Данилов моностырь в годы гонений в первой трети XX века

www.msdm.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=136&Itemid.

 Данилов монастырь в годы гонений в первой трети ХХ столетия

Игумен ДАМАСКИН (Орловский)

         Исследователь истории Русской Церкви XX века и подвига новомучеников игумен Дамаскин (Орловский) рассказывает о последнем до закрытия настоятеле Данилова монастыря архиепископе Феодоре (Поздеевском), о судьбах древнейшей московской обители и Русской Православной Церкви в прошедшем столетии. Первоначальный вариант статьи под названием «В огненном испытании» был опубликован в журнале «Даниловский благовестник», вып. 8, 1995, с. 45-51.

Я увидел под жертвенником души убиенных за Слово Божие и за свидетельство, которое они имели.
(Откр. 6, 9)

Данилов монастырь в XIX веке был монастырем необычным, и не случайно именно здесь хотели быть похоронены и Н.В. Гоголь, и А.С. Хомяков. Но к началу XX века духовная жизнь в Данилове, как и в ряде других русских обителей, начала угасать, и назначение сюда в 1917 году бывшего ректора Московской Духовной Академии епископа Волоколамского (с 1923 г. – архиепископ) Феодора (Поздеевского) явилось решающим для расцвета обители.

Епископ Феодор был учеником старца спасо-елеазаровского Гавриила[i], человека особенного по своим духовным дарованиям. Един от древних[ii], –писал о нем другой его ученик, ближайший духовный друг Владыки Феодора, впоследствии также ставший иноком Данилова монастыря, архимандрит Симеон (Холмогоров)[iii]. Старец Гавриил был подвижником, в полноте воплотившим в себе христианские идеалы, явно стяжавшим дары Духа Святого. Жизненный путь старца был действительным опытом спасения в Церкви и этот опыт восприняли многие его ученики и духовные чада, среди которых были преподаватели и студенты Казанской Духовной Акадении (отец Гавриил в 1883-1908 гг. был в числе братии, а затем (с 1902 г.) – настоятелем Седмиезерной пустыни под Казанью).

Когда архиепископ Феодор стал настоятелем Данилова монастыря, он привлёк в обитель единомысленную с ним учёную братию, воодушевлённую идеями христианского подвига. У архиепископа Феодора была мысль создать иноческое братство монахов-подвижников, делателей на ниве христианского подвига, и в силу этого – подлинных защитников Православия и хранителей церковного предания. По таким признакам и подбиралась братия Данилова монастыря.

В этом смысле Данилов монастырь значительно отличался от других монастырей того времени. В двадцатые годы, благодаря образованию нового братства, особенного во многих отношениях, духовная жизнь в монастыре пришла в состояние расцвета, и этот расцвет оказался важным для Церкви и для её противостояния расколу обновленчества.

После разрушения основ Российского государства и установления в России советской власти, её идеологи задумали ряд мероприятий, конечной целью которых было последовательное физическое уничтожение Русской Православной Церкви, начатое с разрушения её церковно-канонического строя. Для этого идеологами советской власти было инициировано обновленческое движение, в чём-то сходное с реформаторским, протестантским движением в Западной Европе и направленное на раскол Церкви Российской. Началось это движение с насилия над епархиальными архиереями и клиром. Обновленцы ставили иерархов и духовенство перед выбором: или признать раскольников-обновленцев как законную «духовную» власть и, следовательно, присоединиться к ним, или подвергнуться аресту и ссылке.

ОГПУ, которое занималось тогда разработкой планов по уничтожению Церкви, решило, прежде всего, разорвать связь между епархиальными архиереями и их паствой и единым распоряжением лишило иерархов занимаемых ими кафедр, выслало из пределов тех епархий, которыми они управляли. Так, более пятидесяти архиереев оказалось в Москве, и большая их часть нашла приют в Даниловом монастыре. Здесь они должны были сделать решающий выбор: или присоединиться к обновленцам, или же остаться со Святейшим Патриархом Тихоном, несмотря на то, что святитель Тихон находился в то время (1922-1923 гг.) под домашним арестом, а в 1922 году был арестован и митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский), которому Святейший Патриарх передал полномочия по временному управлению Церковью.

