Русская Православная Церковь под игом богоборческой власти в период с 1917 по 1941 год

sir35.ru/Orthodoxy/Ch_606.htm

Русская Православная Церковь под игом богоборческой власти в период с 1917 по 1941 годы

Губкин Олег

Введение

“С неимоверным трудом, буквально по крупицам, приходится ныне восстанавливать картину поистине беспрецедентных в истории Церкви гонений на христиан, бывших в России после 1917 года. Многие документы исчезли или подверглись тенденциозной идеологической обработке. Тем не менее, работа продолжается”.

Алексий II, святейший Патриарх Московский и Всея Руси.

В 1917 году в России произошел октябрьский переворот, в результате которого к власти в стране пришло коммунистическое правительство. Ее особенностью был ярко выраженный богоборческий антирелигиозный характер. Причиной этого был являлась атеистическая идеология, принципиально отвергавшая религию. Неудивительно, что сразу после своего прихода к власти, коммунисты начали широкомасштабную и бескомпромиссную борьбу с религией. Самый сильный удар обрушился на Русскую Православную Церковь, как доминирующую на территории России.

В 20 веке Церковь в России подверглась самым страшным гонениям, которые когда-либо обрушивались на христиан. Советской власти было необходимо уничтожить Православную Церковь, так как сам факт ее существования опровергал основы марксисткого мировоззрения. Таким образом, уничтожение РПЦ было важнейшей идеологической задачей богоборческой власти. Тот факт, что Церковь выстояла и победила в этой борьбе, можно объяснить лишь с учетом Промысла Божия. Вместе с тем, как учат Св. Отцы, “Бог спасает нас не без нас” и без подвижников, готовых отдать жизнь за свою веру, Поместная Церковь в России была бы уничтожена. Имена святых Патриарха Тихона, митроп. Владимира (Богоявленского), митроп. Вениамина (Казанского), митроп. Петра (Крутицкого), архиеп. Луки (Войно-Ясенецкого), прот. Петра Скипетрова, прот. Философа Орнатского и других новомучеников и подвижников РПЦ XX века бесконечно дороги сердцу каждого русского православного человека. Именно эти люди сумели сохранить и передать нам самое ценное сокровище – православную веру.

Актуальность работы. Очевидно, что подробное изучение истории гонений на РПЦ в 20 веке и подвигов ее защитников совершенно необходимо для каждого православного россиянина. Это имеет как духовно-назидательную, так и практическую ценность, поскольку нельзя исключать возможность новых гонений. Отсюда вытекает религиозно-нравственная актуальность данной работы. В связи с крахом Советского государства стали известны факты широкомасштабной и последовательной репрессивной политики коммунистической власти против Церкви. Ряд современных исследований проливают свет на эти события. Однако многое остаётся неизвестным и сейчас, тема полностью не разработана до сих пор. Многие источники стали доступны лишь в последнее время. Авторы имеющихся трудов часто пользуются разными источниками, что приводит к расхождениям (особенно это касается статистических данных). Наконец, исследователи постоянно расходятся в оценках поведения церковных деятелей той эпохи (полемика между Зарубежной и Русской Православными Церквями). Отсюда и вытекает научная актуальность работы.

Особый интерес представляет сопоставление данных из всех имеющихся в наличии источников и исследований, что в известной мере поможет избежать тенденциозности. Очень важно также чёткую статистическую схему репрессий в указанный период. Нужна единая “система координат”, с помощью которой удалось бы решить поставленные задачи.

Цель работы. Автор видит свою основную цель в том, чтобы дать систематическое представление об истории РПЦ в период 1917-1941 гг., об ее положении в условиях жесточайших гонений, когда антихристианская власть попыталась полностью уничтожить Церковь, казалось, не имевшую в своём распоряжении никаких серьёзных средств защиты, но всё же выстоявшую перед лицом самых страшных в истории христианства гонений.

Задачи работы:

- показать тесную взаимосвязь между духовным кризисом российского предреволюционного общества и возможностью репрессий против Церкви, в Советском государстве, когда формально православный народ в целом равнодушно отнёсся к гонениям на Церковь.

- проанализировать основные тенденции в репрессивной политике государства против Церкви в условиях строительства коммунистического общества и в связи с этим выделить основные этапы гонений, составить их периодизацию.

- охарактеризовать тактику действий, которую осуществляло священноначалие Церкви по отношению к атеистическому государству, выяснить, была ли ей альтернатива в тех условиях.

- изучить репрессивную политику Советской власти по отношению к Русской Православной Церкви, проследить общий ход гонений и судьбы виднейших церковных деятелей того времени, привести статистические данные по этим событиям.

- указать причину победы Церкви в борьбе с безбожной властью, причины смягчения репрессия в конце изучаемого периода, подвести итоги гонений этого времени, выяснить значение этих событий для Русской Православной Церкви.

Хронологические рамки работы: 1917-1941 гг. Первая дата естественно обусловлена Октябрьским переворотом, приходом большевиков к власти и началом антирелигиозной политики государства. Вплоть до 1941г. Советская власть целенаправленно пыталась идеологически и физически уничтожить Церковь, используя для этого эффективную карательную машину. С началом войны интенсивность репрессий резко снизилась и через некоторое время государство даже пошло на реальную нормализацию отношений с Церковью (фактически это было поражение идеологии атеизма). Впоследствии в истории СССР уже не было столь жестоких гонений на Церковь. В соответствии с этим и взяты данные хронологические рамки.

Источники. При написании работы автор опирался на разнообразную источниковую базу. Имеющиеся источники можно разделить на три части.

Во-первых, это документы, представляющие официальную позицию РПЦ, как-то: Деяния Поместного Собора РПЦ 1917- 1918 гг.; изданные Высшим Церковным Управлением и нижестоящими церковными инстанциями постановления. Часть этих материалов была опубликована в церковной печати изучаемого периода, например в “Журнале Московской Патриархии”. Другие же содержатся в ряде недавно опубликованных сборников, например: “Деяния Священного Собора Российской Православной Церкви” (10 тт., М., 1994-2000), “Акты Святейшего Патриарха Тихона” (М., 1994) и так далее (см. список литературы)

Во-вторых, к числу основных источников относятся документы и материалы, изданные высшими и местными органами управления Советской власти. К данным властным структурам относятся Политбюро, Секретариат ЦК РКП(б), Антирелигиозная комиссия (АРК) при ЦК РКП(б), ЧК – ГПУ - НКВД. Здесь же следует назвать ведомства, прямо осуществлявшие политику Советского государства по отношению к РПЦ. Это 7-й “ликвидационный” отдел Народного Комиссариата юстиции РСФСР, постоянные комиссии по культовым вопросам при Президиуме ВЦИК и ЦИК РСФСР, административные отделы исполкомов Советов на местах. Эти источники находятся в ряде сборников, таких как: Русская Православная Церковь в советское время. Материалы и документы. Сборник. / Сост. Штриккер Г. Книга 1. М., 1995. Русская Православная Церковь и коммунистическое государство 1917-1941 гг. Документы и фотоматериалы. / Сост. Васильева О. М., 1996., и других (см. сборники, указанные в предыдущем абзаце и список литературы)

Сюда же следует отнести источники, отражающие гонения, направленные против конкретных лиц: духовенства и мирян. Это, например книги “Материалы по церковному движению 1922-1929 годы” (Б/м), “Бутовский полигон. Книга памяти жертв политических репрессий” (части 1-2 М., 1997-1998), “Душу не погублю. Исповедники и осведомители в документах” (составитель В. Королёв. М., 2001) и другие. О репрессиях на епархиальном уровне рассказывается в трудах “Симбирская Голгофа 1917-1938 годы (Симбирск, 1996), “Мученики и исповедники Оренбургской епархии” (Саракамыш, 1999), “Санкт-Петербургский мартиролог” (Редактор прот. В. Сорокин, СПБ., 2002) и другие. Здесь помещены ценнейшие сведения о судьбах конкретных подвижников.

В-третьих, в отдельную категорию следует выделить источники мемуарного характера, а также сочинения государственных и церковных деятелей изучаемого периода. Здесь исторические деятели выражают свою личную позицию по отношению к происходящим событиям.

Со стороны Церкви исключительный интерес представляет труд митр. Мануила (Лемешевского) “Русские Православные иерархи периода с 1893 по 1965 гг.” (Erlanger, части 1-6, 1979-1989), в котором собраны ценнейшие, во многом уникальные сведения о судьбах архиереев РПЦ в данный период. Хотя эта работа написана во времена Советской власти, в ней “эзоповым языком” говорится о репрессиях против епископата РПЦ.

Сюда же относятся сочинения таких авторов как митр. Вениамин (Федченков) “Мои воспоминания” М. 1994., митр. Евлогий (Георгиевский) “Путь моей жизни” М. 1995., протопр. Зеньковский В., “Пять месяцев у власти” М. 1996., свщмч. Иувеналий (Масловский) “Письма из лагеря” (М., 1995), Краснов-Левитин “Лихие годы” (ИМКА-Пресс, 1997), Б. Рассел “Теория и практика большевизма. Визит в Россию (М., 1991), архим. Феодосий (Алмазов) “Записки Соловецкого узника” (М., 1997) и многие другие (см. список литературы). Важные сведения о поведении православных христиан в сталинских лагерях содержатся в книгах А. Солженицына “Архипелаг Гулаг” и В. Шаламова “Колымские рассказы”.

Со стороны Советской власти здесь следует назвать сочинения Ленина, Сталина, Троцкого, Дзержинского и других руководителей страны. Сюда же можно отнести многочисленную антирелигиозную литературу, вышедшую в свет в 1917 – 1941 гг. Это сочинения А.В. Луначарского, Е.М. Ярославского, П.Г. Смидовича и других (см. список литературы) Публиковались эти труды как в общей советской прессе, так и в специальных антирелигиозных изданиях, как например: “Безбожник у станка”, “Безбожник” и других. Вышло также огромное количество отдельных антицерковных книг и брошюр.

Следует отметить, что ежегодно в научный оборот входит большое количество новых наименований источников и литературы. Это приводит к постоянному уточнению многих недостоверных и спорных положений.

Историография. В настоящее время для изучения стало доступно огромное количество литературы о гонениях против РПЦ в 1917 – 1941 гг. Данная тема вызывает огромный интерес как светских, так и церковных ученых. В предлагаемом историографическом обзоре автор не ставил задачей перечислить все известные работы по данной теме, но попытался дать представление об основных направлениях, сложившихся в историографии, указав важнейшие труды, вышедшие в свет.

Имеющиеся труды естественно рассматривать в 2-х разделах: светская и церковная историография. Каждое из этих направлений также следует дифференцировать по времени и пространству.

По времени. Известно, что в советскую эпоху в России не было никакой свободы слова и совести. Поэтому как церковные так и светские авторы не могли, даже если и очень хотели, писать правду. Самое большее, что могли сделать честные историки того времени – писать иносказательно, надеясь, что читатель найдет спрятанную “между строк” истину. Например, в курсовом сочинении прот. А. Иванова “РПЦ в 1917 – 1958 гг.” (ЛДА, 1958) автор сумел рядом намеков рассказать об аресте Патриарха Тихона, о чем тогда запрещено было даже упоминать. После крушения, Советского режима стало возможным написание правдивых церковно-исторических трудов и в России.

В связи с развалом Советского Союза историки в нашей стране получили возможность писать правду, получили доступ к государственным архивам и смогли подвести серьёзную документальную базу под исследования о гонениях на Церковь в СССР, тогда как до этого историки вынуждены были довольствоваться крайне скудными и недостоверными источниками

По пространству. Здесь имеется в виду отечественная и зарубежная историография. Если в СССР создание правдивых исторических трудов было почти невозможно, то за рубежом уже тогда выходили объективные сочинения о положении РПЦ в Советской России. Хотя имевшаяся информация была обрывочной и зачастую недостоверной, ценность этих трудов заключалась в том, что уже в ту эпоху в наличии были более-менее объективные сведения о гонениях на РПЦ.

Периодизация историографии. Здесь можно выделить два периода: “пред-архивальный” и “пост-архивальный” (термин ввел Арто Луукканнен) В связи с развалом Советского Союза историки получили доступ к государственным архивам. Это позволило подвести серьёзную документальную базу под исследования о гонениях на Церковь в СССР, тогда как до этого историки вынуждены были довольствоваться крайне скудными и недостоверными источниками

Церковная историография советского периода. Хотя в Советском Союзе Церкви было крайне затруднительно осуществлять издательскую деятельность, все же ей удалось выпустить ряд достойных внимания трудов по истории РПЦ в 20 в. Несмотря на жесткую цензуру, из этих сочинений можно почерпнуть полезную информацию. Здесь можно назвать работы Иванова А. “Русская Православная Церковь в 1917-1957гг.” (ЛДА, 1958), Шишкина А. “Русская Православная Церковь после революции” (ЛДА, 1959), Павлова С. “Очерк истории Русской Православной Церкви в период восстановленного Патриаршества” (ЛДА, 1982).

Огромное значение в это время имели труды церковных авторов за пределами Советского Союза. О положении РПЦ в Советской России правдиво писали православные авторы западноевропейского экзархата РПЦ, представители других Поместных Церквей. Сюда относятся труды таких авторов, как, Регельсон Л. “Трагедия Русской Церкви” (ИМКА-Пресс, 1976), и другие (см. список литературы)

Русская Православная Церковь за рубежом также внесла вклад в изучение гонений на Церковь в СССР. Несмотря на некоторую тенденциозность, выражающуюся в критике Московского Патриархата, труды историков-зарубежников долгое время оставались единственными источниками, дающими достоверную информацию о гонениях на Церковь в Советской России. Так работа прот. Михаила Польского “Новые Мученики Российские” (Джорданвилль, том 1-й, 1949, том 2-й 1957) является первым систематическим описанием гонений на РПЦ в 20-м веке и не потеряла своей ценности до сих пор. Интересен труд В. Степанова (Русака) “Свидетельство обвинения. Церковь и государство в Советском Союзе” (Нью-Йорк, 1987),а также ряд других (см. список литературы)

Исключительно большое значение имеет и сохраняет до сих пор сочинение прот. Димитрия Константинова “Гонимая Церковь” (1-е английское издание – Нью-Йорк, 1967 г., 1-е русское издание – Нью-Йорк, 1999). Этот труд, возможно, является лучшим в описании положения РПЦ под игом Советской власти. Здесь же можно назвать книгу архиеп. Иоанна (Шаховского) “Русская Православная Церковь в СССР” (Нью-Йорк, 1956) и анонимное сочинение “Епископы-исповедники” (Сан-Франциско, 1971), в котором даны биографии ряда епископов, пострадавших во время гонений.

