Из истории советского спорта: документы 1920-1930 годов

www.svoboda.org

Из истории советского спорта: документы 1920-1930 годов

Тольц В., Эдельман О.

Владимир Тольц: Мы сегодня продолжим тему истории советского спорта. И не только спорта, конечно, поскольку жизнь спортсменов и людей, так или иначе со спортом связанных, была и остается частью жизни страны. В прошлой передаче речь шла о, так сказать, внешних обстоятельствах, окружавших спорт двадцатых - начала тридцатых годов прошлого века. А сегодня в центре нашего внимания некоторые аспекты внутренней жизни спортивных организаций.  

Ольга Эдельман: Снова будем читать документы главным образом из архива общества «Динамо», которое, напомню, в 20-е годы при статусе рабочего клуба являлось также спортивным клубом ОГПУ.  

Диктор: «Постановление уполномоченного ударной группы при опероде ОГПУ Кунцевича по обвинению Галкина, Абрамова и Шурыгина, 31 мая 1928.

Члены МПСО «Динамо» гр-не Прудников и Коротков подали заявление на имя Генерального секретаря МПСО «Динамо» о том, что, встретясь случайно 26 мая 1928 года в 9 часов вечера на углу Орлово-Давыдовского переулка и 1-й Мещанской улицы со своими знакомыми Абрамовым, Галкиным и Шурыгиным, последний стал приставать к гр-ну Прудникову, спрашивая, на каком основании он принят обратно в «Динамо», т.к. они вместе с ним были оттуда исключены. В результате спор перешел в драку; Короткова кто-то ударил сзади по голове тяжелым предметом, а Прудникову был нанесен удар перочинным ножом в спину. После чего Галкин, Абрамов и Шурыгин скрылись, а Прудников был отвезен в приемный покой имени Склифосовского, где вследствие потери крови вынужден был остаться на ночь».  

Ольга Эдельман: Уполномоченный ОГПУ Кунцевич постановил: так как эти трое признали себя виновными в хулиганстве, они рабочие и несудимые, то материал передать в прокуратуру. Участникам этого инцидента было тогда по 19-20 лет.  

Владимир Тольц: В общем-то, эпизод отнюдь не экстраординарный, таких уличных драк и тогда, и позднее, и в СССР, и в любой другой стране - сколько угодно. Ничего особенного. А мы этот документ прочитали для того, чтобы спросить нашего собеседника, спортивного комментатора нашей радиостанции, знатока истории спорта Валерия Винокурова: как расценивать такое происшествие? Это что, банальная драка, повод для которой более-менее случаен, или из этого эпизода мы вправе заключить, что членство в «Динамо» было настолько привлекательно для молодого рабочего 20-х годов, настолько почетно и престижно, что вопрос заслуживал если не смертоубийства, то серьезной драки?  

Валерий Винокуров: Честно говоря, мне кажется, что никакого отношения это вообще к спорту не имеет, а также к престижности или непрестижности быть членом «Динамо». Ведь эти ребята были рабочими, они могли точно так же заниматься спортом, например, на «Красной Пресне» – такое было спортивное общество, на основе которого впоследствии появился «Спартак». Они не хотели быть отчисленными. Отчислили их, наверное, за то, что они были и склонны к хулиганству. Кстати, вот тут написано, что это все происходило на углу Орлово-Давыдовского переулка и Первой Мещанской улицы, а как раз в Орлово-Давыдовском переулке создана была площадка для первой самой футбольной команды – московского «Динамо», в 1923 году основанной. Они, видимо, были оттуда выгнаны. Мне кажется, что общество «Динамо» в данном случае фигурирует только потому, что у него сохранились, видимо, такие документы. Ибо масса хулиганов отчислялась из самых разных спортивных организаций и того времени, и более позднего.  

Ольга Эдельман: Вот еще несколько документов. Тот же май месяц 1928 года. Некто Лернер, председатель техкома сибирского краевого совета «Динамо», переслал в Москву, в центральный совет «Динамо» копию письма о планах подготовки местных боксеров. Ойратской автономной областью тогда называлась нынешняя республика Горный Алтай.  

Диктор: «Из письма Хржановского (Москва) Пономареву (Улала, Ойратский облисполком).

