Санитарное просвещение в СОКК и КП и борьба за "новый быт" в 1930-е годы

www.iriss.ru/attach_download?object_id=000150070125&attach_id=000242

Воронина Т.

Задача воспитания советских людей, поставленная перед обществом Красного Креста в 1930е годы, подразумевала, помимо привития членам Общества приемлемых для режима политических ориентиров и социального поведения, повышение «культуры масс» под лозунгом «борьбы за новый советский быт».

В основе изменений бытовых практик в первое послереволюционное десятилетие была установка советских идеологов на воспитание «нового советского человека», в первую очередь как человека «коллективного». По мнению советских идеологов, на месте старого быта, со свойственным ему индивидуализмом, должен возникнуть новый, на основе коммунального сосуществования.

«Коммунализация» быта осуществлялось по-разному. Первоначально планировалось, что советские граждане будут жить в домах-общежитиях с общими яслями, столовыми, прачечными, оснащенными «чудо-машинами», которые «облегчили бы женщине, особенно трудящейся, домашнюю работу».[1] Новым проектам, однако, не суждено было осуществиться в полном масштабе, поэтому основная масса «строителей социализма» жила в других условиях.

 Тем не менее, коммунальный быт стал одной из реалий жизни в 1930е г., только вместо благоустроенных домов-коммун символом бытовых преобразований советской власти стала коммунальная квартира. Вместе с тем, даже «коммуналки» были не в состоянии справиться с потоком крестьян, хлынувших в города от голода и коллективизации в конце 1920х г. Наспех построенные бараки и общежития с минимумом санитарных условий стали домами для многих «вновь испеченных» рабочих страны Советов. Несмотря на это, главная идея жилищной метаморфозы осталась неизменной - жить отныне приходилось в коллективе.

Исходя из представлений идеологов «культурной революции» о том, что быт должен преобразовать человеческую природу, задачей обустройства быта занимались государственные органы - многочисленные домоуправления, коммунальные конторы, комиссии, инспекции и т.п. учреждения. Однако они не могли решить насущные бытовые вопросы. Внедрение принципов «нового быта», поэтому, легло на плечи «советской общественности». Реформу быта конца 1920-х. годов, естественно, следует трактовать шире, чем привитие санитарно-гигиенических навыков населению. Она включала в себя, помимо этого, целую серию общесоюзных кампаний, направленных на борьбу с безграмотностью и алкоголизмом, организацию «культурного досуга», обустройство рабочих окраин городов и многое другое.

 Итак, каким образом массовая общественная организация 1930-х г. «прививала культурные навыки» советскому населению? Средствами индоктринации населения были: просвещение и пропаганда, обучение в многочисленных школах Красного Креста и работа в добровольных санформированиях.

Важнейшая роль в деле «окультуривания масс» принадлежала санитарной пропаганде. Форпостом санитарного просвещения в СССР в 1930-е годы были Дома санитарного просвещения, подведомственные Наркомздраву. Однако, одной из ключевых проблем Домов санитарного просвещения был дефицит кадров. Помогал решать проблему кадров в санпросвете советский Красный Крест. Установка на привлечение к работе в санпросвете людей без медицинского образования открывала пути многим активистам СОКК и КП. Другая проблема, на которую обращали внимание представители Домов санитарного просвещения, была связана с трудностями работы с определенными группами населения.

 Советские домохозяйки, многие из которых переезжали в города из деревень, не спешили в Дома санитарного просвещения для получения знаний о том, как следует по-новому организовывать быт. Не случайно идеолог культурной революции в СССР Н.К. Крупская считала вовлечение «основной массы домохозяек в общественную работу» залогом победы «нового быта» над старым[2] Независимость домохозяек от советской, партийной и профсоюзной номенклатуры лишала власти эффективных рычагов воздействия на них. Вероятно, именно это стало одной из причин того, что вербовочная кампания СОКК и КП была рассчитана преимущественно на эту группу населения.