И вот тогда Владыка Феодор и вся даниловская братия оказали неоценимую услугу Церкви. Они сделали ясный, бескомпромиссный выбор. Пребывая на канонических церковных основаниях и исходя из своего духовного опыта, они заняли истинно церковную позицию, не допуская возможности иного возглавления Русской Православной Церкви, кроме как Святейшим Патриархом Тихоном, не допуская и никакого диалога с обновленцами, которые сами, по собственной воле отпали от Церкви. И довольно скоро даниловцам удалось объяснить это многим архиереям, приезжавшим к ним в растерянности, не знавшим, как поступать, – вести ли диалог с обновленцами дальше, соглашаться ли на формальное им подчинение или не иметь с ними никаких отношений.

Настоятель Данилова монастыря архиепископ Феодор в 1924 году был арестован, и с того времени для него началась жизнь исповедника. Его отправляли из ссылки в ссылку, он практически уже не возвращался к свободной деятельности, не мог открыто служить. Первое время, находясь в ссылке в Средней Азии, Владыка Феодор еще переписывался с даниловской братией, монахи ездили к нему, привозили письма, получали от него духовные наставления, но и их впоследствии всех ждала та же участь – арест и заключение.

В 1927 году была обнародована известная «Декларация»[iv] митрополита Сергия (Страгородского). Архиепископ Феодор имел о ней отрицательное суждение. И этого суждения он также держался очень жестко, но, в отличие от многих тогда, не политизировал Декларацию и не придавал ей большого значения. Дело было не в самом документе, который с точки зрения канонической был составлен безупречно. Митрополит Сергий не преступил правил церковных, но декларация привела многих верующих в состояние душевного смятения.

У архиепископа Феодора была своя точка зрения на существование Церкви в условиях советского государства: он считал, что Церкви не о чем и незачем говорить с государством. Нужно держаться церковных правил так, как они есть, ничего не прося у властей и не заискивая перед ними, не вести никакой особой политики в отношении государства, жить церковной жизнью, – а там что Бог даст. Несмотря на некоторые разногласия в вопросах современной церковной политики, святой Патриарх Тихон с большим уважением относился к суждениям архиепископа Феодора по церковным вопросам, в шутку называя настоятеля Данилова монастыря архиепископа Феодора и близких к нему иерархов «даниловским синодом», во многом советовался с ним, хотя зачастую поступал по-своему. Святейший Тихон понимал, что все советы архиепископа Феодора и его братии происходят из стремления сохранить безупречную церковную позицию. Даниловцы в то время были как бы эхом церковного народа, неким эталоном церковности. Потому они и собрали тогда вокруг себя большое число просвещённых духовных чад. Народ видел в даниловской братии подвижников, ощущал в них дыхание церковной жизни.

После кончины Патриарха Тихона в 1925 году († 7 апреля / 25 марта) его преемник – Местоблюститель Патриаршего престола священномученик митрополит Крутицкий Петр (Полянский)[v] избрал путь хранителя церковных преданий, путь исповедника. Этот церковный путь был тем же путём, каким шли иноки Данилова монастыря, а также единомысленные с архиепископом Феодором архиереи. Таким образом, позиция святого митрополита Петра, которую он определил для себя, как Патриарший Местоблюститель, и считал наиболее полезной для Церкви и которая должна была предохранить Церковь от соблазнов и расколов, оказалась близка братии Данилова монастыря и проживавшим здесь епископам-подвижникам.