…Виделся как-то с Харлампиевым... Он просил передать Серафиму, главным образом, а если можно и Кудряшеву, чтобы они за 1,5-2 месяца до матчей приехали в Москву, если средства у них найдутся. Он берется их специально подготовить на первенство, при условии, чтобы они выступали от кого им угодно (самое лучшее и правильнее - от Ойратии), но не от «Динамо», где он не работает и у которого он решил отбить все их спортивные лавры. Работает он в целом ряде профсоюзов и МГСПС и главным образом в доме Красной Армии. Отсюда, ему кажется, есть прямое задание побить «Динамо». Я считаю, что другого, столь благоприятного случая выжать из него все, что он знает (и бесспорно знает он очень много) вряд ли еще когда представится. Он обещает... Серафиму... тренировать его специально на нокаут Езерову (других тяжеловесов серьезных нет ни одного)». 

Ольга Эдельман: Надо сказать, что ранее, в 1923 году, Харлампиев числился среди инструкторов Московского пролетарского спортивного общества «Динамо» - инструктором по боксу секции способов защиты и нападения без оружия. Мы догадываемся, конечно, каким образом процитированное письмо попало в руки сибирских динамовских начальников: за несколько дней до того это же письмо пересылал заинтересованным лицам со своими комментариями начальник ойротского отдела ОГПУ Олехнович. Комментарии у Олехновича получились, я бы сказала, не спортивные.  

Диктор: «Посылаю вам копию из письма Хржановского в адрес одного их наших ойротских теоретиков-боксеров Пономарева. Считаю, что это письмо и для вас, и для Москвы «Динамо» не будет безынтересным. Как видите из письма, против одного из московских «динамистов» Езерова (он, насколько мне известно, работает в войсках ОГПУ), а отсюда и против всего «Динамо»... намечается целый заговор... Этот Харлампиев известен некоторым ойратским боксерам, а последние его знают как авантюриста спортсмена и авантюриста вообще. Ему известна, между прочим, целая система запрещенных ударов, могущих выводить противника из строя и навсегда в зависимости от замысла. Удары тщательно законспирированы этой системой и не поддаются контролю... Серафим, фигурирующий в письме, это Пономарев, взявший в числе ойратской команды первый приз на сибирском состязании по боксу, его Хржановский метит для ликвидации «динамовских» достижений».  

Владимир Тольц: Ну, реакция типично чекистская. Очень удобно, между прочим: раз спортсмен служит в ОГПУ, стало быть, планы победить его на ринге - это заговор, причем против хорошо еще, если только против «Динамо», а не против ОГПУ в целом.  

Ольга Эдельман: Я обращаюсь к нашему собеседнику Валерию Винокурову. Во-первых, что можно сказать об упомянутых спортсменах?  

Валерий Винокуров: Других имен спортсменов я не знаю, и наверное, их никто не знает, это были какие-то спортсмены того времени. А вот Анатолий Аркадьевич Харлампиев – это вообще целая история советского спорта, и российского, и советского спорта. Дед Харлампиева, Георгий Яковлевич, был выдающимся гимнастом и кулачным бойцом в дореволюционной России. При этом от природы был человеком внутренне интеллигентным. И он хотел своему сыну, Аркадию Георгиевичу, дать образование. Он был сам как бы вроде из мещан. И вот Аркадий Георгиевич с отличием окончил Академию художеств и был послан в Париж за государственный счет. Ну, там деньги быстро кончились, а он же был сыном выдающегося, повторяю, гимнаста и кулачного бойца, и он там за счет спорта стал зарабатывать, для того чтобы продолжить обучение. И он стал чемпионом Франции и Европы по боксу. Затем вернулся в Россию и стал родоначальником российской и советской школы бокса.

Сын его, Анатолий, уже в шестилетнем возрасте был приобщен к спорту и, будучи совсем мальчишкой, выступал в такой воздушной гимнастике под куполом цирка. И в 16 лет он стал разносторонним спортсменов. Родился он в 1906 году, и сразу скажу, что умер в 1979-м. И вот в 1923 году ему было всего 17 лет, когда он пришел в общество «Динамо» и стал, как они здесь пишут, инструктором по боксу секции способов защиты и нападения без оружия. Это неслучайно, потому что в возрасте 16 лет, в 1922 году еще, он заинтересовался разработкой всевозможных универсальных способов борьбы.

В описываемый период в этих документах, там 1928 год, он преподавал физкультуру в Университете трудящихся Востока (был такой), в Обществе строителей красного стадиона, вообще был преподавателем физкультуры и, соответственно, тренером по спорту. А почему ему так захотелось преподавать именно, предположим, в Институте трудящихся Востока? Потому что он изучал на протяжении всей своей жизни, уже забегая вперед можно сказать, виды национальной борьбы, бокса, всевозможных восточных единоборств. И вот в 1938 году этот человек создал известный вид борьбы – самбо – самозащита без оружия. И вот, кстати, в 50-х годах японцы присвоили Анатолию Аркадьевичу Харлампиеву восьмой дан в дзюдо, что для не японца было вообще поразительным.