Церковная историография новейшего периода. После развала СССР церковные авторы наконец-то получили возможность писать без идеологических ограничений. Современные церковные писатели уделяют большое внимание теме гонений против РПЦ в 20-м веке. Здесь следует назвать труды прот. Цыпина В. “История Русской Православной Церкви в 1917-1991 гг. ” (М., 1991) и “История Русской Православной Церкви в 20 веке” (М., 1997), - фундаментальные работы, выражающие официальную позицию РПЦ. Сочинение Поспеловского Д. В. “Русская Православная Церковь в 20 веке” (М., 1995), является одной из основополагающих работ по этой теме. Автор использовал богатую источниковую базу, ввёл в обращение неизвестные ранее материалы. Ещё одним капитальным трудом является коллективная монография “История Русской Православной Церкви”, том. 1-й, 1917-1970 годы (СПб., 1997). Следует упомянуть интересную работу прот. Георгия Митрофанова “История Русской Православной Церкви в 1900-1927 годах” (СПБ., 2002), в которой даётся систематическое описание гонений, основанное на первоисточниках.

Из сочинений, затрагивающих более узкие темы, в первую очередь следует назвать многотомник игумена Дамаскина (Орловского) “Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX века” (Тверь 1995-2003, книги 1-7). На основе документов карательных органов Советской России, используя только проверенную информацию, автор рассказывает о трагических судьбах сотен подвижников РПЦ. Этот труд может быть положен в основу для составления Житий святых.

В свет за последние полтора десятилетия вышло множество серьезных книг на изучаемую тему. Из наиболее интересных сочинений можно назвать работы Нечаева М.Г. “Красный террор и Церковь на Урале” (Пермь 1992), Вострышева М. И. “Святитель Тихон” (М., 1994), Сокуровой О. Б. “Священномученик митрополит Пётр (Полянский) (СПБ., 1997) и другие (см. список литературы). Помимо них следует отметить ряд трудов, вышедших в конце 1990-х – начале 2000-х годов в СпбДАиС, - сочинения свящ. Румянцева Д., свящ. Бодягина К., свящ. Урбановича В., Фирсова А., Лихачёва В., Бадмаева Н. (см. список литературы) представляющие интерес с точки зрения введения нового материала и как обобщающие труды.

Итогом трудов церковных исследователей по изучению истории гонений на РПЦ в 20 веке стала канонизация Новомучеников и Исповедников Российских на Архиерейском соборе 2000 г. На этом соборе было прославлено Мучеников и Исповедников в десятки раз больше, чем за всю предыдущую историю Православия в России. Следует отметить, что на этом соборе было канонизовано больше святых, чем за XVII - XIX века вместе взятые. Почти все эти святые пострадали от гонений на Церковь в период 1917-1941 гг. Деяния собора зафиксированы в специальном сборнике докладов и документов.

Светская историография советского времени. После прихода к власти в России большевиков в стране началась богоборческая антицерковная кампания, продолжавшаяся до самого падения безбожной власти. В 20 – 30-е гг. антирелигиозная истерия достигла предела. Советская печать обвиняла православных христиан в самых страшных злодеяниях “против трудового народа”. Типичными для этого времени можно назвать работы Кандидова Б. “Церковь и Гражданская война” и “Церковь и Революция” (вышли в 1930 и 1931 гг. соответственно). Сюда же относятся многочисленные опусы печально знаменитого проповедника атеизма Е. Ярославского (Губельмана). Положение изменилось в связи с началом Великой Отечественной войны. В связи с тяжелым положением страны Сталин решил нормализовать отношения с РПЦ. Это отразилось и в печати: тон советской прессы по отношению к Церкви стал гораздо более сдержанным, за ней стали признаваться определенные заслуги перед народом. Эта тенденция сохранилась до начала “хрущевских гонений”, когда советские историки вновь подвергли Церковь ожесточенной травле. Пример: Плаксин Р. Ю. “Крах церковной контрреволюции 1917-1923 гг.” М., 1968.

С началом “эпохи застоя” положение относительно стабилизировалось. Наряду с разгромно-обличительными поделками (например, книги известного борца за атеизм Белова А.В.) в это время встречаются серьезные труды, авторы которых пытаются, несмотря на цензуру, объективно изучить церковную историю. К этой категории можно отнести коллективную монографию “Русское Православие: вехи истории” (М., 1989). Однако в целом до самого развала СССР отношение к Церкви у советских историков продолжало оставаться отрицательным.

Иностранные авторы также внесли вклад в изучение репрессий против РПЦ в 20-м веке. Здесь можно назвать классические труды Джона Куртиса “Russian Church and Soviet Statement in 1917-1945 years” (Boston, 1965), Вильяма Флетчера “Russian Ortodocs Church in 1917-1970” (Oxford, 1971) и другие (см. список литературы). Впрочем, авторы этих работ основывались на данных зарубежников и Западноевропейского экзархата и поэтому их труды являются изложением уже известного русскоязычному читателю материала. Поэтому данные сочинения имеют значение постольку, поскольку знакомят западного читателя с историей гонений на РПЦ в XX веке.

Светская историография нового периода. Крах СССР ознаменовал собою полный провал антирелигиозной политики коммунистического государства и несостоятельность советской идеологии в целом. В результате многие историки пересмотрели свою мировоззренческую позицию. Типичным здесь можно назвать эволюцию известного историка Алексеева В.А., критиковавшего Церковь в своих ранних трудах и защищавшего ее в более поздних сочинениях.

В 90-е годы появилась целая плеяда молодых талантливых ученых, разрабатывавших проблематику отношений Церкви и власти в советский период. Здесь можно перечислить имена таких видных историков как Васильева О.Ю., Кашеваров А. И., Фирсов С. Л., Шкаровский М. В. и другие (см. список литературы). Эти авторы являются либо верующими, либо сочувствующими Церкви людьми, их труды написаны на серьезном научном уровне и достаточно объективны, в них использованы архивные данные, ставшие доступными в последнее время. С большим тактом эти авторы разбирают сложные проблемы церковной истории XX века.

Особенно следует отметить блестящий труд Одинцова М. И. “Русская Православная Церковь в XX веке” М., 2002. Здесь разработан курс преподавания истории РПЦ в XX веке и представлен огромный (более 1000 наименований) список литературы на данную тему.

В 1990-е годы и на Западе появились новые, представляющие большой интерес труды “Religious policy in the Soviet Union.” (Edited by S. P. Ramet. Cambridge 1993), Arto Luukkanen “The Religious policy of the Stalinist state” (Helsinki, 1997). В этих работах широко использованы недавно открытые архивные данные, что придаёт им большую историческую ценность.

Периодизация гонений. Советское государство, желая уничтожить РПЦ, тем не менее не смогло сделать это сразу по приходе к власти. Большевики, несмотря на свое желание уничтожить Церковь как носительницу враждебной идеологии, были вынуждены учитывать настроения в народе и мнение мирового сообщества.

В связи с этими обстоятельствами репрессивная политика государства против Церкви была достаточно сложной и изощренной. Периоды интенсивных гонений сменялись относительно благополучным временем и наоборот. Но приостановление гонений всегда было только тактическим маневром: Советское государство стремилось уничтожить Церковь вплоть до своего развала.

Историки предложили ряд периодизаций в гонениях против РПЦ в СССР. Так прот. И. Мейендорф и В. Мазар писали о 1917-1941 годах как эпохе преследования верующих. Г. Штриккер выделял три этапа: 1917-1941, 1941-1953, 1953-1988 гг. Российский исследователь М. Одинцов выделял лишь два периода: 1917-1941и 1941-1985 гг. Однако, это общая периодизация, не отражающая важных этапов гонений.

В целом удачной, на наш взгляд, является периодизация, предложенная М. Крапивиным, который выделяет следующие периоды:

1) Церковь и большевистская революция (1917-1920гг.)

2) Религиозный НЭП (1921-1927 гг.)

3) Воинствующее безбожие и большевистский террор (1928-1941 гг.)

Однако эта периодизация не совсем точна и недостаточно подробна.

Известный Санкт-Петербургский историк А. Кашеваров выделяет “ключевые” этапы: 1917-1920, 1929-1932, 1941-1945 годы. Несмотря на выделение важнейших моментов в гонениях против РПЦ, эта периодизация очевидно является неполной.

Что касается церковной историографии, то в ней пока нет четкой и научно обоснованной периодизации истории Церкви данного периода. За основу деления часто берутся такие события как смерть патриарха, проведение Поместного собора, что не всегда соответствует периодам церковной истории.

В целом автор принимает периодизацию, предложенную М. Крапивиным, однако считает необходимым несколько уточнить ее и сделать более подробной. Мы основываемся на представлении, что в истории отношений Церкви и государства в Советской России чередовалось периоды интенсивных гонений и относительного спокойствия. Советское государство и Церковь не могли мирно сосуществовать в принципе, так как их мировоззренческие позиции диаметрально противоположны и взаимоисключающи.

Церковь и Государство во время Гражданской войны. Первый период интенсивных гонений (1917-1920 гг.) В это время большевики, согласно учению Маркса, искренне верили, что Церковь, как идеологическая “надстройка” эксплуататорского общества, исчезнет сама собой с разрушением последнего. Для этого надо лишить ее поддержки государства. В соответствии с этим было проведено отделение Церкви от государства, она лишилась элементарных гражданских прав, произошел ряд прямых репрессий, осуществлялись пропагандистские кампании. На Церковь обрушился ряд мощных, но непоследовательных ударов. Она смогла выдержать “кавалерийские атаки” этого времени.

Первый период относительной стабилизации (1921-1928 гг.) В этот период большевики были вынуждены временно отказаться от широкомасштабных репрессий против Церкви. Теперь они сделали ставку на развал Церкви изнутри, провоцируя и поддерживая расколы внутри нее (обновленчество и “расколы справа”). Не добившись этой цели, коммунисты попытались взять под контроль кадровую политику Церкви. Священноначалие было вынуждено пойти на это, чтобы сохранить Церковь от полного уничтожения. Но главное, - Литургическая жизнь Церкви, - было сохранено.

Второй период интенсивных гонений (1929-1933 гг.) В связи с коллективизацией и индустриализацией государство попыталось разгромить Церковь. При этом главную роль играли репрессивные меры. Церкви был нанесен тяжелый урон, однако полностью уничтожить ее коммунистическому государству не удалось.

Второй период относительной стабилизации (1934 г.) Из-за сопротивления верующих и международного резонанса Советское государство временно приостановило активные гонения против РПЦ. Однако перерыв был очень недолгим.

Третий период интенсивных гонений (1935-1938 гг.) Это было время самых страшных испытаний для РПЦ. За всю историю христианства не было гонений, которые по своему размаху были бы сопоставимы с гонениями на Русскую Церковь в эти четыре года. Советское государство решило полностью уничтожить религиозную жизнь на своей территории. Именно в это время РПЦ как организованная структура была почти полностью разгромлена. Начало Второй Мировой войны, без сомнения, было промыслительным для РПЦ и спасло ее от полного уничтожения.

Третий период относительной стабилизации (1939 год - 1-я половина 1940 года) В связи с началом Второй Мировой войны и с захватом СССР западных территорий репрессии против Церкви резко сократились: власти надо было сначала утвердиться на завоеванных землях, где Православие было верой большинства населения. К тому же власть, в преддверии вступления в войну, нуждалась в консолидации общества, для чего использовала и РПЦ. Но и это была очередная тактическая пауза в гонениях, необходимая для подготовки новых репрессий.

Начало четвертого периода гонений (сер. 1940 – сер. 1941 г.) Не подлежит сомнению, что коммунистическое государство не оставило намерения уничтожить Церковь и в это время. С середины 1940 г. маховик репрессий вновь стал набирать обороты. Лишь начало войны и кардинальное изменение ситуации вынудило Советскую власть начать с Церковью мирный диалог.

Структура работы. Работа состоит из введения, 3-х глав и заключения. Принцип деления работы хронологический, в соответствии с периодами государственно-церковных отношений.

1 глава. Церковь и государство в период гражданской войны (1917-1920 гг.) Эта глава полностью посвящена времени Гражданской войны, первому периоду интенсивных гонений на РПЦ.

2 глава. “Религиозный НЭП”. Церковь и государство в 1921-1928 гг. Эта глава посвящена первому периоду относительной стабилизации в отношениях Церкви и Советского государства, когда прямые репрессии сменились попытками власти сначала разложить Церковь изнутри, а после неудачи этого плана, - взять ее под полный контроль.

3 глава. Тотальная война против Церкви в 1929-1941 гг. Эта глава посвящена второму, третьему и началу четвертого периода гонений на Церковь и периодам временной стабилизации между ними. По сути дела, это был один большой этап гонений против РПЦ Советского государства, который включает в себя несколько периодов затишья. Это время, когда власть пыталась полностью уничтожить Церковь. В 1941 г. заканчивается одна и начинается другая эпоха в истории РПЦ.

Таким образом, 3 главы работы соответствуют 3-м основным этапам государственно-церковных отношений в период 1917-1941 гг.

Так как работа посвящена репрессивной политике Советского государства против РПЦ, то прямо не относящиеся к истории гонений события церковной жизни в ней затрагиваются лишь косвенно.

Глава 1. Церковь и Советское государство во время революции и Гражданской войны (1917-1920 гг.)

“Изнемогает наша Родина в тяжких муках и нет врача, исцеляющего ее. Грех помрачил наш народный разум, вызвал сатану из бездны, воздвигающего открытое гонение на Церковь. Русский народ, неужели ты не возродишься духовно!”

Послание св. патриарха Тихона от 8 августа 1918 г.

“Все религии есть органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманиванию рабочего класса. Марксизм есть материализм, в качестве такового он беспощадно враждебен религии. Мы должны бороться с религией”

В. И. Ленин.

1.1. Общее положение России и Русской Православной Церкви в 1917 г.

РПЦ вступила в период революционных потрясений внешне мощной организацией. По данным на 1914 г. в ней насчитывалось 1025 монастырей (550 мужских и 450 женских), в которых состояло 94 629 монашествующих мужчин и 73 299 женщин). Церквей, часовен и молитвенных домов было 78 488, из них 50 тысяч приходов. В составе приходского духовенства насчитывалось 51 105 священников и 15 035 диаконов, а также 46 489 церковнослужителей. В 67 епархиях РПЦ было 130 архиереев. Православными считалось 120 млн. человек или 70 % населения России.

К сожалению, сила и непоколебимость авторитета Церкви в русском народе оказалась иллюзией. Отечественные и зарубежные ученые единодушно утверждают, что к 1917 году авторитет Церкви среди широких народных масс и в высших слоях общества значительно упал. В связи с этим можно выделить объективную и субъективную причину отхода общества от Церкви.

Объективная сторона состоит в общем ходе исторического пути человечества. В новое и новейшее время люди в погоне за временными земными благами стали готовы поставить блага вечные небесные на второй план или даже вовсе отказаться от них. Ведь если человек живет для вечности, то никакие земные скорби не заставят его отказаться от своей веры. Этот процесс особенно ускорился во всем мире в XX веке. С этой стороны ответственность за революцию в России полностью возлагается на сам народ.

Субъективная сторона. Вместе с тем в дореволюционной России был целый комплекс субъективных причин, способствовавших падению религиозности общества.

