированы, муниципализированы и заново отремонтированы. Так быстро решалась проблема жилья для ответственных работников: самые шикарные особняки превращались в квартиры для них.

      Еще 1 декабря 1917 г. В.И. Ленин лично записал в постановлении правительства, что для наркомов «квартиры допускаются не свыше 1 комнаты на каждого члена семьи»[2]. Следовательно, чем больше человек в семье наркома, тем большая квартира ему полагается. И каких-либо ограничений на площадь жилища не устанавливалось. Сам Ленин уже в 1919 г. занимал довольно просторную шестикомнатную квартиру в Кремле, состоящую из четырех комнат для семьи, кухни и комнаты для прислуги[3].     

      В 1920-е гг. квартиры в Кремле были выделены многим членам Политбюро. Здесь жили И.В. Сталин, В.М. Молотов, Л.М. Каганович, К.Е. Ворошилов, А.А. Андреев, А.И. Микоян и члены их семей (корпуса, где проживали члены партийной верхушки, были снесены, а на их месте возведен Дворец съездов). Получить квартиру в Кремле считалось престижным, но свободных мест не было. В. Аллилуев в своих воспоминания о жителях кремлевских квартир писал: «В так называемом «Кавалерийском» корпусе жила наша бабушка Ольга Евгеньевна Алллилуева, а рядом с ее квартирой соседствовала жена Дзержинского Софья Сигизмундовна. Недалеко от них, в другом корпусе, находилась квартира А.И. Микояна. В Кремле были квартиры И.В. Сталина и К.Е. Ворошилова»[4].

«Кремль был совершенно безлюдным, – вспоминала Нами Микоян. – У въезда в арку Боровицких ворот (у Каменного моста) стояла охрана… В Кремль без остановки въезжали машины только членов Политбюро. Если ехали члены семьи, даже живущие там, водитель останавливался справа около арки, охрана проверяла документы, звонила старшему дежурному, и машину, после зеленого света и звонка, пропускали дальше. Улица, на которой жили члены Политбюро, называлась Коммунистической и шла влево от ворот вдоль Большого Кремлевского дворца. Все постройки были 16–19 вв. Многие внутри были переделаны под гаражи, вход в них был через арки во внутренние дворики, там же был медпункт, парикмахерская, прачечная и разные хозяйственные помещения… У входа в жилой подъезд изнутри стояла снова охрана. У членов семей, живших в Кремле, были особые пропуска – небольшие темно-вишневые книжечки с фотографией, полным именем, на гербовой бумаге, с подписью коменданта Кремля. На обложке были тисненые буквы «Кремль». Охрана знала всех в лицо и по именам – в нашем подъезде жил на последнем, третьем, этаже один Молотов, а на втором этаже – наша семья. Охранники отдавали честь, каждый раз тщательно проверяли пропуск, сверяли фотографию и вежливо возвращали назад, называя по имени и отчеству. Следующая охрана была на этаже, и вся процедура повторялась. Рядом с лестницей был прочный, красивый лифт. Старинные мраморные лестницы были покрыты красной ковровой дорожкой с желтыми цветами по краям. Такие «кремлевские» дорожки можно было увидеть только в правительственных зданиях»[5].

     Семья А.И. Микояна занимала квартиру из восьми комнат[6]. Вместе с родителями здесь жили два сына с женами и племянник. В этой квартире Микояны стали жить после женитьбы сыновей. Предыдущая квартира находилась рядом: такой же планировки, но несколько меньше по размерам.

       Жители Кремля пользовались квартирами бесплатно. Квартиры были довольно большими, но неудобными: комнаты в них в основном были проходными и с низкими потолками (длинный коридор, по левую и правую стороны – комнаты). Стены комнат были обшиты деревом. Дома отапливались кроме парового отопления большими стенными печами, облицованными кафелем. В квартирах стояла дубовая мебель, покрытая белыми чехлами – естественно, государственная, с жестяными номерками[7]. 