Ну, и закончил он свою жизнь заслуженным мастером спорта, заслуженным тренером Советского Союза, обладателем уникальной библиотеки, в которой он собрал множество томов по всевозможным видам бокса и борьбы.  

Владимир Тольц: Давайте вернемся к обсуждаемым документам. Я вновь напомню, это документы 1928 года, на дворе еще отнюдь не 1937 год, но склонность товарищей из органов к тому, что ныне именуется теорией заговора, вполне очевидна уже, это у них в крови. Так что, тут только чекистская паранойя, так сказать, в чистом виде или еще нечто? Почему спортивные функционеры прибегают в борьбе за первенство к столь неспортивным методам борьбы? Это только тогда или это всегда так?  

Валерий Винокуров: Это всегда так. И, по-моему, это тоже не имеет прямого отношения к спорту. Если мы возьмем какую-нибудь обстановку в каком-нибудь театре – там же тоже прибегают к самым нечистоплотным методам борьбы друг с другом и так далее. Поэтому мне кажется, что чисто к спорту это отношения не имеет. Но это имело отношение к советскому спорту на протяжении всей его истории, не только в 20-30-е годы, когда переманивались спортсмены, когда, предположим, в ЦСКА насильно забирались сильные спортсмены под угрозой служить в армии. То же самое было и в «Динамо». А другие – профсоюзные общества переманивали спортсменов из «Динамо» и из ЦСКА за счет подачек – квартир, машин и прочее.  

Ольга Эдельман: А вот этот донос областного ОГУПушника о якобы заговоре против «Динамо» с участием Харлампиева, он как-то сказался на его судьбе?  

Валерий Винокуров: Совершенно не сказался!  

Ольга Эдельман: Мы продолжаем знакомить вас с некоторыми документами из архива спортивного общества «Динамо». И от 20-х годов переходим к 30-м. «Динамо» - это ведь не только тренирующиеся спортсмены, это довольно крупное хозяйство: стадионы, здания, буфеты, в конце концов, обслуживающий персонал, бюрократия. Разумеется, существовать отдельно от общей обстановки в стране все это не могло.  

Диктор: «В Центральный Совет «Динамо» от рабочего стадиона «Динамо» Шестопалова Василия Васильевича, 11 августа 1936 года.

При оформлении в отделе кадров... я давал неправильные о себе сведения для вопросного листа о социальном происхождении... Когда мне стало известно о том, что у нас в Союзе имеет каждый право на труд, то я захотел разоблачить все свое нехорошее прошлое, которому, конечно, причиной являются отцовские дела... Отец мой был зажиточным. До 1917 года пользовался наемным трудом. В 1931 году наше хозяйство было обложено твердым заданием, которое отец не в состоянии был выполнить. За невыполнение была продана вся постройка на слом. Сейчас отец работает на сезонных работах...

Чем было вызвано мое объяснение? Тем, что я не могу терпеть дальше держать за зубами нехорошее прошлое моего отца, ибо он является тормозом моей жизни. Мне хочется быть таким же, какою воспитывается наша советская молодежь... Если достоин наказания – не буду противоречить. А если достоин очищения порочащих меня пятен социалистического происхождения, так я буду очень рад».  

Ольга Эдельман: Из документов «Динамо».  

Диктор: «В Центральный Совет «Динамо». Заявление.

Сообщаю вам, что у моего отца арестован родственник троцкист. Я совершенно никаких связей с ним не имела и совершенно не знаю, что это за человек.

Технический секретарь Денисова».  

Ольга Эдельман: Это тоже август 1936 года, и тоже передано в НКВД.  

Диктор: «Начальник общего отделения управления Центрального Совета «Динамо» Жиляев - в НКВД, 8 августа 1936 года.

Сообщаю, что... 7-го сего месяца ко мне поступило устное заявление директора магазина Рыдзинского о том, что какая-то неизвестная покупательница - член ВКП(б) - заявила ему, Рыдзинскому, что работающая в магазине «Динамо» уборщица Салошина в свое время имела какую-то связь с троцкистами.

Приложение: личное дело Салошиной».  

Владимир Тольц: Ну, это уже похоже на механизм того «большого террора», что начнется в 1937-м, то есть примерно через полгода. Однако, забегая немного вперед, давайте поговорим вот о чем. Мы знаем, как сильно прошелся «большой террор» по литераторам, по военным, по партийным и советским работникам. Известно также, что, например, композиторов или художников он коснулся значительно меньше. А что спортсмены? Об этом - мой вопрос Валерию Винокурову.  