Во-первых, в результате капиталистических преобразований массы рабочих, - бывших крестьян, - оказались оторваны от традиционной религиозной культуры и в целом отошли от Церкви. Под влиянием антицерковной пропаганды, осуществляемой радикальной интеллигенцией через воскресные и земские школы, разваливалось и традиционное “бытовое” благочестие крестьянства. Интеллигенция, в огромном большинстве, под влиянием атеистических идей, пришедших с Запада, была также нецерковна. Высшее чиновничество и генералитет в основной массе равнодушно относилось к Церкви.

Во-вторых, важным фактором падения авторитета РПЦ являлась синодальная система, при которой Церковь была полностью подчинена государству и в значительной степени оторвана от общества. Все стороны церковной жизни, вплоть до рукоположения духовенства и тем для проповедей, жестко контролировались государством. Церковь не имела возможности высказывать свое мнение по острым социальным проблемам, таким как:

-крепостное право (по сути дела рабство, сохранившееся в формально православном государстве до 1861 года),

-телесные наказания (окончательно отменены лишь в 1905 году),

-жестокая эксплуатация низших слоев общества (в начале XX века рабочий день на многих предприятиях составлял 12-14 и даже 16(!) часов)

По всем этим проблемам Церковь сохраняла почти полное молчание вплоть до самой революции. Хотя пастыри “на местах” и выступали иногда в защиту обездоленных, соборного голоса Церкви не было слышно.

Здесь же следует отметить и общее падение нравственности и в собственно церковной среде. К сожалению, многие представители приходского духовенства не соответствовали высокому званию пастыря. На приходах широкое распространение получили такие печальные явления как маловерие и неверие, отсутствие благоговения перед святыней, требоисполнительство и сребролюбие, формальное отношение к своему служению, равнодушие к нуждам паствы. Материальное положение духовенства было сложным: наряду с богатыми городскими приходами существовала масса бедных сельских храмов. Большинство клириков жило очень скромно, даже бедно и было вынуждено в первую очередь изыскивать средства на пропитание, а уже затем думать о религиозном воспитании паствы. Ради куска хлеба духовенству часто приходилось унижаться перед состоятельными прихожанами. Данные обстоятельства приводили к тому, что многие выходцы из священнической среды стремились порвать с духовным сословием, уйти “от мелкой, безыдейной и фальшивой поддельной жизни”. В связи с этим большинство учащихся духовных школ не хотели принимать священнический сан и стремились устроиться на более высокооплачиваемую светскую работу. Из 2148 выпускников семинарий 1911 года только 574 приняли сан к 1913 году. Благовещенская семинария за 10 лет не выпустила ни одного священника!

В многочисленных монастырях также не было должного благочестия. Люди часто шли в них не из-за любви к Богу, а из-за житейских неурядиц или материальной неустроенности, что не способствовало духовной жизни. В результате, по воспоминаниям одного из монашествующих того времени: “лишь некоторые из монастырей: Троице-Сергиева Лавра, Оптина Пустынь и еще несколько соответствовали своему высокому предназначению. В остальных под видом благочестия процветало настоящее нечестие”. Священномученик Серафим (Чичагов), выступая на Поместном Соборе, так охарактеризовал современное ему монашество: “Никто не влетает в обители с неба, но все приходит из грешного мира и приносят с собой пороки и дурные привычки. Упадок нравственности в монахах есть последствие упадка религии и нравственности в мирянах. Ныне ослабевшее население приготовляет монахов слабых, больных духом и телом. Извращенный мир изменил монашескую жизнь, многие обители перестали соответствовать своему назначению”

К сожалению, даже епископат РПЦ в целом находился на невысоком духовном уровне. Вот что писал об этом в своих мемуарах известный церковный деятель протопресвитер Георгий Щавельской: “У нас, как ни в одной другой Православной Церкви вся жизнь епископа были обставлены особенным величием, пышностью и торжественностью. Эта пышность у нас неразумными ревнителями владычного сана с одной стороны и самими славолюбивыми владыками с другой часто доводилась до абсурда и полного извращения епископского служения. Они делали наших владык похожими на самых изнеженных и избалованных барынь, которые спать любят на мягком, есть нежное и сладкое, одеваться в шелковое и пышное, ездить непременно в каретах. Внешний блеск и величие часто скрывали от толпы духовное убожество носителя высшего священного сана, но компенсировать его не могли. В конце концов жестоко страдала от этого Церковь” При этом Г. Щавельской делает следующую оговорку: “имел наш епископат, конечно, и достойных представителей”

Примерно так же оценивает нравственность русского дореволюционного епископата и будущий митрополит, а тогда еще совсем молодой епископ Антоний (Храповицкий): “В 1899 году на юбилей киевского митрополита съехалось более 20 архиереев. О чем же они говорили, собравшись после службы на трапезу? Не было сказано ни одной живой мысли, ни одного горячего слова о положении Церкви, упадке веры”. Но зато рассказчик, самый молодой из собравшихся, “был поражен, с какой опытностью и знанием дела велись рассуждения о курсе железнодорожных акций, о наиболее верном помещении капиталов”. Разумеется, такое положение не способствовало повышению авторитета епископата среди низшего духовенства и мирян.

Общий итог рассуждениям о печальном духовном положении духовенства и мирян РПЦ перед революцией подводит митр. Вениамин (Федченков): “Духовная жизнь и религиозное горение к тому времени начали слабеть. Вера становилась лишь долгом и традицией. Огня не было в нас и в окружающих”.

Все эти обстоятельства резко понизили авторитет РПЦ среди российского общества и не позволили ей выступить в качестве консолидирующей силы во время революционных потрясений. Вместо этого в разгар революции Церковь была вынуждена заняться внутренним реформированием. Но было уже слишком поздно.

В-третьих, не подлежит сомнению, что революции в России не было бы, если бы не первая Мировая война. Самый надежный оплот монархии, - кадровая армия, и лучшие сыны России, пополнявшие ее, были убиты, ранены или попали в плен. Общие потери России в войне составили 1 миллион 800 тысяч человек убитыми и 2 миллиона 500 тысяч человек пленными. К 1917 году войска были укомплектованы в основном крестьянами, которые устали от бедствий военного времени и стали легкой добычей для различного рода революционеров, воспользовавшихся тяжелым положением страны для дестабилизации обстановки с целью захвата власти. Большинство солдат отошли от Церкви. Генерал Деникин рассказывает, как один из русских офицеров расположил своих солдат на постой в храме, причем устроил отхожее место прямо в алтаре, - и ни один из сотен формально православных людей не возмутился этим святотатством! Если еще в 1916 году к Святой Чаше регулярно подходили почти все православные солдаты, то после отмены в 1917 году обязательного причащения в армии, 90% солдат перестали причащаться.

После Февральской революции к власти в стране пришло Временное правительство, осознаваемое в обществе как переходное от монархии к буржуазной республике. Предполагалось, что оно будет править до созыва Учредительного Собрания, - всенародного законодательного органа, который был должен собраться в конце 1917 года и решить дальнейшую судьбу России. Временное Правительство предприняло ряд мероприятий, направленных на решение самых актуальных проблем, назревших в стране. К сожалению, и во Временном Правительстве никому и в голову не пришло предоставить РПЦ хотя бы некоторую свободу и оно продолжало руководить церковной жизнью административными методами.

Новая власть провела ряд мер по секуляризации общества. 20 марта 1917 г. были отменены национальные и вероисповедные ограничения. Теперь для занятия важных государственных должностей и для коммерческой деятельности не требовалось принадлежать к православной вере. 14 июля был принят закон о свободе совести, в котором впервые в российской истории предусматривалось и вневероисповедальное состояние. Это было нормальное буржуазное законодательство, однако оно свидетельствовало о глубокой секуляризации в обществе. 25 июля Временное правительство наконец-то отменило синодальную систему управления. Однако, вместо нее было создано министерство по делам религий, в подчинении которому продолжала оставаться Церковь. И все же, несмотря на все эти издержки, РПЦ получила по сравнению с Синодальным периодом гораздо большую самостоятельность и смогла организовать созыв Собора.

Следует отметить, что своеобразная “революционная ситуация” сложилась к 1917 г. внутри самой Церкви. С 1905 г. значительная часть духовенства, в том числе епископата, проявляла недовольство системой синодального управления. Развивалось движение за реформирование церковной организации, создавались многочисленные кружки и общества, в которых шли дискуссии о необходимых переменах. В целом это было положительное явление, однако, иногда опьяненные свободой представители церковной общественности “перегибали палку”, огульно отвергая все, связанное со старым строем. Во многих местах звучали призывы к радикальным реформам, похожие на лозунги, которые несколько позднее стали выдвигать обновленцы: введение белого епископата и доже отмена монашества. Впрочем, это были крайности, большинство предложений были вполне разумными и даже необходимыми.

В ходе внутрицерковных реформ в епархиях образовывались исполнительные епархиальные комитеты, ограничивавшие власть епископата, вводился выборный порядок замещения духовных и административных должностей. Таким образом, в жизнь Церкви вводилось соборное начало, при чем происходило это по инициативе “снизу”. Если в царское время соборы не собирались более 200 лет, то теперь на организацию собора ушло всего несколько месяцев. Но состоявшийся вскоре приход к власти большевиков остановил церковное возрождение.

Несмотря на откровенно антирелигиозный характер Советской власти, следует признать, что значительную часть ответственности за ее появление несет царское правительство, осуществлявшее по отношению к церкви неправильную политику. Вполне возможно, что здравая религиозная политика царской России могла бы предотвратить появление богоборческой власти.

1.2. Антицерковное законодательство Советской власти и Поместный собор Русской Православной Церкви (1917-1918 гг.)

Поместный собор РПЦ 1917-1918 годов открылся в праздник Успения Пресвятой Богородицы 29 августа 1917 года в Успенском соборе Кремля. Всего в Соборе принимало участие 564 депутата, либо избранных, либо назначенных по должности. Интересно, что большинство на Соборе имели миряне, тогда как представителей духовенства было сравнительно немного: 80 архиереев, 20 монашествующих, 129 священников, 10 диаконов и 27 псаломщиков.

Собор проходил в три сессии:

1-я сессия: 15 августа – 9 декабря 1917 г.

2-я сессия: 20 января – 20 апреля 1918 г.

3-я сессия: 2 июля – оборвана 20 сентября 1918 г., когда Собор был разогнан большевиками.

Участникам Собора пришлось пережить много испытаний. Так во время боев, происходивших в Москве между сторонниками большевиков и верными правительству войсками, коммунисты подвергли варварскому артиллерийскому обстрелу Кремль, где держали оборону части юнкеров. В результате общероссийские святыни получили тяжелые повреждения. Несмотря на очевидную опасность, депутаты Собора не прекратили заседаний и решительно осудили этот обстрел. И впоследствии участники Собора неоднократно проявляли подлинное мужество, выступая против богоборческих действий Советской власти.

На Соборе были приняты важнейшие постановления по возвращению к соборному началу в жизни Церкви и восстановлению патриаршества, а также по реформированию жизни РПЦ в связи с давно назревшей необходимостью внутрицерковных преобразований в связи со стремительным изменением ситуации в стране.

Важнейшим деянием Собора, осуществленном в самом начале его деятельности, было восстановление патриаршества, совершенно необходимое для нормального функционирования Церкви. После продолжительных дискуссий 10 ноября 1917 Собор принял историческое решение о необходимости избрания патриарха. После четырех туров голосования Собор избрал кандидатами на первосвятительский престол архиепископа Харьковского Антония (Храповицкого), архиепископа Новгородского Арсения (Стадницкого) и митрополита Московского Тихона (Белавина). Как говорили в народе, это были “самый умный, самый строгий и самый добрый из иерархов Русской Церкви”. 18 ноября жребий патриаршества выпал на св. Тихона.

Св. патриарх Тихон (1865 – 1925) – в миру Василий Иванович Белавин, родился в городе Торопце Псковской губернии в семье священника. Закончив Торопецкое духовное училище и Псковскую духовную семинарию Василий Белавин поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, которую успешно закончил в 1888 году. Уже в молодости будущий патриарх отличался искренней любовью к Богу и людям, удивительной кротостью и незлобием, готовностью отдать всего себя на служение Церкви. Неудивительно, что в 1891 году Василий Белавин был пострижен в монашество с именем Тихон (в честь св. Тихона Задонского) и в то же году стал иеромонахом. После успешного выполнения ряда церковных послушаний, в 1897 году св. Тихон был хиротонисан в сан епископа. С 1898 по 1907 год святитель был правящим архиереем Алеутским и Аляскинским в США. На этом поприще св. Тихон добился огромных успехов, по сути дела, заложив основы для полноценного функционирования Православной Церкви в Северной Америке. В 1907 - 1913 гг. святитель занимал Ярославскую, в 1914 – 1915 годах Виленскую, а в 1917 году был избран на сначала на Московскую кафедру, а потом и на первосвятительский престол. Архипастырь пользовался всеобщим уважением и любовью за свои высокие нравственные качества и имел несомненные организаторские способности. Вместе с тем Патриарх был известен своей аполитичностью, поэтому христиане надеялись, что он сможет вести диалог с новой властью в новых условиях. Бесспорно, в избрании Патриарха отчетливо проявился Промысел Божий и св. Тихон был наилучшей кандидатурой на патриарший престол.

Другим важнейшим деянием Собора была организация Высшего Церковного Управления (ВЦУ), которое должно было управлять Церковью в сложнейшее время революционных потрясений. И эта задача была успешно решена. Высшей властью в РПЦ был объявлен Поместный Собор. В промежутках между соборами должны были действовать два органа соборного управления: Священный Синод и Высший Церковный Совет (ВЦС). Синод состоял из председателя (патриарха) и 12 архиереев: семи постоянных и пяти временных членов. В состав ВЦС входили патриарх (председатель) и 15 членов: три иерарха и один монах по избранию Синода, пять клириков из белого духовенства и шесть мирян по избранию Собора. Синод решал дела вероучения, богослужения, церковной дисциплины и управления, духовного просвещения. В ведении ВЦС находились церковно-административные и хозяйственные дела. Важнейшие вопросы должны были решаться на совместных заседаниях. Это была весьма разумная и надежная система управления и не случайно впоследствии коммунисты в первую очередь стремились разрушить именно центральное управление РПЦ.

В самый разгар деятельности Собора произошло самое трагическое событие в истории России – 7 ноября (25 октября) осуществился государственный переворот, в результате которого власть в стране захватила партия большевиков во главе с В.И. Лениным. В соответствии с марксисткой идеологией, которую исповедовала эта партия, новая власть попыталась осуществить совершенно утопическую авантюру: создать совершенное бесклассовое общество. Так как в основе марксизма лежит богоборческий атеизм, отрицающий бытие Бога и утверждающий возможность построения “рая на земле” исключительно человеческими силами, то, естественно, новая власть начала бескомпромиссную борьбу с религией. Эта борьба с самого начала носила принципиальный характер, так как само существование Церкви в советском обществе опровергало идеологию большевиков.

С точки зрения коммунистов РПЦ являлась орудием управления и господства эксплуататорских классов над трудящимися классами. В соответствии с таким подходом Советская власть ставила перед собой задачу как можно быстрее ослабить влияние РПЦ на общество и полностью уничтожить ее. В соответствии с классическим марксизмом, они рассматривали церковь как духовную надстройку на материальном базисе. Стоит убрать этот базис – и надстройка исчезнет сама собой. В то время большевики считали, что очень скоро добьются победы в борьбе с Церковью. Следует отметить, что власть декларативно отвергала прямую борьбу с религией, заявляя о невмешательстве во внутрицерковную жизнь, но на практике это постоянно нарушалось всю историю Советского режима.