Обычно кремлевские квартиры состояли из спален, по одной на каждого члена семьи, столовой, библиотеки и кабинета-спальни для главы семьи. Такой была квартира Сталиных. Она состояла из двух половин. Первая – «детская», на которой располагались четыре комнаты Василия, Светланы, их спальни, общая столовая и библиотека. Вторая – половина самого Сталина, состоявшая из анфилады его комнат, а также комнаты адъютанта, столовой, библиотеки и кабинета-спальни[8].

     Все кремлевские квартиры казались их жильцам казенными и неуютными. Поэтому никто из членов семей партийной верхушки не упускал случая как можно быстрее переехать в новую квартиру «в городе». «Жизнь в Кремле казалась замкнутой от всего. Мы жили как на острове, но остров не был экзотически роскошным, а скорее комфортабельной молчаливой тюрьмой, отгороженной крепостной стеной из красного кирпича. Безлюдные площади внутри Кремля… Как в сказке, в которой злой волшебник заколдовал дворец и все живущие в нем заснули навечно. В Кремле редко можно было увидеть проезжающую машину, охрана также была не видна снаружи зданий. Ощущение таинственности и постоянного напряжения не спадало»[9].

       Помимо квартир в Кремле и отдельных особняков, государственная элита получала квартиры в так называемых «правительственных» домах. В Москве было еще несколько правительственных домов. Например, дом на улице Грановского, или Пятый дом Советов, находившийся  рядом с кремлевской столовой, кремлевской же поликлиникой, больницей и аптекой для членов партийно-государственной номенклатуры (там жили А.А. Жданов, А.М. Василевский, Г.К. Жуков и их семьи). Номенклатурные дома имели обширный штат прислуги, который, как правило, содержался за государственный счет. Зачастую в доме располагался свой закрытый спецраспределитель и гараж. Квартплата составляла мизерную сумму. Жилищные условия в таких домах были роскошны: квартиры в четыре, пять и больше комнат на семью.

      В 1928–1931 гг. по проекту архитектора Б.М. Иофана был построен знаменитый дом на Берсеневской набережной. Он был задуман как административно-жилой комплекс для членов правительства. На заднем дворе были расположены поликлиника Лечебно-санитарного управления Кремля, прачечная, различные мастерские и складские помещения. Имелись также гастроном и универмаг. Дом состоял из 506 квартир, разных по метражу и числу комнат. В подъездах со стороны набережной Москвы-реки располагались самые большие, с просторными комнатами и широкими коридорами, а в тех, что примыкают к кинотеатру «Ударник», – поменьше. По данным на осень 1931 г., в доме проживало всего 2 745 человек¹⁰.

      После завершения строительства дом на Берсеневской набережной стали считать одним из самых больших жилых домов в Европе. «Стены в квартирах были расписаны под шелк или греческие колонны, на потолках – заморские виды и фрукты. Мебель одинаковая, стандартная, тяжелая, специально сконструированная Иофаном и техником-конструктором Головским… Вверх медленно, солидно ползут лифты – деревянные, полированные, темно-вишневого цвета с зеркалами в таких же темно-вишневых рамочках. Вызывать и отпирать лифты можно было ключом… Были и грузовые лифты для транспортировки вещей непосредственно в кухни. Таким же путем отправляли вниз мусор – в тех подъездах, где не было мусоропроводов. На лестничных площадках подвешены фонари со свечами и коробками спичек: на случай аварии в электросети. На каждой площадке по две квартиры, чаще одна напротив другой…»¹¹.