Как правило, райкомы Красного Креста и Дома санитарного просвещения сотрудничали в деле популяризации санитарно-гигиенических знаний. Дома санитарного просвещения, по согласованию с райкомами Общества, направляли в районы своих лекторов и инспектировали работу обществ. В их компетенции также находилась подготовка агитаторов для СОКК и КП.[3] Красный Крест, в свою очередь, помогал Домам санпросвета в организации массовых мероприятий, и помогал вести разъяснительную работу с домохозяйками, «националками» и другими группами «неохваченного» Домами санитарного просвещения населения.

Дома санитарного просвещения и советский Красный Крест, имея единой целью пропаганду санитарно-гигиенических знаний, отличались тем, что для Дома санпросвета пропагандировали гигиену в быту, тогда как СОКК и КП, помимо этого, обучал население санитарной обороне, т.е. комплексу знаний и умений, необходимых для выживания в экстремальных условиях ведения войны[4].

Принимая во внимание сложность и разнообразие контингента Красного Креста, санпросветчики стремились максимально разнообразить пропагандистские приемы. К средствам устной пропаганды в СОКК и КП в 1930-е г. можно отнести доклады, лекции, беседы. Наглядная пропаганда была представлена плакатами, открытками, лозунгами, стенгазетами, выставками, кино и театром, средства массовой информации – радио и прессой. Как и Дома санитарного просвещения, организации Красного Креста издавали специальную литературу, организовывали вечера встреч с ударниками «краснокрестной работы», готовили радиопередачи и театральные постановки.

Участники «краснокрестных» театров, помимо демонстрации актерского таланта, нередко должны были делом доказать свою причастность к санитарной культуре. Один из таких примеров описывается в статье Одинцова «Рокковский театр на фронте санитарной культуры», в которой рассказывается о гастролях Уральского театра РОКК в Челябинскую область: «Труппа уральского областного театра РОКК организовала художественное выступление непосредственно в бараках Челябкопей и в своем выступлении агитировала за чистый барак. Это дошло до слушателей, тут же был организован штурм за чистоту: рабочие нацмены вытащили свои постели на снег, и актеры на практике показали, как нужно бороться с клопами и тараканами. Борьба за чистоту в бараках была закреплена организацией сантройки (санпоста)».[5] Но и это было не все. В течение всех гастролей актерами была проведена «большая практическая работа по внедрению санминимума в быт и на производстве (обследование бараков, столовых, цехов)», проводилось чтение докладов на краснокрестные темы, устраивались выставки, распространялись лотерейных билеты и производилась вербовка в члены обществ Красного Креста и Красного Полумесяца.[6]

Несмотря на то, что театр признавался одним из наиболее эффективных способов санитарной пропаганды, не каждая организация СОКК и КП могла себе позволить его содержать.[7] Кроме этого, гастроли театра должны были оплачиваться приглашающей стороной, что подчас было слишком дорого для областных, городских и тем более районных комитетов Красного Креста. Тем не менее «художественно-зрелищные формы массовой работы» находили своих почитателей среди «краснокрестной общественности». Как правило, инсценировки и представления сопутствовали велопробегам, санкультпоходам и «месячникам чистоты».[8]

Привитие советскому населению санитарно-культурных навыков происходило в тесной связи с политическим просвещением. Человек «нового типа», соблюдая правила личной гигиены или заботясь о здоровье юных пионеров, должен был думать не столько о собственном благополучии, сколько о советском государстве, заинтересованном в здоровых рабочих и колхозниках и грамотных, социально-активных «националках» и домохозяйках. Большинство обращений «краснокрестных» пропагандистов, поэтому, начинались с описания задач партии и правительства, которые служили объяснениями того, ради чего следует устраивать месячники чистоты, организовывать театральные представления или соблюдать чистоту дома и на производстве. Для примера приведу цитату из статьи Кафалиди «За здоровый транспорт, за санитарную культуру»: «Учитывая огромное политическое значение работы на транспорте для осуществления задач социалистического строительства, наши краснокрестные организации поставили своей основной целью борьбу за здоровый паровоз, за здоровый подвижной состав. Это требует развертывания большой массовой работы по созданию ударных бригад из рабочих депо, цехов, мастерских и т.д. на борьбу за качество ремонта».[9]

 Апелляция «краснокрестной» пропаганды, в первую очередь, к интересам государства, и отсутствие упоминаний об очевидных преимуществах овладения санитарной культурой для каждого отдельного человека было отражением как идеологических установок 1930-х г., так и ритуала агитационных публикаций. Политическое просвещение было частью любой образовательной программы в СССР 1930-х гг.