Следуя программным установкам своей партии, большевики с первых же дней своей власти повели решительное наступление на позиции Церкви в обществе. Уже 2 ноября была обнародована так называемая “Декларация прав народов России”, подписанная Лениным и Сталиным, в соответствии с которой Церковь отторгалась от всех сфер гражданской и общественной жизни. Полностью отменялись все религиозные привилегии и ограничения. Общество восприняло этот документ как направленный прежде всего против РПЦ - религии большинства, имевшей при старой власти огромные привилегии.

11 декабря 1917 г. декретом наркома просвещения, подписанного и Лениным, у РПЦ конфисковались все учебные заведения, а их имущество переходило государству. Таким образом по РПЦ был нанесен страшный удар – она лишалась возможности осуществлять религиозно-нравственное образование и воспитание народа, готовить образованные кадры духовенства. Система духовного просвещения в России была уничтожена одним росчерком пера.

17-18 декабря были приняты декреты по брачному законодательству. В соответствии с ними, юридическую силу получал лишь гражданский брак. Регистрация рождений, браков, разводов и смертей осуществлялась теперь только государственными органами. Церковный брак отныне становился “частным делом брачующихся”. Интересно, что при этом процедура заключения браков и разводов максимально упрощалась. Это привело к общему падению нравственности и в значительной мере обусловило появление беспризорных детей.

16 января 1918 г. новым декретом был ликвидирован институт духовников в вооруженных силах. Таким образом, Церковь последовательно вытеснялась из всех сфер общественной жизни. Представители духовенства выбрасывались на обочину жизни, часто оставаясь без средств к существованию.

23 января 1918 г. был опубликован декрет “О свободе совести”, в котором последовательно проводился принцип отделения Церкви от государства и школы от Церкви. В соответствии с этим документом, РПЦ теряла свой привилегированный статус. Провозглашалась свобода совести, отменялись преимущества или привилегии на основания вероисповедания. Граждане могли исповедывать любую религию или не исповедывать никакой, никто не мог, ссылаясь на свои религиозные воззрения уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей (в том числе и службы в армии). Школа отделялась от Церкви, преподавание религиозных вероучений в государственных, общественных и частных учебных заведениях, где преподавались общеобразовательные предметы, было запрещено. Обучать и обучаться религии можно было только частным образом. Все религиозные общества стали относиться в глазах государства к частным обществам и союзам и подчинялись соответствующему законодательству.

В основном эти нормы соответствовали конституционным основам светских государств новейшего времени. Принципиальная новизна заключалась в последних параграфах декрета: “Никакие церкви и религиозные общества не имеют права владеть собственностью, прав юридического лица они не имеют. Все имущества Церквей и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для религиозных целей, отдаются “…” властью в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ”

Следующие постановления Советской власти еще более усугубили дискриминацию РПЦ. 10 июля 1918 г. появилась первая советская конституция, которая объявила духовенство и монашествующих лишенными избирательных прав. Многих прав лишались и дети духовенства (в частности, им запрещалось поступление в высшие учебные заведения). 24 августа 1918 г. инструкцией к декрету от 23 января ответственность за приходскую жизнь возлагалась на группу мирян из 20 человек (“двадцатка”), чем подрывалась власть настоятеля. Более того, настоятель теперь был поставлен под контроль мирян, на которых, как надеялись большевики, им будет легче воздействовать.

Эти постановления подвели первые итоги большевистского законодательства в области религии и определили позицию коммунистического государства по отношению к РПЦ вплоть до падения Советской власти. Следует отметить, что даже это дискриминационное законодательство постоянно не выполнялось.

После опубликования этих документов, советское правительство решило образовать специальное учреждение, которое непосредственно занималось бы решением связанных с Церковью вопросов или, точнее говоря, осуществляло бы руководство в борьбе с ней.

19 апреля 1918 г. была создана специальная “ликвидационная” комиссия при народном комиссариате юстиции для проведения в жизнь декрета от 23 января. Из названия этого отдела видно, что большевики рассчитывали на быстрое отмирание религии в новом обществе.

В 1917 – начале 1918 года Патриарх и Собор с тревогой наблюдали за действиями большевиков, явно направленными против Церкви. Вначале им казалось, что новая власть долго не продержится, когда же этого не произошло, они приняли вызов антицерковной власти. После того, как стало известно о вакханалии беззаконий, убийств и насилий, чинимых новой властью, после известий о начале гонений на Церковь и гибели первомучеников (подробнее смотри ниже), Патриарх обратился к народу письменно, начав этим свою знаменитую серию посланий, вышедших во время Гражданской войны.

Первое послание Патриарха Тихона периода Гражданской войны вышло 19 января 1918 года как его личное обращение к обществу. Собор, ознакомившись с этим текстом, нашел его содержание отражающим соборную позицию Церкви и 22 января придал ему статус соборного документа. В послании Патриарх охарактеризовал происходившие события как гонение на Церковь, которое “воздвигли на истину Христову явные и тайные враги ее”. С сердечной болью Первосвятитель писал о зверствах, творимых безбожниками: “забыты и попраны заповеди Христовы “…” ежедневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях ни в чем неповинных людей “…” с беспощадной жестокостью, без суда, с попранием всякого права и законности”.

“Остановитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы, все, что творите вы “…” поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы геенне огненной в жизни будущей и страшному проклятию потомства в жизни настоящей” - смело обличала преступников Церковь устами Патриарха. После этого св. Тихон предал анафеме “всех христиан или хотя бы по рождению таковых”, которые творили насилие над невинными людьми или принимали участие в гонениях, направленных против РПЦ.

Далее Патриарх призвал русский народ “противостать врагам Церкви силою властного всенародного вопля, который покажет безумцам, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага, так как действуют прямо противно совести народной”. Православные христиане должны “встать в ряды духовных борцов “…” не вступать с извергами рода человеческого в общение”, а в случае необходимости “и пострадать за дело Христово” - завершает свое послание святитель.

Следует отметить, что в этом соборном послании нет ни слова о большевиках и Советской власти и поэтому нельзя сказать, что послание анафематствует именно эту власть. Здесь анафематствуются все, совершающие беззаконие, к какой бы партии они не относились. Другое дело, что послание имело отношение к ряду видных большевиков: Ленину, Сталину, а также к огромному количеству формально православных людей, ставших пособниками Советской власти в ее злодеяниях. Разумеется, вероятность покаяния главарей большевиков была ничтожно мала, - Патриарх и Собор прекрасно это понимали. Послание это было направлено как раз к широким народным массам, который пошли за коммунистами, но, возможно, еще сохранили в душе остатки веры и были способны к покаянию.

К сожалению, обезумевший народ не прислушался к голосу Церкви. Послание вызвало огромное раздражение большевиков, справедливо принявших анафему на свой счет. Уже после выхода в свет этого послания, они стали видеть в св. Тихоне одного из своих главных и самых опасных противников.

25 января 1918 г. Собор принял постановление, угрожавшее анафемой всем, кто принял бы участие в реализации декрета от 23 января, так как этот декрет есть “акт открытого против Церкви гонения”.

25 января 1918 г., в день мученической кончины митрополита Владимира, Собор принял (и впоследствии доработал) еще одно важнейшее постановление о преемстве Церковной власти. Уже тогда Собору стало ясно, что Советская власть попытается уничтожить Церковь, не считаясь ни с какими законами. Исходя из опыта гонений на другие Поместные Церкви, было ясно, что первый удар обрушится на предстоятеля. В связи с этим было необходимо определить правила выбора преемника патриарха, на случай неожиданного устранения властями патриарха. Собор принял постановление, по которому патриарху предоставлялось право самостоятельно и тайно избрать себе преемника с полнотой патриарших прав. При этом преемников могло быть несколько, и имена их могли до времени сохраняться в секрете. С канонической точки зрения предоставление патриарху таких широких полномочий было спорным, но в той ситуации оно было совершенно необходимым и оправданным средством для сохранения целостности РПЦ. В 20-е – 30-е гг. это решение спасло наше Высшее Церковное Управление от разрушения канонического преемства, к чему очень стремились коммунисты.

28 февраля 1918 г. Собор принял постановление, направленное на предотвращение грабежа церковного имущества. В соответствии с ним на местах для этой цели предлагалось создать союзы из прихожан. Разумеется, защита осуществлялась мирными средствами и в условиях беззакония была неэффективна.

Одновременно с государственными мероприятиями законодательного характера, по стране проходили массовые репрессии против РПЦ, санкционированные властью. В связи с этим 26 марта 1918 г. постановлением Собора была создана Комиссия “для выяснения истинных масштабов террора, развязанного против членов Церкви”. Предполагалось вести учет репрессированным и помогать их семьям, что на практике оказалось неосуществимым. 18 апреля Собор решил осуществлять поминовение новомучеников в храмах за богослужением и установить их ежегодное поминовение 25 января. В той ситуации это было открытое осуждение гонений богоборческой власти.

19 апреля Собор принял постановление о мероприятиях по “прекращению нестроений церковной жизни”. В соответствии с ним церковным наказаниям подвергались те члены Церкви, которые не повинуются священноначалию и идут на сотрудничество с богоборческой властью (к сожалению, были и такие).

Наряду с посильным противодействиям гонениям, Собор весной и летом 1918 г. тщетно пытался начать с Советской властью нормальный диалог, пытаясь добиться хоть какой-то стабилизации в отношениях Церкви и государства. Однако, большевики не хотели этого диалога и не желали идти на какой-либо компромисс, ожидая скорой гибели РПЦ. Власти даже официально не отреагировали на обличительное второе послание Патриарха по поводу Брестского мира, появившееся в марте 1918 года. Действия Церкви беспощадно критиковались в советской печати, которая совершенно необоснованно обвиняла ее в пособии “врагам революции”.

8 мая 1918 года при наркомате юстиции был создан 8-й (позднее 5-й) отдел по проведению в жизнь декрета об отделении Церкви от государства во главе с П. А. Красиковым, юристом по образованию. На местах создавались соответствующие низовые структуры. А 30 августа 1918 года постановлением наркомата юстиции РПЦ официально лишалась прав юридического лица, у нее отбиралось все не богослужебное имущество, в церковной жизни вводился ряд ограничений.

Несмотря на все более ухудшающуюся обстановку в стране: начало Гражданской войны, уничтожение коммунистами всех демократических свобод, преследование ими инакомыслящих, Собор смело пытался продолжать свою деятельность, принимая важнейшие решения, обличавшие преступления коммунистов, а также позволявшие хоть как-то противостоять гонениям. Одним из наиболее мужественных поступков Собора и Патриарха было принятие решения от 19 июля о служении панихид по расстрелянному Императору (о гибели всей Царской Семьи тогда еще не было известно)

15 августа было принято определение о недействительности лишения сана по политическим мотивам. 21 августа Собор постановил, что в связи с повсеместными закрытиями храмов службы, в том числе и Литургия, могут совершаться в частных домах. Эти решения сыграли огромную роль в сохранении литургической жизни Церкви в период самых жестоких гонений. Но дни Собора были уже сочтены. Советская власть не желала иметь ни малейшего противодействия своим беззакониям. Большевики, раздраженные активностью и независимостью Собора, 20 сентября 1918 года разогнали его.

Третье послание патриарха Тихона вышло в свет 26 июля (8 августа) в связи с наступающим Успенским постом. Патриарх призвал христиан ко всеобщему покаянию, указывая на то, что попытка построения рая на земле” без Бога привела Россию к страшным бедствиям. Послание написано в скорбном тоне, скорбит же Патриарх о продолжающейся нераскаянности народа.

1.3. Репрессии Советской власти против Русской Православной Церкви в годы Гражданской войны (1917-1920 гг.)

Необходимо четко уяснить, что гонения на Церковь стали возможны лишь благодаря согласию на это большинства народа. Антицерковная политика Советской власти нашла поддержку у широких слоев общества. Так уже в 1917 года, еще до прихода к власти большевиков, по стране прокатилась волна убийств священнослужителей, грабежей храмов, святотатств, при чем осуществляли это не сознательные атеисты, а хулиганы, одобряемые большинством населения. В ноябре 1917 года Собор с сожалением констатировал: “во множестве приходов крестьяне насильственно забрали себе церковную землю, запахивали причтовое поле, вырубали причтовый лес. Той же участи подверглись и некоторые монастыри “…” В начале сентября в одном селе под Орлом был зверски убит уважаемый священник Григорий Рождественский со своим юношей-племянником на глазах жены; заграбив деньги разбойники бежали, а собравшиеся прихожане, увидев плавающего в крови пастыря, принялись растаскивать оставшееся имущество на глазах осиротевшей матушки. Отсюда видно, что не одни только отщепенцы, но чуть ли не целые деревни могут превращаться в злодеев”. Немного позднее, 10 декабря 1917 года, накануне реквизиции представителями Советской власти имущества Белогорской пустыни в Курской губернии, местные жители организовали стражу, чтобы не допустить вывоза монахами ценностей. Подобные настроения были повсеместны.

В зарубежной историографии есть тенденция к недооценке антиклерикализма широких слоев населения России того времени. Так прот. Иоанн Мейендорф полагал, что в России существовали расцерковленные верхи, интеллигенция, а народные массы были преданы Церкви. Об этом же пишет и А. Солженицын. Но факты свидетельствуют об обратном.

Воспользовавшись равнодушием и даже враждебностью к Церкви большей части общества, Советская власть стала вести ярко выраженную антирелигиозную политику. Коммунистам казалось, что победить РПЦ будет легко, ведь по учению Маркса религия есть лишь идеологическая надстройка общества и должна рухнуть вскоре после свержения “эксплуататорского строя”

Буквально с первых дней существования Советской власти ею были созданы карательные органы, задачей которых было беспощадное уничтожение всех инакомыслящих. Уже 8 декабря 1918 года возник печально знаменитый НКВД РСФСР, - Народный Комиссариат Внутренних Дел, а 20 декабря при нем был образован ЧК или Чрезвычайный Комитет, непосредственно истреблявший всех недовольных. В 1932 году при НКВД было создано ГПУ, - Государственное Политическое Управление, занимавшееся исключительно политическими репрессиями. В 1934 образовался НКВД СССР, который после ряда реформ стал именоваться в 1953 году МВД. В 1954 году при МВД возник КГБ. Такова была эволюция наименований карательных органов Советской власти, истребивших за свою кровавую историю десятки миллионов невинных людей.

Буквально с первых дней Советской власти началось активное закрытие монастырей и приходских храмов. В 1918-1920 гг. в административном порядке было закрыто 673 монастыря из 1025 дореволюционных обителей. Так закрыли Оптину пустынь, Соловецкий монастырь, “сердце России” - Троице-Сергиеву Лавру. Закрыто были также несколько тысяч приходских храмов Многочисленные протесты монахов и населения не принимались в расчет.