     Государственные квартиры выдавались из расчета одна комната на человека плюс кабинет и столовая или гостиная. В. Алллилуев писал: «Жили мы в десятом подъезде. Все квартиры этого подъезда были пятикомнатными, общей площадью примерно сто квадратных метров. Вот планировка нашей квартиры: от входной двери шел длинный коридор, упиравшийся в дальнюю большую комнату, окна которой выходили во двор на тыльную сторону Театра эстрады. Это был кабинет деда, Сергея Яковлевича Алиллуева. Сразу от входной двери справа располагалась тринадцатиметровая комната с большим во всю стену окном, это была комната старшего брата Леонида. Следующие двери вели направо – в столовую, налево в детскую, где жили мы с няней Таней, в них соответственно было примерно двадцать пять и семнадцать метров. Из столовой можно было пройти в спальню матери, примерно такую же по площади, а из последней – в кабинет деда, то есть все три большие комнаты – проходные. Окна спальни, столовой и комнаты Леонида выходили на юг, в них всегда было много солнца, другие, наоборот, были темными и сумрачными, но в них приятно было находиться в жаркие летние дни. Потолки в комнатах были высокими – три метра сорок, поэтому в них легко дышалось… Кухня в нашей квартире в Доме на набережной была длинная и узкая, метров двенадцать, под окном располагался вместительный стенной шкаф, где хранились продукты, еще в кухне была дверь грузового лифта с мусороприемником и антресоли для домашней утвари. Примерно такую планировку имели все квартиры в подъезде, только у квартир с нечетной нумерацией кухни были чуть поменьше, но квадратные. В квартирах были балконы, а начиная с пятого этажа по два балкона; на втором, пятом и восьмом были даже третьи, общие у четных и у нечетных квартир балконы…»¹².

В подвальном этаже под первым подъездом дома имелся тир, куда часто приходили жены и дети партийно-государственных деятелей. В комплекс Дома на набережной также входил первый детский кинотеатр (сейчас в нем находится Театр эстрады), над которым размещался большой спортивный зал с теннисным кортом и волейбольной площадкой.

     Обслуживающий персонал проживал здесь же. По данным на 1934 г., Дом ЦИК-СНК на Берсеневской набережной обслуживало: 137 вахтеров, 20 уборщиц, 8 уборщиков мусора, 40 дворников (в летнее время меньше), 3 садовника, пожарная охрана из 38 человек, 4 коменданта, 35 слесарей, 25 электромонтеров, 6 полотеров, 7 шоферов, 6 механиков по лифтам, 7 врачей и сестринский персонал.[13]

      Помимо квартир в правительственных домах в городе членам партийной номенклатуры полагались также дачи. Как и квартиры, они не являлись их личной собственностью, а принадлежали государству и содержались за государственный счет. В зависимости от ранга в иерархии, номенклатура получала загородные дома или виллы на курортах Крыма и Кавказа. Те, у кого не было «своего» дома на курорте, т. е. стоящие рангом ниже, пользовались ведомственными санаториями и домами отдыха.

      Еще с 1920-х гг. выезд летом на отдых на госдачу или в санаторий стал обычным практически для всех представителей партийно-государственной номенклатуры и их семей. Этот порядок закрепился с установлением диктаторской власти Сталина. Госдачи предоставлялись номенклатурным работникам на весь летний сезон в удобно расположенном и обнесенным высоким забором дачном поселке. В поселке также были закрытые спецмагазины, спецстоловые, кино, библиотека, спортивная площадка. Плата за дачу вносилась минимальная.

Часто под госдачи переоборудовались усадьбы известных в царское время помещиков. Так, дачи Сталина, Микояна, Ворошилова, Шапошникова и нескольких других руководящих работников принадлежали раньше крупному нефтепромышленнику Зубалову. «Зубаловы владели нефтеперегонными заводами в Батуми и в Баку, – писала С. Аллилуева. – Отцу моему и А.И. Микояну было хорошо известно это имя, т. к. в 1900-е гг. они устраивали на этих самых заводах стачки и вели кружки. А когда после революции, в 1919 г., появилась у них возможность воспользоваться брошенными под Москвой в изобилии дачами и усадьбами, то они и вспомнили знакомую фамилию Зубаловых»[14].