Не пестрящие разнообразием формулы, употребляемые агитаторами Общества, призваны были не только просветить, но и научить «отсталые группы населения» мыслить по-новому, и в первую очередь, жить интересами государства. Вследствие этого типичные для агитлитературы формулировки, повторяемые пропагандистами перед различными аудиториями, должны были войти в лексикон всех тех, кто стремился приобщиться к санитарной культуре в 1930-е гг.

Помимо пропаганды и санитарного просвещения в СОКК и КП существовали и другие способы «культурного воздействия» на население. «Воспитанием» членов СОКК и КП занимались в процессе их обучения в многочисленных «краснокрестных» школах медсестер, на курсах сандружинниц и кружках ГСО и БГСО, где вместе с азами медицины преподаватели рассказывали слушателям об успехах социалистического строительства, о враждебном капиталистическом окружении страны Советов, и о «санитарной культуре как звене культурной революции».[10] Программы кружков санитарных и военно-санитарных знаний, впервые появившиеся в конце 1920-х г., а с 1934 г. получившие название ГСО 1 ступени, ГСО 2 ступени и БГСО, были рассчитаны на непродолжительное время. После окончания обучения на курсах слушатели должны были сдавать экзамены и получить значок, свидетельствовавший об успешно выполненной программе.

 Для сдачи норм ГСО 1 ступени требовалось всего 6 занятий (12-18 часов).[11] Из 6 занятий авторами программы рекомендовалось посвятить одно вопросам внутренней и внешней политики СССР, два - санминимуму в быту и на производстве, и оставшиеся три - оказанию первой помощи при огнестрельных ранениях, отравлениях газом, обморожениях, обмороках и т.п. Программа кружка ГСО 2 ступени была рассчитана на активистов санитарной обороны, будущих начальников «краснокрестных» санформирований, которые к моменту поступления на курсы уже имели ГСО 1 ступени. Учебный план занятий ГСО 2 ступени предусматривал углубление знаний по анатомии, медицине, гигиене, вводил строевую подготовку и изучение организации санслужбы РККА и ПВО[12]. Программа ГСО 2 ступени была более продолжительной по времени и давала слушательницам право на работу в медицинских учреждениях.[13]

Кружки БГСО (Будь готов к санитарной обороне) организовывались в школах и пионерлагерях. Слушателями программы БГСО были пионеры и школьники с 11 до 17 лет[14]. Курс предусматривал 10 или 16 двухчасовых занятий (в зависимости от возраста кружковцев). Из пяти изучаемых школьниками разделов двум – «Гигиене похода» и «Школьной гигиене и санитарной культуре» – уделялось повышенное внимание и отводилось по 8 часов, что в два или три раза было больше по сравнению со временем, отведенным для прохождения темам других разделов[15].

Школы медсестер при СОКК и КП, активно создаваемые со второй половины 1930-х, были рассчитаны на два или два с половиной года. Они предлагали слушательницам овладеть различными специальностями, позволявшими им работать в системе советского здравоохранения. Как и в кружках санобороны, на курсах медсестер большое внимание уделялось вопросам санитарии и гигиены.

Методы убеждения, практикуемые СОКК и КП в работе по «окультуриванию» советского населения, чередовались с санкциями против нарушителей санитарных правил и «злостных дезорганизаторов рабочего быта».[16] Санформированиям разрешалось исключать из своего состава нерадивых членов Общества, и им дано было право обращаться в случае необходимости к администрациям цехов, домоуправлений, колхозов и т.п. «для воздействия по отношению к нарушителям санправил».[17]

 Клеймила нарушителей санитарных правил и «краснокрестная» печать. Иногда авторы начинали свои статьи с рассказа с недочетах в работе санитарного поста, а заканчивали общими недостатками в организации производства. Например, во втором выпуске журнала «За санитарную оборону» за 1933 помещена статья, в которой автор подробно описывал условия работы на заводе Кэмзы, указывая на грязь в цехах и проходных, отсутствие отопления и вентиляции и на многие другие негативные моменты.[18]Статья не называла виновных, но перечень недостатков указывал на то, что ответственность за них возлагалась на руководство предприятия: санпосты могли на добровольных началах следить за чистотой в цехах, но они были не в состоянии обеспечить завод вентиляцией и отоплением.