В 1917 г., впервые за всю историю РПЦ, наступил период массового мученичества за веру. Первомучеником российского духовенства стал прот. Иоанн Кочуров, убитый большевиками после отступления отряда ген. Краснова из Царского Села только за то, что попытался обратиться к народу со словами мира и утешения во время крестного хода об установлении мира. Другой новомученик, прот. Петр Скипетров, был убит 19 января 1928 года, когда он пытался успокоить толпу красногвардейцев, пытавшихся закрыть Александро-Невскую Лавру.

25 января 1918 года группой революционных солдат в Киеве был убит Владимир, митр. Киевский, первый архиерей, принявший мученическую кончину при Советской власти. Обстоятельства его убийства показали, к сожалению, что и среди части церковного общества нет должного нравственного уровня и мужества перед гонителями. Так как митрополит Владимир был противником украинской автокефалии, братия была настроена против него и, по сути дела, выдала его на расправу ворвавшейся банде революционных солдат. Монахи Киево-Печерской Лавры, где проживал святитель, не сделали ни малейшей попытки защитить своего архипастыря, хотя их было во много раз больше, чем солдат, вторгшихся в Лавру. Опасаясь новой власти, братия даже не хотела устроить своему архиерею торжественное погребение в Лавре, собираясь тайно предать его тело земле в одном из отдаленных монастырей. Лишь после того, как большевики издали указ, в котором пытались снять с себя ответственность за преступление, Митрополит был погребен с подобающей честью. Однако в Лавре не был даже отслужен сорокоуст по убиенному Владыке!

Когда Собор и Патриарх стали получать сведения о начавшихся гонениях, ими была выработана программа действий по защите своих чад. Церковь прибегла к трем доступным ей формам протеста.

Во-первых, Патриарх и Собор публично осудили действия Советской власти, направленные против Церкви. В посланиях Патриарха и в Соборных постановлениях, опубликованных в церковной печати и провозглашаемых в храмах во время проповедей, власть призывалась к справедливости, а народ к покаянию. Но народ оказался глух к голосу Церкви, а власть просто игнорировала этот призыв.

Во-вторых, для противодействия гонениям Собор 25 января 1918 г. постановил устраивать крестные ходы для вразумления народа. В январе - феврале прошли крестные ходы в Москве, Петрограде и в других годах. Это произвело большое впечатление на народ, и обеспокоенные власти приняли меры: крестные ходы стали расстреливать. Так 15 февраля 1918 г. был расстрелян крестный ход в Туле, при чем погибло 13 человек, и был ранен епископ Корнилий.

В-третьих, решением Собора от 28 февраля, как было сказано выше, создавались союзы из прихожан для защиты церковного достояния. Власти использовали вооруженную силу, игнорируя возмущение христиан.

Для того, чтобы добиться от Советского правительства хоть какой-то справедливости еще в начале 1918 года была создана специальная делегация от лица Собора и Патриарха, в обязанности которой входила защита прав РПЦ перед высшими органами власти. Члены делегации добивались приема у высших советских чиновников и излагали им жалобы Церкви. Несмотря на то, что в ряде случаев делегации удавалось добиться успеха, в целом власть оставалась глуха к голосу Церкви.

Тем временем волна гонений нарастала. Летом 1918 года погибло еще несколько архиереев. 16 июня был расстрелян архиеп. Тобольский Гермоген (Долганев) Причиной расправы было то, что архипастырь активно поддерживал находившуюся в заключении Семью. В то же время были умерщвлены архиеп. Андроник Пермский и еп. Феофан Соликамский за то, что смело обличили злодеяния Советской власти. Собор послал комиссию для расследования этих убийств, но большевики арестовали ее членов и тоже расстреляли их. Повсюду происходили убийства священно- и церковнослужителей. Справедливости ради следует отметить, что иногда расправы происходили без прямого приказа власти и осуществлялись толпами озверевших красноармейцев или распропагандированных крестьян.

Вследствие утопической экономической политики новой власти (уничтожение частной собственности) и в результате ужасающих злодеяний революционеров, в 1918 году началось вооруженное сопротивление большевикам. Повсюду вспыхивали восстания и формировались отряды. Уже летом власть большевиков висела на волоске. С юга коммунистам угрожала Белая армия генерала Деникина, на западе Украина была в руках Центральной Рады, на востоке восстал Чехословацкий корпус. В районах, остававшихся под контролем большевиков, вспыхивали крестьянские бунты, вызванные грабежами крестьян новой властью. К антисоветским выступлениям примкнули и широкие массы рабочих, убедившихся в том, что новая власть лишь декларирует себя как рабоче-крестьянскую, а на самом деле ведет антинародную политику.

Истинное отношение Советской власти к своему народу видно из следующей телеграммы Ленина от 11 июля 1918 года, направленной местным властям в Пензу, где вспыхнуло восстание: “Восстание пяти волостей кулачья повести к беспощадному подавлению “…” Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. Опубликовать их имена. Отнять у них весь хлеб. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц, кулаков”. Выполняя приказы своего главаря, коммунисты уничтожали своих врагов с неслыханной жестокостью. Уже летом 1918 года по обвинению в контрреволюционных действиях были расстреляны тысячи людей. Возникли институт заложничества и концлагеря.

30 августа 1918 года студент Л. Каннегисер убил главу Петроградской ЧК Урицкого, отличавшегося особой жестокостью даже на фоне остальных большевиков, а в Москве произошло покушение на Ленина. В ответ Советская власть объявила о начале проведения политики “красного террора”, то есть о начале массового уничтожения представителей “враждебных классов” в качестве меры устрашения своих противников. Был введен институт заложничества, когда в ответ на сопротивление властям арестовывались ни в чем не повинные люди, имевшие несчастье оказаться бывшими дворянами, купцами и т.п., которые подвергались казни в случае антисоветских выступлений или даже без всякого повода. За несколько дней лишь в Петрограде было расстреляно 512 заложников, только за то, что они были представителями бывших эксплуататорских классов. Всего же в период 1918 -1920 годов чекистами было умерщвлено не менее нескольких десятков тысяч заложников во всех концах Советской России. Однако, эти цифры жертв неполны, поскольку в советских застенках того времени многие тысячи людей умерщвлялись без суда и следствия.

Жестокие репрессии обрушились и на духовенство. Так как священнослужители, по учению Маркса, относились к эксплуататорским классам, то и их в первую очередь брали в заложники. В ходе Гражданской войны в застенках ЧК были уничтожены тысячи клириков и мирян. Так в Москве был расстрелян знаменитый на всю Россию миссионер прот. Иоанн Восторгов, до последнего момента исповедовавший заключенных, пока его самого не повели на смерть. В Петрограде вместе со своими сыновьями был казнен известный священник прот. Философ Орнатский, которого не спасло заступничество самого наркома просвещения Луначарского. Воспользовавшись удобным поводом, власти ликвидировали братства приходских советов и закрыли большинство еще сохранившихся органов церковной печати.

Четвертое послание патриарха Тихона вышло в свет 13 (26) октября 1918 года, в годовщину прихода к власти большевиков. Прямой причиной написания послания были были ужасающие преступления большевиков против России и Церкви. Послание это было не только самым жестким из посланий Патриарха, но и вообще самым обличительным заявлением священноначалия РПЦ по отношению к власти, когда-либо выходившем в свет. Обращено послание к Совету Народных Комиссаров.

В нем Патриарх обличил злодеяния Советской власти, которая ввергла Россию в разруху и голод, подписала с врагом позорный мир, ведет политику террора, истребляя ни в чем не повинных людей, разрушила нравственные устои общества. “Реками прилитая вами кровь братьев наших, убитых по вашему призыву, вопиет к небу. Захватывая власть какие обещания давали вы народу и как исполнили их? Поистине, вы дали ему камень вместо хлеба и змею вместо рыбы (Мф. 7. 9-10). Наша великая Родина завоевана, умалена, расчленена. Любовь Христову вы заменили ненавистью и искусственно разожгли классовую вражду. Никто не чувствует себя в безопасности, все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, ареста, расстрела. Хватают сотнями беззащитных, гноят целыми месяцами в тюрьмах, казнят смертию, часто даже без вашего упрощенного суда. Казнят заведомо невиновных людей, взятых в качестве “заложников”, этих несчастных убивают отместку за преступления, совершенные лицами не только им не единомышленными, а часто вашими же сторонниками. Казнят епископов, священников, монахов и монахинь, ни в чем невинных, а просто по огульному обвинению в расплывчатой контрреволюции” - бесстрашно говорит Первосвятитель обезумевшим от пролитой крови преступникам.

“Вы толкнули народ на открытый и беззастенчивый грабеж. Вы отуманили совесть темного и невежественного народа возможностью безнаказанной наживы, вы заглушили в нем сознание греха, но какими бы названиями ни прикрывалось злодеяние – убийство, насилие, грабеж всегда останутся тяжкими и вопиющими к Небу об отмщении грехами.

Вы обещали свободу, но ваша свобода заключается во всяческом потворстве низменным страстям толпы, в безнаказанности убийств и грабежей. Все проявления как истинной гражданской, так и высшей духовной свободы подавлены вами беспощадно” - раскрывает подлинную сущность Советской власти Первосвятитель.

Далее Патриарх описывает чудовищное разорение страны вследствие абсурдной экономической политики большевиков, голод, холод, болезни, свирепствующие в России указывает, что причина этих невзгод, - безбожная власть.

Но даже сейчас Патриарх не призывает к борьбе против новой власти, даже сейчас принципиально не хочет ввергать Церковь в пучину политической борьбы. Он лишь призывает большевиков: “отпразднуйте годовщину своего пребывания у власти освобождением заключенных, прекращением кровопролития, насилия, разорения, стеснения веры “…” а иначе взыщется от вас всякая кровь праведная и от меча погибнете вы, взявшие меч” (Мф. 26, 52)

Очень важным было то, что еще летом 1918 г. Патриарх отказался благословить Белое движение, чтобы избежать вовлечения Церкви в политическую борьбу. Для Церкви все, и красные и белые, оставались ее детьми (пусть даже и заблудшими) и Первосвятитель ни при каких обстоятельствах не желал благословлять братоубийственную войну. Это еще раз опровергает клевету советских авторов о том, что якобы Патриарх активно поддерживал белое движение и подстрекал народ к “черносотенству и контрреволюционности”

В ноябре 1918 - январе 1919 года Патриарх находился под домашним арестом. Однако большевики тогда всё же не решились расправиться с Патриархом, - слишком велик был его авторитет. Поэтому Святитель, после ряда допросов и многочисленных угроз был выпущен на свободу.

На 7 съезде РКП (б) в марте 1919 г. коммунисты сделали ставку на полное и быстрое отмирание Церкви, что и было отражено в принятой программе партии. Считалась, что “целенаправленной системой воспитания”, а также “революционным воздействием” (под которым подразумевались и репрессии) Церковь скоро будет уничтожена. В советской атеистической литературе этот период борьбы с Церковью получил название “бури и натиска”.

А террор тем временем продолжался. Особенно много жертвбыло в местах, где шли боевые действия. Так в одном из городков центральной России красные расстреляли архиерея и нескольких священников только за то, что они якобы встречали белых колокольным звоном (на самом деле звонили к заутрене). Расстреливали священно- и церковнослужителей часто даже без суда, для устрашения населения.

Людей Церкви уничтожали с неслыханной жестокостью. В рамках данной работы невозможно хотя бы вкратце описать тысячи зверских убийств православных христиан во время Гражданской войны. Приведем лишь некоторые данные, позволяющие получить представление о размахе и беспощадности гонений.

14 января 1919 года был зверски убит епископ Ревельский Платон вместе с двумя протоиереями. 23 мая 1919 года в Астрахани были арестованы и 23 июня расстреляны архиепископ Митрофан (Краснопольский) и его викарий епископ Енотаевский Леонтий (барон Вимпфен). Приказ об этом отдал Киров. В одной Харьковской епархии за 6 месяцев с декабря 1918 по июнь 1919 года погибло 70 священников. В Воронежской епархии после оставления её белыми в декабре 1919 года красные расстреляли 160 священников. За короткое время в Кубанской епархии убили 43 священника. В Пермской епархии за 1919 год было уничтожено около 100 представителей духовенства, из них 3 епископа, 51 священник, 5 диаконов, 37 монахов, 4 псаломщика. Казни часто сопровождались изощрёнными пытками, чему можно привести множество примеров. Например, по данным “Союза духовенства и мирян” г. Архангельска, “в Архангельской губернии свящ. Шангин был убит, а тело разрублено на куски, свящ. Сурцов много дней подвергался издевательствам, после чего был расстрелян, свящ. Распутин убит, а тело отдано на съедение собакам”. В Шацком уезде Тамбовской губернии было расстреляно шествие крестьян, среди которых были женщины, старики и дети, которые лишь хотели, чтобы освободили их священника и вернули похищенную властями Вышинскую икону Богоматери. Массовые казни совершались часто без суда и следствия, без соблюдения даже собственных советских законов.

Пятое послание патриарха Тихона вышло 3(21) июля 1919 года и обращено оно было ко всем чадам Церкви. Выход послания был связан с успешным наступлением на Москву армии генерала Деникина. Летом - осенью 1919 года казалось, что большевистская власть вот-вот рухнет под тяжестью своих преступлений. По этому поводу Патриарх счел необходимым высказаться. Описав испытания, обрушившиеся на РПЦ, Патриарх призвал народ к милосердию по отношению к поверженному противнику. Дело заключалось в том, что летом 1919 года армия Деникина подходила к Москве, и, казалось, скоро власть большевиков падет, поэтому-то Патриарх и призвал белогвардейцев, большинство из которых были люди религиозные, не допускать возможных эксцессов. Это послание опровергает все измышления советских историков о ненависти, которую испытывала Церковь по отношению к своим врагам – “революционным массам” и говорит как раз о подлинной христианской любви Церкви к своим заблудшим чадам. Здесь нас снова поражает высочайшая нравственность Патриарха, который даже в тех тяжелейших условиях думал только о спасении своей заблудшей паствы. К сожалению, нравственное одичание большевиков зашло уже так далеко, что они не смогли оценить эту чадолюбивую позицию Церкви, которая в данном случае отстаивала уже их собственные интересы! Гонения продолжались.

Шестое послание Патриарха вышло 25 сентября (8 октября) 1919 года и обращено оно было ко всем архипастырям. В тот момент наступление белых уже выдохлось и, по сути дела, стало ясно, что красные сумели удержать власть. Теперь перед Церковью встала тяжелая задача: как наладить долговременные отношения с безбожной властью, как оградить Поместную Русскую Церковь от уничтожения? Поэтому Патриарх заявляет о лояльном отношении Церкви к Советской власти, так как “Церковь не связывает себя ни с каким определённым образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение”, служители же Церкви должны “стоять выше и вне всяких политических интересов”. Патриарх призвал подчиняться велениям Советской власти “поскольку они не противоречат вере и благочестию” Таким образом, Первоиерарх уже тогда сумел найти тот единственно возможный путь, при котором РПЦ могла существовать и при Советской власти. Святитель напомнил своим клиру и пастве многими позабытую истину, что главной задачей Церкви является не политическая борьба, а спасение душ.