       Многие дачные поселки и санатории были специально выстроены в середине 1930-х гг. для летнего отдыха и лечения советской государственной элиты. К примеру, вторая дача Сталина, в Кунцево, была специально построена в 1934 г. архитектором Мержановым. Когда Сталину показали место будущей дачи, здесь был пустырь. Но затем вырастили лес, прорыли овраги, насыпали холмы. Это была «современная, легкая одноэтажная дача, распластанная среди сада, леса цветов. Наверху во всю крышу был солярий»[15]. Позднее этот дом будут постоянно перестраивать по плану Сталина: «то ему не хватало солнца, то нужна тенистая терраса; если был один этаж – пристраивали второй, а если их было два – то один сносили»[16].

      Мержанов также спроектировал и построил для Сталина и других руководителей еще несколько дач на Юге. А в Подмосковье, недалеко от Кунцево, по проекту Иофана был возведен санаторий «Барвиха».

Все дачи государственной элиты (исключая дачи в курортных районах на Юге) находились в ближнем Подмосковье, в прекрасном лесном районе по направлению Рублево-Успенского шоссе. В 1930-е гг. официальной зоной правительственных дач стал подмосковный поселок Усово, где и до 1917 г. богачи строили виллы. «Там, где начинается развилка на Рублево-Успенском шоссе, вправо дорога в лес, после которого берег Москвы-реки и сама река. В этом лесу несколько дач, одна из них до 1937 г. принадлежала видному политическому деятелю Карахану, женатому на балерине М. Семеновой. На этой даче позже жил Л.П. Берия. Недалеко от нее дача маршала Жукова, на другом берегу Серебряный Бор, тоже привилегированный дачный поселок, но ниже рангом»[17].

      В воспоминаниях современников сохранились описания многих дач, где жили и отдыхали руководящие работники. Так, С. Аллилуева подробно описала дачи Сталина, Берии и Микояна. Сталин имел в своем распоряжении две дачи – в Зубалово и в Кунцево. Рядом с дачей Сталина в Зубалово-2 разместились Ворошилов, Шапошников, несколько семей старых большевиков и Микоян. «На даче у Микояна сохранилось все в том виде, в каком бросили дом эмигрировавшие хозяева. На веранде – мраморная собака – любимица хозяина; в доме – мраморные статуи, вывезенные в свое время из Италии; на стенах – старинные французские гобелены; в окнах нижних комнат – разноцветные витражи. Парк, сад, теннисная площадка, оранжерея, парники, конюшня – все осталось, как было»[18]. «Построена в стиле готического замка, из красного кирпича, с мраморными входами с трех сторон, с полукруглой мраморной лестницей на второй этаж и с такой же в подвал, с вестибюлем и холлом, стенами обшитыми красным деревом, мореным дубом, с мраморными медальонами итальянской работы – «Мадонна с младенцем» в холле и «пейзаж» в стене на лестнице, ведущей вверх, а в конце лестницы большой французский гобелен обтягивал стену, выходящую ко второму этажу. С мраморными каминами на 1 и 2 этажах… Дом был уютным, красивым, нарядным, с неброскими цветными витражами на двух угловых окнах в бильярдной, со старинной матовой хрустальной люстрой в столовой, обшитой мореным дубом, с балками на потолке и с широкой полкой на стенах по трем сторонам для ваз и настенных блюд. Буфетная со стенным светлого дуба резным посудным шкафом от пола до потолка, рядом широкий умывальник-мойка, две двери в комнатки для служащих и дверь к «черному входу» в коридорчик, к выходу во двор, а там несколько шагов до 2-этажной кухни в том же готическом стиле. Все добротно, просторно, разумно и красиво»[19].

      Дача Сталина в Зубалово-4, в отличие от дачи Микояна, была переделана в соответствии со вкусами хозяина. С. Аллилуева так описывает ее: «Зубалово из глуховатой, густо заросшей усадьбы, с острокрышим домом, полным старинной мебели, было превращено отцом в солнечное, изобильное поместье, с садами, огородами и прочими полезными службами. Дом перестроили: убрали старую мебель, снесли высокие готические крыши, перепланировали комнаты. Только в маленькой маминой комнатке наверху сохранились – я еще помню их – стулья, стол и высокое зеркало в золоченой оправе и с золочеными резными ножками. Отец с мамой жили на втором этаже, а дети, бабушка, дедушка, кто-нибудь из гостей – внизу»[20].