Архиереи, нашедшие пристанище в монастыре, лишённые властями своих мест в епархиях, жили в обители подолгу. Во всех трудных случаях митрополит Петр советовался с ними: в Даниловом монастыре обсуждались тогда многие вопросы церковной жизни. Свою «декларацию» к властям советского государства он поручил написать епископу (бывшему Чистопольскому) Иоасафу (Удалову). Декларация была написана, обсуждена епископами и частью братии Данилова монастыря, был создан её черновой вариант, но до правительства она не дошла. Митрополит Петр не хотел унижать сан Главы Церкви и считал, что бесполезно вести переговоры с государством по столь важным вопросам, определявшим правовое положение церковной организации, через представителей ОГПУ и поэтому требовал официальной встречи с председателем совнаркома А.И. Рыковым, чтобы при личном свидании передать ему «декларацию». Но встреча эта не состоялась.

В ноябре 1925 года власти подготовили новый раскол – «Григорианский»[vi]. После того как раскольничья группа архиепископа Григория была сформирована, правительство приняло решение об аресте Главы Российской Церкви святого митрополита Петра, а также и всех архиереев, священнослужителей и мирян,  кто в той или иной степени помогал ему в управлении Церковью. В конце ноября 1925 года были арестованы около пятнадцати архиереев и часть братии Данилова монастыря. 9 декабря был арестован митрополит Петр. Почти все арестованные были приговорены к различным срокам заключения. Когда же сроки кончались, власти вновь арестовывали их и приговаривали к новым срокам ссылки или заключения в концлагерь. Власти ставили свою задачу масштабно. Им важно было организовать как можно большее число церковных расколов и как бы «сдвинуть» Церковь с канонического основания, что привело бы к возникновению множества сект. Тех, кто мешал осуществлению этой цели, кто был благочестив, стоек и достаточно образован, чтобы понять и объяснить происходящее, тех расстреливали. Лишь немногие благочестивые и мужественные архиереи дожили на своих кафедрах до 1937 года, как священномученик архиепископ Тверской Фаддей (Успенский)[vii].

Так продолжалось до 1937 года, когда правительство приняло решение о повсеместном истреблении архиереев, священнослужителей и многих мирян, где бы они ни находились – в лагерях, в ссылках, под следствием или на свободе. Указ об уничтожении церковных деятелей был составлен И.В. Сталиным и до деталей разработан Н.И. Ежовым и его заместителем Фриновским. Всё кровавое «мероприятие» было приравнено к военной операции, с привлечением войсковых подразделений. В течение нескольких месяцев, начиная с 5 августа 1937 года, страна находилась в состоянии чрезвычайного положения. Арестованных приговаривали по двум категориям: по первой – к расстрелу, по второй – к 10 годам заключения в исправительно-трудовом лагере.

Мало кто из архиереев и священнослужителей Русской Православной Церкви пережил этот период. 1937-1938 годы были завершающими годами в череде гонений и кровавых расправ, обрушившихся на Православную Церковь. До этого были 1918-1919, 1922, 1929-1931 годы. Большинство епархий были разгромлены полностью. Расстреливали уже почти не считаясь с тем, к какой церковной ориентации принадлежал человек.  

Судьбы Русской Православной Церкви в XX столетии не имеют аналогов в церковной истории нашей страны. Они до некоторой степени сравнимы только с судьбами христианства первых веков его существования, и особенно – периода гонений Диоклетиана[viii], когда христиан уничтожали с невероятной жестокостью. Так произошло и в прошедшем уже столетии в России. Не приговорённых в тридцать седьмом году к расстрелу архиереев и священнослужителей оставались единицы. Но и они, отбыв, как правило, десять лет заключения в концлагерях, не были выпущены на свободу. В 1946 году, когда кончались сроки их заключения, была принята инструкция, согласно которой они должны были вновь возвратиться в лагеря или отправиться в ссылку.  

В 1937 году по Данилову монастырю велось два дела.

Дело архиепископа Феодора (о "даниловском братстве") велось в Ивановской и Владимирской областях (тогда это была единая Ивановская Промышленная область). По этому делу проходили архимандрит Симеон (Холмогоров), архимандрит Поликарп (Соловьев)[ix]; архиепископ Феодор был привезён в г. Иваново из места ссылки, которую он отбывал с 1935 года в Сыктывкаре. В октябре 1937 года все они были расстреляны.