Тем временем власть принимала всё новые законы против Церкви, рассчитывая разрушить внутрицерковную жизнь. 20 февраля (4 марта) 1919 года было издано разъяснение 5 (бывшего 8) ликвидационного отдела наркомюста о недопустимости со стороны иерархии перемещения духовенства и закрытия храмов против воли верующих. Так власть священника на приходе ещё более уменьшалась: власти предполагали, что рядовые верующие должны бороться с духовенством как с “эксплуататорами” и “помогали” первым.

26 марта (5 апреля) 1920 г. новым разъяснением духовные лица привлекались к всеобщей трудовой повинности, также запрещалось богослужение при его совпадении по времени с общественно-полезными работами. А 1 (14) апреля следующим разъяснением служители культа потеряли право пользоваться полными гражданскими правами как лица, живущие на нетрудовые доходы. Разумеется, эти постановления не соответствовали даже собственным законам Советской власти.

ВЦУ предпринимало все, чтобы облегчить для духовенства и мирян жизнь во время гонений и Гражданской войны. Чтобы осуществлять управление отрезанными от ВЦУ епархиями, на территориях, занятых белыми, стали образовываться Временные Высшие Церковные Управления (ВВЦУ) на юге (ноябрь 1919 года, решение Ставропольского Церковного Собора) и на востоке (начало 1919 года). Под давлением неумолимых обстоятельств, Патриарх признал их законность, хотя это и противоречило идее твёрдой патриаршей власти.

5(18) мая 1920 года Синод под председательством Патриарха принял постановление о предоставлении епархиальным архиереям права решать на местах все церковные дела (даже входящие в компетенцию Синода, если прекращалась связь с ВЦУ). Ещё раньше, в1918 г., Собор упразднил общеобязательную церковную политику, предоставив членам Церкви право самим определять свои политические интересы, “поскольку это не вредит Церкви и не ведётся от её имени”. Таким образом, священноначалие даже в тех тяжелейших условиях сумело осуществить реформу церковного управления.

В октябре 1920 года Гражданская война на европейской части России в целом была завершена эвакуацией разбитой армии Врангеля. Одержав победу, коммунисты устроили кровавую бойню, безжалостно истребив большинство попавших к ним в руки белогвардейцев, их сторонников, а также множество невинных людей, заподозренных в нелояльности к Советской власти. Однако, с конца 1920 года, можно говорить о некотором спаде в интенсивности гонений на инакомыслящих, в том числе и на Церковь. Первый этап гонений завершился.

Седьмое и последнее послание Патриарха периода Гражданской войны вышло в свет 28 августа (10 сентября) 1920 года. Оно было посвящено закрытию национальной русской святыни - Троице-Сергиевой Лавры. В нём Патриарх, опечаленный равнодушием народа к гонениям на Церковь, заявил, что “мы только носим имя, что живы, а на самом деле мертвы” и призвал народ к покаянию. Но народ не услышал своего Первосвятителя, поэтому и власти игнорировали его протесты.

Оставалось, впрочем, “малое стадо”, не предавшее свою веру. Даже частные победы тогда удавалось одерживать. По жалобам верующих в высшие инстанции было возможно отсрочить закрытие монастыря, вызволить из тюрьмы иерарха или священника, обуздать произвол представителей местных властей. Так в 1919 г., благодаря многочисленным протестам православных христиан, дошедших до самого Ленина, из застенков ВЧК удалось освободить Михея, еп. Калужского и Константина, архиеп. Могилевского. В то время коммунисты еще старались внешне держаться в рамках законности.

До сих пор достаточно сложно определить общую цифру уничтоженных коммунистами священнослужителей и мирян в годы Гражданской войны. Так С. П. Мельгунов приводит данные о 28 архиереях и 1219 священниках, убитых в гражданскую войну, впрочем, тут же указывая, что это приблизительные сведения. Прот. М. Польский перечисляет 23 епископа, умерщвлённых большевиками в 1918-1921 годах. Д. Поспеловский считает, что в течение 1918 -1920-х гг. погибло не менее 28 епископов и 12 тысяч мирян, защищавших интересы Церкви и заплативших за это жизнью. М. Г. Нечаев приводит “современные данные”, по которым репрессированных священнослужителей и монашествующих насчитывалось от 8 000 до 21000 человек, из них 70 архиереев, - 3/4 всего епископата. Но здесь имеются в виду все пострадавшие, а не обязательно умерщвлённые, многие из них остались в живых. Составители сборника “РПЦ и коммунистическое государство” считают, что общее число жертв среди духовенства и мирян в 1917-1921 гг. составляет более 10 000 человек, не считая погибших в белой армии священников. Пожалуй, наиболее достоверные цифры называет прот. Георгий Митрофанов: “с 1918 по 1921 год погибло 23 архиерея и более 10 000 духовенства”. По-видимому, число убитых мирян составляет около 10 000-12 000 тысяч человек (данные Д. Поспеловского). Такова ужасающая статистика жертв РПЦ в первые годы Советской власти.

“Церкви нет без епископа”, - гласит крылатое выражение. Большевики, видимо, понимали это, нанося первые удары именно по епископату. Но Церковь нашла выход в многочисленных епископских хиротониях. В 1917 г. умерли 11 епископов, хиротонисаны 4. В 1918 г. умерли (большинство мученически) 21 епископ, а хиротонисаны уже 14. В 1920 г. умерли 5, а хиротонисаны 30(!) архиереев. Наконец, в 1921 г. умерли 7, а хиротонисаны 39 архипастырей! Таким образом, епископат РПЦ в годы гонений даже увеличился. И пока находились подвижники, согласные даже в это лютое время принять святительский сан, несмотря на очевидную угрозу гибели (а большинство из них и на самом деле умертвят), Церковь могла спокойно ответить гонителям: “Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное?” (Пс. 2).

1.4. Идеологическая борьба большевиков против Церкви. Кампания по вскрытию св. мощей.

В конце 1918 - 1919 годах, власти, наряду с прямыми гонениями, повели планомерную борьбу против Церкви и на уровне идеологии. Началась битва за души тех православных, кто упорно не желал менять своё мировоззрение. Впрочем, даже тогда властям казалось, что Церковь долго не продержится: достаточно провести идеологическую антирелигиозную кампанию, - и Церковь лишится последних приверженцев. Выдвигалась задача: вызвать в народе недоверие к сакральной жизни Церкви, обвинить её в обмане людей.

Уже в 1918 году началась самая настоящая травля РПЦ в большевистской печати. Иерархию и мирян обвиняли в поддержке эксплуататорских классов, в многовековом обмане и обирании темного и невежественного народа, во всевозможных нравственных прегрешениях. С разгаром Гражданской войны Церковь начали обвинять в активной поддержке контрреволюции. Доходило до смешного: большевистские агитаторы договаривались до того, что в белых войсках якобы существуют целые подразделения, сформированные из духовенства. В советской прессе, в частности, был приведен совершенно фантастический рассказ о том, как во время боев за село Крестовка близ Мариуполя, местное духовенство решило поддержать белых. Для этого в тылу красных было организовано ложное погребение. Когда церковники приблизились к красноармейцам, - с негодованием писали советские газеты, - попы вытащили из гроба пулемет, укрылись в канаве и открыли огонь по советским войскам!

В другой раз красные борзописцы додумались до следующего рассказа. Во время боев за Перекоп на красных двинулся танк, поливавший их огнем из пушек и пулеметов. Ответным огнем танк был подбит, а экипаж захвачен в плен. Каково же было изумление красноармейцев, когда они увидели, что танком управляли православные монахи!

Нелепость подобных измышлений совершенно очевидна. В конце концов даже советские авторы признали, что ничего подобного никогда не происходило. Но в то время находились распропагандированные невежественные люди, верившие в эту клевету.

Вместе с тем Советская власть повела наступление на позиции Церкви в тех пунктах, которые считала наиболее уязвимыми. Именно поэтому в разгар Гражданской войны началась кампания по вскрытию мощей. По учению Церкви, мощи, - нетленные тела почивших святых, должны почитаться, как и иконы. При этом нетленность не являлась обязательным условием: почитаться могли и костные останки. Но в России очень широко было распространено суеверие, что мощи должны быть обязательно нетленными. Учитывая это, большевики решили провести повсеместные показательные вскрытия мощей. В связи с этим 3 (16) февраля 1919г. наркомат юстиции принял постановление о вскрытии мощей святых РПЦ во всероссийском масштабе. Главным идеологом и организатором вскрытий мощей был сам Красиков.

В большевистской прессе нагнеталась антицерковная истерия, реально вскрытия начались даже до постановления наркомюста. Кампания продолжалась с 23 октября 1918 г. (вскрытие мощей св. Александра Свирского) по I декабря 1920 г. За это время было вскрыто 65 мощей.

4 (17) февраля 1919 года в ответ на начавшиеся вскрытия мощей, Патриарх издал указ, в котором требовал от архиереев устранить поводы к соблазну в отношении мощей. Дело было в том, что, к сожалению, в ряде монастырей и храмов создавалось искусственное подобие полного нетления мощей, когда отдельные, оставшиеся от святых кости, помещали в специально созданные “куклы”, так что со стороны казалось, что тело святого полностью сохранилось. Но было уже поздно и вскрытия проходили повсеместно. В марте св. Тихон обратился к самому Ленину с просьбой о прекращении кампании. Однако власти не обратили на это никакого внимания и продолжали вскрытия, имелись к тому поводы (ими же придуманные) или не имелись.

Разумеется, от большинства мощей, кощунственно вскрытых коммунистами, оставались лишь костные останки, о чём тут же оповещала советская пресса. Но когда находили и полностью нетленные мощи, об этом либо умалчивалось, либо нетление объявлялось следствием естественной мумификации.

В результате этой хорошо продуманной кампании большевики вроде бы добились успеха: многие маловеры и суеверы отходили от Церкви. Но подлинно верующие, конечно, увидели во всем этом только кощунство и лишь укрепились в вере. Многие христиане, выступившие в защиту мощей, были репрессированы.

Наконец, 29 июля (12 августа) 1920 года постановлением СНК РСФСР решено было провести полную ликвидацию мощей во всероссийском масштабе, при чём клирики за “шарлатанство, фокусничество, фальсификации” с мощами подлежали уголовной ответственности. Возможно, таким образом, большевики хотели остановить евхаристическую жизнь Церкви. Впрочем, реально власти не осуществили этот план: были изъяты лиши мощи некоторых почитаемых святых, да и те, Божьей милостью не были полностью уничтожены и в начале 1990-х годов многие из них (в том числе и мощи преподобного Серафима Саровского) были возвращены Церкви.

В марте 1920 года в ответ на продолжающееся осквернение мощей, Патриарх направил письмо председателю ВЦИК Калинину, в котором заявил, что действия властей “являются актом, явно незакономерным с точки зрения советского законодательства”. Далее Патриарх опроверг обвинения, которые на него возводились властями. В частности, ему инкриминировалась спекуляция свечами, которые верующие приобретали в храмах. И если остановить вскрытие мощей Патриарху не удалось, то нелепость выдвинутых против него обвинений была настолько очевидной, что даже советский суд не смог инициировать процесс против Патриарха.

Итак, можно утверждать, что во время Гражданской войны идеологическая борьба большевиков против Церкви в целом была для них неудачной. Примитивная и кощунственная антирелигиозная пропаганда никого из серьезно настроенных людей от Церкви не отвратила. Люди внешне отходили от религии из за страха гонений, но отнюдь не из за перемены мировоззрения.

Что касается широких народных масс, поддавшихся на демагогические обещания большевиков построить рай на земле, то их отрезвление произошло очень быстро. Но было уже поздно: коммунисты прочно взяли власть и беспощадно уничтожали всех сопротивлявшихся. Однако теперь безбожной власти, вставшей на кровавый путь террора, пришлось идти по нему до самого своего бесславного конца, поскольку иначе удержать страну в повиновении было невозможно. Платой за это были затаенные ненависть и презрение народа к большевикам. Как известно, большинство коммунистов, прикрываясь громкими лозунгами, вело совершенно аморальную жизнь. Поэтому народ высмеивал их в частушках следующего содержания:

“С неба звездочка упала, “Раньше был я жулик,

Покатилась в самый низ, Лазил по карманам,

Раньше дроля был мазурик, А теперь у красных

А теперя коммунист” Стал я комиссаром”

Если главной причиной революции было несоответствие христиан своему идеалу, то теперь уже полное несоответствие коммунистов даже минимальной общечеловеческой нравственности заставляло многих сначала поверивших им людей возвращаться к традиционным ценностям. Сами злодеяния Советской власти приводили к тому, что значительная часть народа, отошедшая ранее от Православия, искала теперь утешения в Церкви.

1.5. Результаты первого этапа антирелигиозной политики государства (1917 - 1920)

В целом этот период гонений Советской власти против РПЦ можно назвать временем “бури и натиска” или “кавалерийских атак” (советская историография). Впрочем, наиболее трезвомыслящие большевики уже тогда осознали, что борьба с Церковью будет долгой и непростой. Эту тенденцию видно уже в Программе партии, принятой в марте 1919г.

Сделаем выводы о гонениях на РПЦ в 1917-1920 годы:

Во-первых, Церковь была отделена от государства, поставившего задачу её полного уничтожения. Она лишилась своей экономической базы, которую составляли:

1. Монастыри (закрыто более половины, имущество остальных в основном конфисковано). Капиталы обителей перед революцией составляли 65 млн. рублей, а годовой доход, - 20 млн.

2. Свечные заводы. Большевики национализировали десятки свечных заводов, являвшихся одной из важнейших составляющих дохода РПЦ. Так лишь в Москве и в Петербурге они давали 2 млн. руб. в год.

3. Дотации и пенсии от государства. Разумеется, они были полностью отменены большевиками, тогда как до революции они достигали 35 млн. руб. из общего дохода Церкви в 110 млн. руб. (1914г.)

Таким образом, Церковь лишилась финансовой возможности содержать аппарат ВЦУ, епархиальные аппараты управления, духовные учебные заведения. Почтенные священнослужители за штатом, преподаватели духовных учебных заведений, чиновники Церковного управления лишились средств к существованию, так как никаких пособий им новой властью не предусматривалось. Множество служителей Церкви оказались в полной нищете. Произошёл массовый отход населения от Церкви, но ушли лишь формальные христиане.

Однако Церковь сумела приспособиться к новым условиям. Количественное уменьшение привело к резкому росту качества. Органы Церковной власти адаптировались в сложившейся ситуации (самостоятельное управление епархиями в случае отсутствия связи с ВЦУ), а после Гражданской войны эффективная система ВЦУ была воссоздана. Несмотря на экономическую катастрофу, Церковь сумела выжить.

Во-вторых, власти провели массовые репрессии против священнослужителей и рядовых верующих. Умерщвлено было, как сказано выше, около 10 000 представителей духовенства, многие попали в тюрьмы и концлагеря. Однако и прямое уничтожение не смогло “отлучить от Христа” массы православного народа.