      Участки государственных дач представляли собой целые парки размером в несколько гектаров. Ухаживал за этими парками большой штат специально обученных садовников. «Отец немедленно расчистил лес вокруг дома, половину его вырубил – образовались просеки; стало светлее, теплее и суше. Лес убирали, за ним следили, сгребали весной сухой лист. Перед домом была чудесная, прозрачная, вся сиявшая белизной, молоденькая березовая роща, где мы, дети, собирали грибы. Неподалеку устроили пасеку и рядом с ней две полянки засевали каждое лето гречихой, для меда. Участки, оставленные вокруг соснового леса – стройного, сухого, – тоже тщательно чистились; там росла земляника, черника и воздух был какой-то особенно свежий, душистый… Большие участки были засажены фруктовыми деревьями, посадили в изобилии клубнику, малину, смородину. В отдалении от дома отгородили сетками небольшую поляну с кустарником и развели там фазанов, цесарок, индюшек; в небольшом бассейне плавали утки… По существу, мы дети, росли в условиях маленькой помещичьей усадьбы… Мама позаботилась о том, чтобы возле дома цвели весной огромные кусты сирени, и насадила целую аллею жасмина возле балкона»[21].     

       На летний отдых элита любила также выезжать с семьями на государственные дачи или дома отдыха в Сочи или Крым. По заказу Берии в 1930 г. в Гаграх была построена дача, которую описала Н. Микоян: «Это советская постройка может быть по сей день примером архитектурной мысли. Это было современное здание, великолепное по простым и строгим формам: под террасой первого этажа внизу проходила въездная дорога, идущая от ворот парка, оттуда поднимались в дом. Вход был и на первый этаж. На первом этаже на террасу выходила большая столовая с окнами до полу – «венецианскими», с другой стороны террасы были две спальни для гостей с ванной и туалетом… Дом стоял на горе, и на море мы ехали обычно на машине. Кстати, эта дача оставалась за Берия и когда он переехал в Москву. А после него осталась одной  из лучших госдач по удобству и архитектуре. На берегу был отгороженный участок пляжа, который относился только к даче, с лодками, байдарками…»²². 

Номенклатура тщательно следила за своим здоровьем, поэтому всегда предпочитала питаться только свежими овощами и фруктами. Для их выращивания на территории многих госдач были выстроены специальные оранжереи. «Здесь всегда ярко сияли стены и крыши. Сверху вниз свисали гирлянды винограда, спелые яблоки, груши, лимоны. На грядке возлежали пупырчатые огурцы, бледные баклажаны, рдели алые томаты»[23]. Их выращиванием занимались садовники. Штат обслуживающего персонала госдач и домов отдыха номенклатуры был огромен. Так, ялтинский санаторий «Красная звезда», где ежемесячно отдыхало 53 «ответработника», обслуживало 95 человек, и только 20 из них составлял медицинский персонал (4 врача и 16 медицинских сестер)[24].

       Мебель, продукты питания, труд «обслуги» и т. д. – все оплачивалось из государственных средств. С. Алиллуева писала: «Тогда еще только начиналось казенное содержание домов членов правительства… все в доме было поставлено на казенный государственный счет. Колоссально вырос сам штат обслуживающего персонала или «обслуги» (как его называли, в отличие от прежней, «буржуазной», прислуги). Появились на каждой даче коменданты, штат охраны со своим особым начальником, два повара, чтобы сменяли один другого и работали ежедневно, двойной штат подавальщиц, уборщиц – тоже для смены. Все эти люди набирались специальным отделом кадров – естественно… «Казенный штат обслуги» разрастался вширь с невероятной интенсивностью. Это происходило не только в одном нашем доме, но во всех домах членов правительства, во всяком случае членов Политбюро»[25]. «Дачи Ворошилова, Микояна, Молотова были полны ковров, золотого и серебряного кавказского оружия, дорогого фарфора…Вазы из яшмы, резьба по слоновой кости, индийские шелка, персидские ковры, кустарные изделия из Югославии, Чехословакии, Болгарии…Ворошилову как старому кавалеристу дарили лошадей: он не прекращал верховых прогулок у себя на даче, – как и Микоян. Их дачи превратились в богатые поместья с садом, теплицами, конюшнями; конечно, содержали и обрабатывали все это за государственный счет»[26].