Появление статей подобного содержания свидетельствовало о понимании того, что «борьба за новый быт» не могла проводиться исключительно силами «советской общественности». Осознание этого отразилось в протоколах заседаний Ленинградского городского комитета РОКК, которые не раз фиксировали сетования руководителей райкомов на недостаточную помощь со стороны партии и комсомола.[19]

Но даже партия и комсомол не могли помочь Красному Кресту в борьбе за санитарный минимум на производстве, когда он препятствовал выполнению «промплана».

Стахановское движение, развернувшееся в СССР в эти годы, едва ли соответствовало представлениям о здоровом и полезном труде. Переутомления и травматизм из-за экономии времени на перерывах – это лишь некоторые последствия «ударничества», на которые, однако, руководители предприятий, как правило, закрывали глаза, пытаясь выполнить возложенные правительством обязательства очередной пятилетки. Не удивительно, поэтому, что критика организации труда на производстве редко встречалась на страницах «краснокрестной» печати того времени, а если и упоминалась, то сопровождалась, например, такими комментариями: «ни в коем случае нельзя допустить, чтобы комитеты КК и КП сбивались на составление актов по недочетам, применяли административные меры за невыполнение актов, составленных санврачами. Это не столько дело краснокрестной общественности, сколько милиции. Нам же принадлежит роль мобилизации общественности на быстрейшее и лучшее устранение установленных санитарно-бытовых недочетов. В этом гвоздь. Сюда все усилия! Вместе с массами к изменению и улучшению условий труда и быта».[20] Таким образом, СОКК и КП, как общественная организация, имел ограниченные средства воздействия на нарушителей санитарных правил, особенно если учитывать, что главным «дезорганизатором и нарушителем» нередко выступало само советское государство.

Привитие советскому населению санитарно-гигиенических навыков было частью «культурной революции» СССР. Санитарная культура, наряду с атеизмом, умением читать и писать, пониманием марксистско-ленинских доктрин, патриотизмом и некоторыми другими компонентами, входила в обязательный минимум знаний «нового советского человека» 1930-х годов. Советский Красный Крест, общество, с дореволюционных времен имевшее традиции заботы о здоровье людей, в 1930-е г. стал одним из проводников санитарной культуры в «советские массы».

Для привития санитарной культуры городскому населению СОКК и КП использовал различные средства. Первое из них – привлечение людей к работе в Обществе с помощью вербовочных кампаний - подразумевало обучение санитарному минимуму в «краснокрестных» кружках, на курсах и школах. Второе заключалось в том, что подготовленные в обществах Красного Креста люди, «носители санитарной культуры», должны были применять полученные знания дома и на производстве, и распространять их на тех, кто по каким-то причинам оказывался не вовлеченным в «бои за новый быт». С этой целью СОКК и КП активно способствовал созданию санитарных постов и санитарных дружин, организовывал санитарные театры, устраивал субботники и велопробеги. Санитарная пропаганда была универсальным средством воздействия как на самих «носителей санитарной культуры», так и на тех, кому предстояло ими стать.

Приобщение к санитарной культуре людей, незнакомых с новыми коммунистическими ценностями, давало им шанс пройти начальную школу социализации: помимо овладения санитарно-гигиеническими навыками, необходимыми для жизни в условиях «уплотнения жизни», через лекции агитаторов и обучение в «краснокрестных» школах они знакомились с языком советской эпохи, узнавали о приоритетах «молодого советского государства» во внутренней и внешней политике. Выполняя поручения СОКК и КП, «стоя на краснокрестном посту» или участвуя в «месячниках чистоты», люди вовлекались в активную социальную жизнь, что позволяло считать себя причастными к политике государства.