В-третьих, власти старались, несмотря на Гражданскую войну, проводить идеологическую кампанию против Церкви. Это и многочисленные антицерковные публикации в Центральной прессе, и кампания по вскрытию мощей, и различные обвинения Церкви в “шарлатанстве, фокусничестве” и тому подобное (здесь большевики имели в виду чудеса: нетленные мощи, мироточащие иконы, исцеления). Всё же в целом в период Гражданской войны коммунисты ещё не смогли развернуть по настоящему проработанную и централизованную систему антирелигиозной пропаганды. Как отмечалось, эти действия отталкивали от Церкви лишь суеверных и маловерных людей, настоящие христиане смотрели на эту кампанию как на кощунство. По свидетельству беспристрастного очевидца, в 1920 г. в России “даже внешне всё ещё сильна религия. Я видел в храмах голодных священников в роскошных одеяниях и страстно набожных прихожан. Более половины прихожан составляли мужчины, среди них было много солдат “…” В Москве я постоянно встречал на улицах молящихся”.

Как бы парадоксально это не звучало, но объективно гонения были на пользу духовному состоянию членов Церкви. Святой Патриарх Тихон говорит в начале своего пятого послания: “Господь не перестает являть милости Русской Церкви. День от дня прилагаются ей новые испытания. День ото дня сияет ярче ее венец. “…” Она по апостольски вменяет в тщету горечь своих страданий, вводит в сонм небожителей новых мучеников и находит утеху для себя в благословении Своего Небесного Жениха” Хотя РПЦ сильно сократилась количественно, но гонения способствовали формированию в христианах высоких нравственных качеств.

Многие номинальные христиане отошли от Церкви. Однако, в их числе было очень мало лиц в священном сане и не было вообще ни одного архиерея! Даже под угрозой гибели клирики не отрекались от Христа. Этот факт служит несомненным доказательством того, что несмотря на все свои недостатки, большинство представителей православного духовенства стремилось искреннее служить Богу.

Нравственное оздоровление Церкви отмечало много очевидцев. Вот как одна из них описывает богослужение начала 1920-х годов в московском храме: “Утро серое, неприглядное, моросит дождь. Вот подходит с Покровки архиерей. Ряса его забрызгана грязью, в руке он несет коробку с митрой. Все тянутся к нему за благословением, но все, к моему удивлению происходит тихо и мирно. А владыка старается никого не обойти и лицо его также спокойно и радостно. Какая разница, - думается мне, - когда наши епископы разъезжали в пышных каретах, то их так не встречали, а если и собирались кучки зевак, то только для того, чтобы посмотреть на раззолоченную карету и бриллианты на митрополичьем клобуке. А теперь архиереи смиренно ходят пешком во всякую погоду. Никаким внешним великолепием они не окружены, а с каким почетом и благоговением встречает их народ. Отошли от них все блага мирские и сами они стали не от мира сего”.

Нельзя забывать, что Церковь, - богочеловеческий организм и “врата адова не одолеют её”. Большевики же, кроме раскаявшихся в своих злодеяниях (а были и такие), так никогда этого и не осознали. Советская власть была обречена, рано или поздно, на поражение: и тогда народ снова должен был вернуться к Церкви. Это понимал Патриарх Тихон, это и давало ему силы для продолжения борьбы. Пусть народ отрекся от Церкви, но Церковь не отреклась от своих заблудших чад. Таким образом, политика Советской власти была обречена на провал. Как показала практика, из подлинно верующих людей пропагандой от Бога никогда никого отвратить не удавалось, - ни в России, ни в других странах. Максимум, чего смогли добиться власти, - это того, что из-за страха гонений слабые духом начинали утаивать свою веру.

Итак, политика “бури и натиска” потерпела крах. С окончанием Гражданской войны большевики смогли “уделить Церкви больше внимания” и разработать новую тактику борьбы с нею. Теперь Церкви предстояло столкнуться со всей мощью тоталитарного государства, поставившего её уничтожение одной из важнейших своих целей и располагавшего для этого всеми земными средствами. Власть лишь сменила тактику, временно отказавшись от активной репрессивной политики. Начался второй этап противостояния, продолжавшийся до конца 1920-х гг.

Глава 2. Церковь и Советское государство в 1921 – 1928 гг.

“Средоточием советской религиозной политики в годы НЭПа были попытки подчинить Церковь, поставить её под полный контроль. Власти решили, чтобы руководство Церковью перешло к абсолютно преданному правительству духовенству”.

История Русской Православной Церкви.

“Продемонстрированная лояльность к Советскому государству отвела от Церкви самую страшную угрозу и позволила победить обновленчество. Эта победа усилила традицию Русского Православия, базирующегося на духовном, экклесиологическом и литургическом принципе”.

Русская Православная Церковь в Советское время.

2.1. Расстановка сил и планы власти в начале 1921 г.

Итак, в начале 1921 г. власти осознали необходимость смены тактики в борьбе с Церковью, которая не только не желала разваливаться, но ещё и укреплялась качественно. Теперь коммунисты решили сделать ставку на раскол Церкви изнутри. Такую политику стали проводить в жизнь Троцкий и Луначарский. Впрочем, некоторые видные большевики, например, Дзержинский, считали возможным победить Церковь старыми методами “кавалерийских атак”. В результате в большевистском правительстве началась борьба, в которой Троцкому и его сторонникам удалось одержать победу: Церковь решили разлагать изнутри. Действовали большевики по двум направлениям:

Во-первых, в 1921 года ВЧК приняла решение о вербовке среди духовенства осведомителей, пользуясь “честолюбием, жадностью и запугиванием духовенства”. Эта политика продолжалась до падения советской власти.

Во-вторых, по предложению Троцкого, было решено использовать самих священнослужителей в качестве проводников политики партии: надо было выявить священнослужителей, готовых к сотрудничеству с властями, помочь им прийти к власти, а потом давать им конкретные указания как вести себя. Это и была идея поддержки обновленчества.

Перед началом новой антирелигиозной кампании власти провели реорганизацию занимающихся борьбой с Церковью структур. Все они были преобразованы по партийной линии. Ещё в августе 1921 года начал действовать отдел пропаганды и агитации ЦК (РКП(б)). 12 ноября 1921 года начал действовать Главный политико-просветительский комитет во главе с Крупской. При губкомах появились антирелигиозные семинары для подготовки квалифицированных специалистов.

С 1922 года главным органом власти, непосредственно занимающимся Церковью, стал VI “Церковный” отдел секретного отдела ГПУ, имеющий в своём составе следующие подотделы: информационный, политического надзора, осуществления религиозной политики, отдел вопросов. С 1922 по 1939 год бессменным главой VI отдела был знаменитый Е. А. Тучков (1892-1957), почти два десятилетия осуществлявший непосредственное руководство гонениями. За это он получил от православных христиан ироническое прозвище “игумен”. В глазах сталкивавшихся с ним православных христиан он являлся поистине демонической личностью. Интересно, что это был выходец из крестьян, бесспорно, очень умный и хитрый человек, умевший запугивать людей и принуждать их к сотрудничеству.

В 1922 году была создана АРК, - антирелигиозная комиссия, осуществлявшая контроль со стороны ЦК над деятельностью ГПУ. С осени 1922 года её секретарём стал тот же Тучков, в ней состояли также такие важные лица как, например, Менжинский (заместитель главы ГПУ Дзержинского, а после его смерти в 1925 году занявший его пост), Красиков и другие. Следует отметить, что “ликвидационный” отдел наркомюста существовал до 1924 года, однако главная роль в борьбе с РПЦ перешла ГПУ. Таким образом, государство создало мощную и эффективную машину для борьбы с Церковью. Все религиозные организации были взяты под тотальный надзор. В связи с этим наивными и смешными кажутся попытки “катакамбников” перейти на нелегальное положение: такие организации власти без труда раскрывали и репрессировали их участников.

Высшее руководство большевиков лично руководило деятельностью вышеперечисленных структур. Стратегия антицерковных действий непосредственно определялась Лениным, позднее Сталиным. Очень важную роль в антирелигиозной политике играл Троцкий. Именно он разработал сатанински хитроумный план по постановке Церкви под контроль государства.

По сути дела, все антицерковные кампании 1922-1923гг. бы ли внешними проявлениями одной линии, проводимой государством: разложение Церкви изнутри, подчинение её государственному контролю и, в перспективе, полному уничтожению.

2.2. Изъятие церковных ценностей во время голода 1921-1922 гг. Идеологическая борьба против Церкви.

В результате утопической экономической политики большевиков и вследствие Гражданской войны в 1921-1922 гг., в стране бушевал голод, от которого погибло около 5 млн. человек. Даже советские историки не смогли полностью замолчать этот факт и признали гибель I млн. человек. К сожалению, этой заниженной в пять раз цифре до сих пор иногда доверяют даже серьёзные современные историки, приводящие в своих трудах эти данные.

РПЦ не осталась в стороне от народного бедствия: 22 августа 1921 года Патриарх Тихон выпустил Послание, в котором призывал верующих людей всех конфессий, как в России, так и во всем мире к помощи голодающим. Правительство долгое время колебалось, опасаясь роста авторитета Церкви но в конце концов все же решило принять ее помощь: 8 декабря 1921 года ВЦИК разрешил религиозным организациям сбор средств на помощь голодающим. Православные люди отдавали последние, остававшиеся у них ценности для помощи голодающим.

Казалось, отношения Церкви и государства должны были нормализоваться. К февралю 1922 года Церковь собрала более 8 млн. 962 тыс. рублей, - огромную по тем временам сумму, не считая драгоценностей и натуральней помощи голодающим. 19 февраля 1922 года Патриарх выпустил новое послание, в котором приходские советы призывались жертвовать голодающим предметы, не имеющие богослужебного значения.

Совершено неожиданно, словно в ответ на это послание, 26 февраля вышел декрет ВЦИК, который аннулировал добровольный характер пожертвований: местным Советам предписывалось изъятие всех драгоценностей, не исключая и предметов, имеющих богослужебное значение.

15(28) февраля Патриарх выпустил послание, в котором выразил протест против того, что правительство, не обращая внимания на борьбу Церкви с голодом, принуждает её совершать канонические преступления, так как каноны запрещают использование богослужебных предметов не для священных целей (Апост. 73, Двукратного Вселенского Собора 10-е). В послании отмечена неоправданная антицерковная пропаганда в печати.

Причина такого поведения правительства заключалась в самой сути богоборческой власти: ей не нужен был диалог с Церковью, а нужно было полное её уничтожение. Такова была позиция всего высшего партийного руководства. Постановление о насильственном изъятии ценностей имело своей целью заставить верующих начать сопротивление и жестоко расправиться с ними.

Несмотря на желание верхов спровоцировать столкновение с Церковью, первый период кампании по изъятию ценностей прошёл спокойно. По свидетельству местных властей, духовенство делало всё, чтобы избегать конфликтов. Однако сами власти нарочито вызывающими действиями спровоцировали ряд столкновений, самым серьёзным из которых был инцидент в г. Шуе, Иваново-Вознесенской губернии, где 15 марта 1922 года солдаты расстреляли безоружную толпу, стихийно пытавшуюся воспрепятствовать кощунственному изъятию, которое проводилось очень вызывающе. Погибло 5 человек. Столкновения народа с властями произошли и в ряде других мест.

Советская власть получила долгожданный повод к началу новых гонений против РПЦ. Подоплеку кампании по изъятию церковных ценностей можно проследить по недавно рассекреченным документам Политбюро. Начало организованных гонений положило письмо Троцкого в Политбюро от 17 марта 1922 года, в котором он выступил с предложениями о порядке изъятия церковных ценностей. Троцкий предлагает создать секретные комиссии по подготовке сбора ценностей, провести интенсивную агитацию в народе, обвинить духовенство в нежелании отдавать ценности. При этом для власти, - явствует из документа, - весьма желательны конфликты с верующими, чтобы разгромить всякое сопротивление и дискредитировать Церковь в глазах народа.

Ленин решительно поддержал инициативу Троцкого. 19 марта он направил в Политбюро свое знаменитое письмо по поводу Шуйских событий, в котором с ясностью показаны планы большевиков по уничтожению Церкви и цинично-равнодушное отношение к своему народу. Ленин писал: “Именно сейчас, когда в голодных местностях на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной энергией “…” не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьян будет либо за нас, либо не будет поддерживать горстку черносотенного духовенства “…” мы должны подавить его (духовенства) сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли об этом в течение нескольких десятков лет. “…” Чем больше представителей реакционного духовенства и буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо так проучить эту публику, чтобы они на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении не смели и думать”. За Патриархом Ленин предлагал установить строгую слежку.

Из этого документа следует, что в этой кампании главной задачей правительства была отнюдь не забота о голодающих, а нанесение РПЦ мощнейшего удара со стратегической целью: полностью предотвратить даже возможность какого-либо выступления духовенства против правительства, нейтрализовать его авторитет.

Весной 1922 года ГПУ впервые серьёзно занялось идеей создания раскола в Церкви (см. следующую часть). По сути, изъятие ценностей было ещё одним “внешним” ударом по Церкви, которым её сокрушить не удастся, - что большевики понимали. В борьбу искусно вводилась новая сила, - под прикрытием кампании по изъятию ценностей власть вводила в церковное общество обновленцев.

Итак, можно сделать вывод, что 1922 году в действиях властей стали преобладать карательные методы. Политбюро активно давало общие директивы об обязательных расстрельных приговорах и расстрелах, время от времени на своих заседаниях возвращаясь к текущему руководству репрессиями. Массовый террор против Церкви стал официальной политикой Советского государства. В 1922 году по всей стране прошло 250 судебных процессов, сфабрикованных в связи с изъятием церковных ценностей, 732 человека оказалось на скамье подсудимых, многие были расстреляны. Активно применялась административная ссылка, которую ВЦИК ввёл своим декретом от 10 августа 1922 года.

В апреле-мае прошёл известный процесс над духовенством в Москве, на который в качестве свидетеля вызывался Патриарх Тихон. Одиннадцать человек приговорили к расстрелу (шесть помиловали, опасаясь общественного мнения Запада). 4 мая Политбюро приняло решение о привлечении к суду самого Патриарха, чтобы устроить показательный процесс (причина, - желание обезглавить Церковь накануне начала обновленческого движения). 19 мая Патриарх был арестован и посажен под домашний арест в Даниловом монастыре. Этот арест внес сильнейшую неразбериху в церковную жизнь.

Следует отметить, что, хотя сообщение об аресте Патриарха было с негодованием встречено церковной общественностью, но широкомасштабных акций протеста не последовало. По воспоминаниям современников, у Данилова монастыря постоянно дежурило лишь несколько десятков женщин, надеявшихся хоть издали увидеть своего любимого Владыку. К сожалению, здесь снова приходится констатировать печальный факт духовной слабости большинства православных христиан, искренне сочувствовавших Патриарху, но даже не попытавшихся устроить акции протеста чтобы хоть как-то защитить своего Предстоятеля.