      Любимым времяпрепровождением номенклатуры во время отдыха был просмотр фильмов. Летом их можно было смотреть почти каждый вечер. В санаториях их демонстрировали в кинозалах, а на госдачах для просмотра и показа фильмов была отведена специальная комната. Те дачи, которые не были подвергнуты реконструкции, такой комнатой не располагали, и экран вешался на стене самой большой комнаты. Как правило, таковой была бильярдная. Так, на даче Микояна в Пицунде фильмы обычно смотрели по воскресеньям, экран был повешен на стену в бильярдной, а будка поставлена за гостиной у веранды. Такой «кинозал» был достаточно просторным, чтобы вместить всю семью и даже нескольких гостей.

      Представители партийно-государственной номенклатуры и их семьи проводили свой отдых очень активно. Все госдачи и санатории были снабжены плавательными бассейнами, теннисными кортами, волейбольными площадками, соляриями и банями (если они находились на море – имели свой огороженный участок пляжа с лодками и байдарками). Распорядок дня на время отдыха практически у всех был одинаковым: днем – плавание, гребля и игра в теннис, а вечером – волейбол, бильярд и кино.   

      Номенклатура имела и свое закрытое медицинское обслуживание, свой штат врачей, свои больницы. Высшее политическое руководство обслуживалось Лечебно-санитарным управлением Кремля.

       Традиция лечиться в санаториях Западной Европы сложилась еще в начале 1920-х гг. Большая доля решений ЦК касалась именно выездов руководящих работников за границу для отдыха и лечения. Так, Ленин писал Н.С. Рыковой, жене А.И. Рыкова, заместителя председателя Совнаркома: «И на меня, и на жену, и на других Алексей Иванович производит впечатление совсем больного человека… врачи настаивают на серьезном лечении… не можете ли Вы его уговорить или хитростью что ли заставить, или самой с ним поехать? Ну где в Ессентуках у нас хорошее лечение? Явный вздор! Будет хаос, бестолочь, неустройство, усталость, а не лечение, дерганье нервов, обращения местных работников. Он упрямится, не хочет в Германию. А там 2-3 месяца стоит 4-5 у нас. Будет изоляция, отдых, корм, лечение по науке строгое… Очень прошу постараться его вывезти в Германию и вылечить серьезно»[27]. И 7 июля 1921 г. ЦК РКП(б) обязало выехать Рыкова за границу для лечения.

       В середине 1930-х гг. заграничные поездки на лечение в связи с нехваткой валюты сократились, но все же очень многим удавалось отправиться на лечение в Европу. В письмах партийных работников часто встречаются фразы: «мотивом к поездке заграницу является прямое предписание врача»[28], или «моя жена не помышляла бы ездить заграницу, если бы не категорическое предписание врача»[29], или «необходимо срочно отправить товарища такого-то на лечение заграницу в связи с резким ухудшением его здоровья»[30], «товарищу такому-то надлежит остаться в Германии для лечения»[31] и т. п.