Валерий Винокуров: Спорт смены точно так же страдали, как и весь остальной народ, совершенно ничем не отличаясь в этом смысле. Я мог бы массу историй рассказать, ну, вот одна из таких самых знаменитых – это связано с репрессированием Николая Ковтуна, такого выдающегося легкоатлета того времени, который первым еще до войны, первым в советском спорте, по-моему, даже в мировом преодолел планку на высоте 202 сантиметра. Вот он был репрессирован по той причине, что юность его прошла на КВЖД. И вот после потери КВЖД он вернулся в Россию, стал работать, заниматься спортом, вот преодолел планку на высоте 202 сантиметра и был репрессирован. Рекорд его был надолго вычеркнут вообще из всех документов, и только, по-моему, в середине 80-х годов удалось найти какие-то подтверждения.

Очень многие спортсмены в той или иной степени страдали из-за того, что репрессировали кого-то в их семье. Самые знаменитые имена – это Алексей Гринин, футболист, многолетний капитан потом команды ЦДК, Сергей Сальников… Много приходилось терпеть и Константину Бескову, и Борису Аркадьеву, и Михаилу Якушину – это два знаменитейших футбольных тренера, которые при этом, уж не знаю, принципиально или как, но не вступали в ряды ВКП(б) и КПСС, хотя тренировали такие команды, как «Динамо» и ЦДК. Приходилось страдать им всем. Тут, мне кажется, тоже спортсмены, ну, совершенно ничем не отличались от всего остального населения.  

Ольга Эдельман: Вот, скажем, писателей можно было обвинить в идеологической диверсии, допустим, а в чем обвиняли спортсменов?  

Валерий Винокуров: Спорт сменов чаще всего обвиняли в попытке организовать покушение сперва на Ворошилова, часто их обвиняли в этом. Потом их обвиняли в покушении на Сталина, в общем, на деятелей всех партийных. А спортсмены в этом смысле были очень подходящими фигурами. Они же, во-первых, были крепкими и сильными, они могли далеко метнуть гранату, предположим. Как вот занятная история, когда говорят, что якобы два спортсмена хотели где-то взорвать, когда Сталин едет куда-то на машине, он же очень далеко бросает копье или молот, или толкает ядро – значит, что ему стоит туда зашвырнуть гранату? Уж не говоря о том, сколько было, предположим, стрелков обвинено: раз метко стреляют, значит, вполне могут где-нибудь прокрасться и на стадионе в правительственную ложу из винтовки выстрелить. Спорт смены всегда, конечно, в этом смысле подходящий был материал для вот таких сочинений и придумывания для них уголовных дел.  

Владимир Тольц: Вот еще чего хотелось бы сегодня коснуться. В закулисье советского спорта всегда была сложная, так сказать, материальная сторона. И дефицит, и невозможность просто пойти и купить в магазине элементарные и необходимые вещи (спортивный инвентарь, к примеру), и распределение этих нехитрых благ, и привилегии, и своя какая-то финансовая часть, и злоупотребления всем этим. Для профессионального спортсмена из, так сказать, «буржуазного мира» все кажется просто: выигрыш означает некий внятный денежный приз. Но с советскими-то все совсем иначе, намного сложнее. Деньги-то в социалистическом государстве – совсем не та субстанция. Вот и заслуги не трансформировались в деньги непосредственно, была некая сложная система льгот с не вполне прозрачными правилами.  

Ольга Эдельман: В том же августе 36 года в Центральный Совет «Динамо» подал докладную записку тяжелоатлет, чемпион СССР Гонжа. Он заявлял, что подобные записки подали и еще три известных тяжелоатлета, как и он, работающих в Киеве.  

Диктор: «Докладная записка генеральному секретарю ЦС «Динамо» СССР Лаврентьеву от чемпиона СССР Гонжи.

Вряд ли есть еще такой преданный динамовец, как я, который не только интересуется ковром, а также жизнью других мастеров, работоспособностью руководителей, как Иванова, начальника Украинского совета «Динамо», беспартийный, вредитель в работе, и Кравченко, начальник областного совета «Динамо», он хороший парень, но работу не знает, сам никакого отношения к спортивной жизни не имеет.

Товарищ Иванов на место того, чтобы позаботиться о жизни мастеров, о передаче их опыта, занимается значком ГТО, он исключительно занимается склоками, аферами, портит молодых девушек, заманивая их в «Динамо», обеспечивает их стипендиями.