Другое дело по Данилову монастырю велось в Твери. Часть даниловцев и среди них – архимандрит Стефан (Сафонов)[x], проживала в г. Кашине. Там же был в то время и епископ Григорий (Лебедев)[xi]. По этому делу проходил пятьдесят один человек. В 1937 году они были арестованы, перевезены в Тверь и осенью 1937 года все, кроме одного – несовершеннолетнего юноши, расстреляны.

Историю Данилова монастыря 1917-1937-х гг. XX века можно разделить на два периода: до закрытия монастыря в 1930 году и после его закрытия до 1937 года, когда продолжалось исповедничество даниловской братии, а в 1937 году и оно закончилось со смертью насельников, за немногими исключениями. Архимандрита Серафима власти не нашли: он жил под Москвой, находясь на нелегальном положении[xii]. Пережили 1937 год ещё несколько человек из даниловской братии, в том числе – последний наместник монастыря архимандрит Тихон[xiii].

История Русской Православной Церкви в XX столетии не проста и не может быть воспринята однозначно, но только с учетом всего духовного многообразия, каким она отличалась в ту пору – пору поисков истинного пути. Позиция архиепископа Феодора и даниловской братии составляла часть этого многообразия. Действенная, подлинная церковность – это главное, основное, что было в те годы в Данилове. Данилов монастырь оказался тогда в одной чреде духовного подвига с другими обителями, такими, как, например, Оптина и Зосимова пустыни, и подвига особенного – просветительства, учительства церковного народа и своих собратий – священно-церковно-служителей, защиты Церкви и Православия.

[i] Схиархимандрит Гавриил (Зырянов), старец и настоятель Седмиезерной пустыни под Казанью. Последние годы своей жизни провёл в Спасо-Елеазаровой пустыни недалеко от Пскова. Скончался в Казани 24 сентября 1915 г. Похоронен в Седмиезерной пустыни.  В 1997 г. прославлен в лике местночтимых святых Казанской епархии.

[ii] Лк. 9, 8.

[iii] Архимандрит Симеон (Холмогоров), автор книги «Схиархимандрит Гавриил, старец Спасо-Елеазаровой пустыни». Псков, 1916 . Расстрелян в 1937 г.

[iv] Имеется в виду «Послание (Декларация) Заместителя Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и Временного при нём Патриаршего Священного Синода об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти».

[v] Митрополит Крутицкий священномученик Петр (Полянский), вступил в должность Местоблюстителя Патриаршего престола по завещанию Святейшего Патриарха Тихона, после его кончины. Расстрелян 10 октября 1937 года в г. Челябинске. Причислен к лику святых Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в 1997 году.

[vi] Назван так по имени архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского), организатора раскола.

[vii] Священномученик Фаддей (Успенский), архиепископ Тверской.Расстрелян 31 декабря 1937 года в Твери. Причислен к лику святых Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в 1997 году.

[viii] Гонение Римского императора Диоклетиана в 303-305 гг. было жесточайшим в истории Древней Церкви (до начала правления святого равноапостольного царя Константина Великого в 306 г.).

[ix] Архимандрит Поликарп (Соловьев) – наместник Данилова монастыря в 1920-1927 гг. Расстрелян в 1937 г.

[x] Архимандрит Стефан (Сафонов) – намеcтник Данилова монастыря в 1927-1929 гг. Расстрелян в 1937 г.

[xi] Григорий (Лебедев), епископ Шлиссельбургский, – постриженник Данилова монастыря (1921 г.); с декабря 1923 г. – епископ Шлиссельбургский, викарий Петроградской епархии. С 1929 г. проживал в г. Кашине Тверской области. Расстрелян 17 сентября 1937 г. Включен в Собор новомучеников и исповедников Российских постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви 16 июля 2005 г.

[xii] Архимандрит Серафим (Климков; в схиме Даниил), скончался 14 февраля 1970 г. в Москве.

[xiii] Архимандрит Тихон (Баляев) скончался 11 июля 1952 г. в Харькове.