       Номенклатура предпочитала лечение и отдых на лучших курортах Германии и Швейцарии. Оплачивались они за государственный счет, иногда выезжающий сам вносил чисто символическую плату. Причем за границей могли лечиться не только «ответработники», но и члены их семей. Так, Молотов е его жена Жемчужина предпочитали лечение у заграничных специалистов. В июне 1931 г. Жемчужина отправилась в Берлин, где ей сделали операцию по удалению аппендикса. «…Вчера была произведена операция у Полины Семеновны… Операция продолжалась час и, насколько можно считать, прошла очень удачно. Прежде чем окончательно решили оперировать П.С., мы много консультировались и все единогласно высказались в положительном смысле. Операция показала, что решение было правильным… Штекель очень серьезный и вдумчивый врач, прекраснейший хирург, занимает первую кафедру по этой специальности в Берлине. Лечебница (при клинике), которой он заведует, также на высоте. Так что в смысле медицинском все сделано, и с этой стороны можете быть вполне спокойны…»³².       

Лечебно-санитарное управление Кремля ведало всей сетью специальных поликлиник, аптек, больниц и санаториев для партийно-государственной элиты. Все «ответработники» и их домочадцы были прикреплены к кремлевской больнице и кремлевской поликлинике, где у них был постоянный лечащий врач. Большая часть медтехники и лекарств, которые применялись в них, были закуплены за границей.

       Питание больных и уход за ними находились на самом высоком уровне. Палаты были отдельными. Некоторые предпочитали не ложиться в больницу, а находится дома под постоянным наблюдением врача и дежурных медсестер. Очень часто в заключении консилиума по поводу заболевания того или иного пациента кремлевской больницы писалось: «Изолировать больного (или больную) в отдельной квартире или лучше на даче с постоянным врачебным и сестринским наблюдением (последнее является абсолютно необходимым)»[33]. Время, отведенное для отдыха или лечения «ответработника», не лимитировалось каким-то определенным количеством дней, как у обычного советского гражданина. По крайней мере так было до выхода в 1947 г. постановления ЦК ВКП(б) и Совета Министров СССР «О режиме труда и отдыха руководящих работников Партии и Правительства», которым были введены нормы рабочего дня и отпуска для номенклатуры.

     Таким образом, рожденный большевистским режимом слой партийно-государственной элиты, наделил себя большими бытовыми привилегиями, которые стали составной частью его элитарности. Анализ условий повседневности партийно-государственной номенклатуры с другими слоями советского общества показывает резкий разрыв в уровне и условиях жизни между ними.

Примечания

[1] Андреевский Г.В. Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху, 1920– 1930-е годы. М., 2003. С. 439.

[2] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 105.

[3] РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 11186. Л. 2.

[4] Алиллуев В.Ф. Хроника одной семьи. М., 2002. С. 116.

[5] Микоян Н.А. С любовью и печалью. М., 1998. С. 107.

[6] Там же.

[7] Алиллуев В.Ф. Указ. соч. С. 117.

[8] Красиков С.П. Возле вождей. М., 1997. С. 128.

[9] Микоян Н.А. Указ. соч. С. 108.

[10] Коршунов М., Терехова В. Тайны и легенды Дома на набережной. М., 2002. С. 278.

[11] Там же. С. 10.

[12] Алиллуев В.Ф. Указ. соч. С. 100.

[13] Коршунов М., Терехова В. Указ. соч. С. 294.

[14] Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М., 2000. С. 29.

[15] Там же. С. 23.

[16] Там же. С. 24.

[17] Микоян Н.А. Указ. соч. С. 148.

[18] Аллилуева С. Указ. соч. С. 30.

[19] Микоян Н.А. Указ. соч. С. 149.

[20] Аллилуева С. Указ. соч. С. 36.

[21] Там же. С. 31.

[22] Микоян Н.А. Указ. соч. С. 32.

[23] Красиков С.П. Указ. соч. С. 79.

[24] РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1437. Л. 123.

[25] Аллилуева С. Указ. соч. С. 99.

[26] Там же. С. 190.

[27] Известия ЦК КПСС. 1989. № 4. С. 161–162.

[28] РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1439. Л. 97.

[29] Там же. Л. 98.

[30] Там же. Л. 135.

[31] Там же. Л. 25.

[32] РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1596. Л. 7–8.

[33] РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1553. Л. 50–51.