…Приблизительно в 1934-35 годах лично Ивановым были приглашены в Киев мастера спорта по разным видам, их необходимо было обеспечить по обещанию руководителя квартирами, товарищ Иванов мобилизовал всех спортсменов «динамовцев», жителей Киева, помочь ему достать комнаты для мастеров. Из всех товарищей, которые находили комнаты, я в то время, будучи председателем жилищного комитета, лично предоставил для Украинского совета «Динамо» через товарища Иванова 3 комнаты для мастеров. Из них получил 1 комнату борец Столяров, комната Столярова была отремонтирована полностью, после чего Ивановым была составлена расписка, якобы эта комната куплена и она стоит 3500 рублей - такую расписку подписал Столяров, из них дал Столярову 800 рублей, остальные остались у него. Комната находится на Андреевской, 11... документы находятся в финкомотделе «Динамо». Вторая комната было предоставлена борцу Ковтунову, где Ивановым была проделана такая же комбинация, якобы комната стоит 2000 рублей, из них дал Ковтуну 500 рублей, провел их как подъемные после его переезда с Харькова, через 1,5 года... Третья комната была предоставлена спортсменам-лыжникам братьям Хасениным, также была полностью отремонтирована, на которую была также составлена расписка на 2000 рублей...

Четвертый эпизод - это сделка со стипендией. Почти 3 месяца лично сам Иванов выдавал стипендию мастерам, причем, кому сколько, без расписок на ведомостях, обещав потом все оформить, и так получали 79 человек – кто мастер, кто хороший друг Иванова, девочки... В особенности есть «чемпионесса мира» - так она себя именует - это Николайчук, кто же она? Это его жена, якобы стипендию она получает как первый организатор на Украине среди женщин, по 250 рублей ежемесячно...

Таких фактов у нас тысяча, среди мастеров только можно услышать, что Иванов живет лучше любого члена правительства, приобрел себе собственную машину, никому неизвестно, каким образом. Еще несколько примеров с раздачей талонов для приобретения культтоваров для мастеров».  

Ольга Эдельман: Далее Гонжа сообщал, что когда Иванов узнал, что Гонжа пишет на него докладные, да и другие тяжелоатлеты знают о его, Иванова, махинациях, он начал их выживать из «Динамо».  

Владимир Тольц: Я обращаюсь к нашему радиоколлеге Валерию Винокурову. Вот в докладной записке Гонжи речь идет о хозяйственных хищениях, финансовых нарушениях, квартирный вопрос опять же. А какую роль эта сторона жизни играла в явлении «большой советский спорт»? Это, так сказать, большая проблема, или мелкие побочные обстоятельства?  

Валерий Винокуров: Нет, это как раз очень большая проблема. Потому что, собственно, на этом все строилось. Спорт смены переходили туда, где им обещали всевозможные льготы, где могли дать квартиру, где была больше стипендия. Ну, если говорить о 30-х годах, тогда счастье было получить вообще комнату в коммуналке для спортсмена. Масса была историй с этим связана, когда, предположим, переманивали спортсмена в Москву, привозили из провинции в какую-то московскую команду, известную, а квартиру дать сразу не могли, и люди на полу ночевали в каких-то общежитиях, старались играть как можно лучше, для того чтобы скорее получить квартиру.

Связано это было и с размерами стипендий. Вот знаменитая история конца 30-х годов, связанная с последующей репрессией братьев Старостиных, она была связана с тем, что там они, имея какие-то фабрики, имея отношение к кооперации, могли платить больше спортсменам в обществе «Спартак», нежели это могли делать ЦДК и «Динамо». Ну, не говоря уже о таких обществах, как «Металлург», «Труд» и тому подобные.

Вот эта материальная составляющая спортивной жизни огромную роль играла, пожалуй, даже, в общем, не побоюсь сказать, что большую роль, нежели вот угрозы репрессий и так далее. Потому что весь практически спорт на этом строился и на этом был завязан. Учитывая еще ситуацию с уже любительством. Ведь спортсмены уже давно, с тех пор практически были профессионалами и больше ничем не занимались, а в трудовых книжках в редких случаях писали «инструктор физкультуры», а чаще – «токарь», «слесарь», «пекарь» и так далее. Соответственно, получать должны были деньги для существования в спорте существенные, потому что огромные затраты энергии – значит, надо хорошо питаться и прочее, прочее.  

Владимир Тольц: Вы слушали «Документы прошлого». В передаче участвовал спортивный обозреватель Радио Свобода Валерий Винокуров. Звучали документы Госархива Российской Федерации.