Тем временем власть нанесла по Церкви еще один сокрушительный удар. В июне - августе состоялся знаменитый процесс над митр. Вениамином Петроградским и группой духовенства и мирян. Формально их судили за сопротивление изъятию ценностей, хотя Митрополит сделал всё для мирного решения проблемы, за что даже получил благодарность от местных властей. Реально его судили за противодействие обновленчеству, так как жесткая позиция Святителя препятствовала его распространению. На судилище, благодаря самоотверженной работе адвокатов (интересно, что одним из них был ортодоксальный иудей) была установлена полная невиновность обвиняемых. Однако, судьба их была уже решена советским правительством: Митрополит и с ним еще шесть человек были приговорены к расстрелу. Святитель вел себя как мученик Древней Церкви, заявив: “Что бы со мной ни случилось, я скажу: "слава Богу"”. Митрополит Вениамин и еще 3 человека были расстреляны в ночь с 12 на 13 августа 1922 года. Это еще более осложнило внутрицерковную обстановку.

Как же реагировал простой народ на кампанию по изъятию ценностей? Советские авторы заявляют, что широкие народные массы в целом поддерживали кампанию. Но секретные документы свидетельствуют об обратном. Опираясь на данные самой Советской власти, не склонной преувеличивать религиозность русского народа, можно с уверенностью заявить, что к чести православного русского народа, стихийное сопротивление изъятию церковных ценностей было весьма активным. Несмотря на сильнейшее давление со стороны властей, широкие народные массы выступали в защиту Церкви. Это подтверждается сводками ГПУ, в которых постоянно упоминается о протестах и выступлениях против изъятия:

“Чувашская область. На некоторых собраниях постановлено: протестовать колокольным звоном. Произведены аресты.

Город Москва. Возможна забастовка рабочих. На чугунно-литейном заводе Берц и Мак-Гиль на собрании по поводу изъятия церковных ценностей рабочие постановили: “в первую очередь изъять золото у коммунистов и их жен, торговцев, а уж потом из церквей”

Новгородская губерния. Рабочие депо высказались против изъятия. Наблюдалась агитация.

Омская губерния. Рабочие настроены к изъятию враждебно. В Тарском уезде крестьяне выносят постановления об избиении и разоружении коммунистов.

Архангельская губерния. Отмечены случаи категорического отказа от сдачи ценностей. Производятся аресты инициаторов.

Екатеринбург. Верующие вынесли постановление против изъятия. Арестован открыто агитирующий против изъятия архиерей.

Белоруссия. По всей губернии распространяются слухи о том, что в случае изъятия ценностей население восстанет против”

Несмотря на достаточно сильное сопротивление народных масс изъятию церковных ценностей, Советская власть довела этот процесс до конца. К осени 1922 года кампания была в целом завершена. Подводя итоги кампании по изъятию церковных ценностей, можно прийти к выводу, что со стороны государства в ней преследовались три цели:

Во-первых, большевики действительно хотели поживиться за счёт Церкви, правда, не для помощи голодающим, а для своих целей. Так Ленин и Троцкий мечтали получить сотни миллионов и даже миллиарды золотых рублей. Однако по 1-е ноября 1922г., когда кампания была в основном завершена, удалось собрать ценностей на 4 650 810 руб. 67 коп. золотом. Большинство церковных драгоценностей было давно разграблено, так что большевики получили лишь тысячную долю ожидаемого. Вместе с тем на организацию кампании ушло, по разным сведениям, от 4 до 14 млн. руб! По сути дела, собранные средства пошли на саму кампанию по разгрому Церкви! Итак, эта цель большевиков потерпела полный крах. Очень важным фактом, обнажающим истинное звериное лицо Советской власти, являются данные о том, куда же были направлены отобранные у Церкви ценности. Летом 1922 года представитель Советской власти А.Н. Винокуров официально заявил, что на церковные ценности “было выделено около 2 миллионов рублей на закупку продовольствия в Финляндии и Норвегии” Никаких других данных о реальной помощи голодающим на сегодняшний день обнаружить не удалось. Итак, по сути дела, сама Советская власть признала, что не помощь голодающим было направлено лишь около 40 % отобранных у Церкви ценностей!

Во-вторых, коммунисты желали внести в среду духовенства раскол, противопоставив Патриарху и его сторонникам ставленников власти. Вообще кампании большевиков по изъятию ценностей и обновленческая были тесно взаимосвязаны. И здесь власти действительно добились определённого успеха, запугав часть духовенства. Лишь мудрые действия Патриарха стабилизировали, насколько это было возможно, ситуацию.

В-третьих, власть намеревалась репрессировать в ходе кампании наиболее преданных сторонников Патриарха и его самого. Эта часть сатанинского замысла была выполнена полностью. Были арестованы сам Первосвятитель и наиболее преданные ему архиереи и священники. По сути дела, Церковь была дезорганизована, что и сделало возможным наступление обновленчества.

Вместе с тем следует отметить, что вопрос о количестве умерщвленных в ходе кампании клириках и мирянах до сих пор остается открытым. По данным прот. М. Польского, в 1923 году погибло 2691 человек белого духовенства, 1962 монахов, 3447 монахинь и послушниц, всего 8100 жертв. Эту цифру приводят Регельсон Л., Алексеев В., Поспеловский Д., Васильева О.Ю., прот. Митрофанов Г.

Однако мы считаем эти цифры завышенными. По имеющимся источникам, официальные смертные приговоры были вынесены по всей стране не более чем нескольким сотням человек. Конечно, многие защитники веры были убиты в столкновениях, часть мучеников скончалась в заключении, некоторых могли расстрелять без суда и следствия. Наконец, еще не все документы по истории гонений рассекречены. И все же вряд ли общая цифра умерщвленных за веру православных христиан превышает две тысячи человек. На наш взгляд, более верными являются данные Свято – Тихоновского Богословского Института, по которым в 1922-1923 гг. было репрессировано 10 000 человек, из них около 2 000 расстреляно. Очевидно, что, хотя точное число жертв пока не установлено, гонения были весьма жестокими.

Следует отметить, что в ходе кампании ведущее место в осуществлении государственной политики в отношении РПЦ заняло ГПУ, не отдававшее его вплоть до падения Советской власти.

Но всё же большевики опять не достигли стратегической победы, Церковь только усилилась духовно, пройдя через это испытание.

Параллельно с кампанией по изъятию ценностей стала оформляться структура государственной системы антирелигиозной пропаганды. Вообще, систематическая антирелигиозная пропаганда началась значительно позже, чем политическая борьба с Церковью. На начальном этапе она строилась очень примитивно: “Крой Ванька, Бога нет” и походила на “размахивание оглоблей”. Комсомольцы – “красные дьяволята”, как они сами себя называли, на которых сначала возложили функцию агитаторов, только и могли, насколько позволяла фантазия, издеваться над Церковью, - в этом и заключалась вся антирелигиозная пропаганда до 1922 года

Как уже было сказано выше, в 1922 году была создана стройная государственная система для борьбы с Церковью. Уже упоминавшаяся АРК занималась так же и организацией антицерковной пропаганды, выполняя предписания Политбюро, которому непосредственно подчинялась. Дело сразу поставили на широкую ногу.

В 1922 г. была создана периодическая антирелигиозная печать: газета “Атеист” под редакцией Шпицберга, газета “Безбожник” под редакцией Е. Ярославского, одноименный журнал. Позднее появились и другие периодические антирелигиозные издания. В 1925 году на основе газ. “Безбожник” был создан “Союз безбожников СССР”, позднее переименованный в “Союз воинствующих безбожников” (СВБ), развивший бурную деятельность.

В 1922 году было выпущено 15 антирелигиозных произведений, А за три месяца 1923 года уже 27. Атеистическая литература хлынула валом: за 15 лет после революции было издано 1700 названий антирелигиозной литературы общим тиражом 40 миллионов экземпляров!

Коммунисты считали, что значительная часть верующих придерживается церковных обрядов по привычке. Поэтому агитаторы попытались заменить церковные обряды советскими. Повсеместно проводились так называемые “комсомольские пасхи”, “советские крестины”, “коммунистические крестные ходы”, на которых активисты пытались подменить христианское учение советской идеологией.

Впрочем, все эти гигантские усилия принесли ничтожные результаты, “гора родила мышь”. Как признавали сами коммунисты, антирелигиозная пропаганда осуществлялась очень убого: “крайне слабо, неумело” и “зачастую лишь оскорбляла верующих”. Никого из настоящих христиан пропаганда не смутила. По признанию Тучкова, от антирелигиозной пропаганды было “мало толку”, особенно сильна оставалась религия в деревне.

Церковь была лишена физической возможности вступить в полемику. Вплоть до 1944 года не издавалось почти ничего. Но ничто не может вытравить из человека естественное благоговение перед религией. Сами неверующие относились к антирелигиозной деятельности с брезгливостью и презрением.

2.3. Поддержка властью обновленческого раскола (1922-1925 гг.)

Поместный Собор 1917 – 1918 годов стал осуществлять давно назревшие реформы в Церкви, но был разогнан большевиками. Тяжелые условия, в которых оказалась РПЦ в Советской России, спровоцировали появление феномена обновленчества.

Надо сказать, что в РПЦ начала XX века необходимость изменений в церковной жизни ощущалась всеми мыслящими людьми, от епископата до мирян. По сути дела, обновленчество появилось еще до революции, но тогда оно по понятным причинам не получило широкого распространения. Революция дала ревнителям изменений возможность проявить себя. К сожалению, обновленцы не поняли простой истины, что союз с богоборческой властью в деле церковного реформирования не только недопустим по нравственным критериям, но и попросту невозможен.

В современной церковной литературе распространено мнение, что большинство сторонников обновленчества составляли “церковные авантюристы”, отпавшие от литургической жизни Церкви и пытающиеся жить по “собственному разуму”. Эти люди и устроили “обновленческий раскол - сборище разнородных элементов, лишённых не только идеального чувства, но и чести, и совести, и ворвавшихся в ограду Церкви ради её разрушения. Вот почему обновленческий раскол не составил самостоятельной эпохи и не представляет интереса”. В принципе, так оно и есть, однако следует отметить, что и среди обновленцев встречались честные, но искренне заблуждающиеся люди, вернувшиеся впоследствии в лоно Церкви.

Следует отметить, что проблема реформирования в быстро меняющемся мире всегда остро стояла в РПЦ, которая часто не успевала своевременно отреагировать на кардинальную перемену обстановки. Необходимость изменений признавало еще дореволюционное священноначалие, их начал осуществлять, но не завершил Поместный Собор. Поэтому многие достойные люди первоначально достаточно лояльно относились к обновленцам, надеясь, что они смогут решить наболевшие церковные проблемы. Но очень когда стало ясно, что обновленцы просто шайка разбойников, поддерживаемых ГПУ и неспособных к позитивной деятельности, все честные люди от них отошли. Вот что писал о сути обновленчества один из подвижников того времени: “Христианам ставят в вину несоответствие их идеалов с жизнью. Все мы знаем, что их нужно сблизить, но обновленчество не стремится поднимать свою жизнь до христианского идеала, а наоборот снижает идеалы и приспосабливает их к жизни”.

Лидеры обновленцев в большинстве были нравственно нечистоплотными людьми, о чём единодушно говорят имеющиеся источники. Главная причина временного успеха обновленцев заключалась в том, что их поддерживало правительство, подвергавшее их противников репрессиям. Сразу следует отметить, что власть желала использовать обновленцев для развала Церкви, - а потом выбросить и их. Даже коммунисты презирали обновленцев за их беспринципность, так Троцкий пренебрежительно называл обновленцев “сменовеховцами”. Сам Тучков, оказавшись не у дел, с большим уважением отзывался о Патриархе Тихоне и с величайшим презрением - об обновленцах, которых в своё время поддерживал.

Итак, без поддержки властей обновленцы ничего бы не смогли сделать. Ещё в 1919 году священник А. Введенский, будущий лидер обновленчества, предлагал властям создать в Церкви “пятую колонну” из своих сторонников, которая, при поддержке властей, изменила бы политический курс Церкви. Тогда ему отказали. Но в 1922 году, осознав, что с Церковью предстоит трудная борьба, большевики изменили позицию. Главную роль здесь сыграл Троцкий, который решил с помощью “готовых сотрудничать попов” подчинить Церковь, с тем, чтобы она выполняла указания правительства. Троцкий и убедил Политбюро изменить политику по отношению к Церкви и попытаться вызвать в РПЦ раскол.

30 марта 1922 года Троцкий в записке Политбюро сформулировал политику правительства по отношению к Церкви, которая и была принята Советской властью: с помощью “сменовеховского духовенства “…” повалить контрреволюционную часть церковников”. Впрочем, обновленцы для большевиков: “опаснейшие враги завтрашнего дня”, поэтому и они в своё время должны быть уничтожены. Сейчас же надо “побудить “…” открыто выступить сменовеховских попов “…” неофициально поддерживать их”. В то же время Сталин даёт на места такие указания: “всемерно подталкивать лояльных попов на лозунг созыва нового Поместного собора для смещения Патриарха”, при чём органы власти “ни в коем случае не участвуют в этой работе официально “…” работу вести энергично”.

До сих пор нет источников, в которых были бы освещены первичные контакты представителей ГПУ и будущих обновленцев, но сам факт этих контактов не подлежит сомнению. Видимо, агенты Тучкова предложили группе духовенства, известного своими просоветскими и реформистскими взглядами, выступить против Патриарха и священноначалия, захватить власть в Церкви и осуществить реформы. Вот что сообщает об организации обновленчества тов. Тучков в своем докладе АРК от 30 октября 1922 года: “Пять месяцев тому назад в основу нашей работы по борьбе с духовенством была поставлена задача по борьбе с Тихоновским контрреволюционным духовенством, в первую очередь с высшими иерархами. Для этого была образована так называемая “Живая Церковь”, состоящая преимущественно из белых попов, что дало нам возможность поссорить попов с епископами, примерно как солдат с генералами” Итак, согласие между чекистами и обновленцами было достигнуто. При активной поддержке власти обновленцы начали свою деятельность.

Весной 1922 года образовались 3 группы обновленцев:

1. Группа Санкт-Петербургских священников во главе с А. Введенским, А. Боярским, В. Красницким. Впоследствии они стали называть себя “Петроградской группой прогрессивного духовенства” Эта часть обновленцев была самой влиятельной и сыграла главную роль в последовавшем расколе.

2. Приверженцы заштатного еп. Антонина (Грановского) - пожалуй, наиболее достойного из обновленцев, стремившегося в основном к решению проблем богослужебного характера и отвергавшего крайности первой группировки.

3. Группа архиереев боровшихся против св. Тихона и готовых идти на сотрудничество с ГПУ. К чести российского епископата следует отметить, что таковых было не более десятка.

24 марта “Петроградская группа прогрессивного духовенства” опубликовала свой программный документ, обвинивший часть епископата в нежелании помочь голодающим. Затем обновленцы уже открыто стали обвинять Патриарха и верное ему духовенство в контрреволюционности и отказе помочь голодающим, что якобы и вызвало их возмущение. Вся эта клевета печаталась в центральной советской прессе, что было обусловлено прямым приказом Политбюро: всемерно освещать деятельность обновленцев с положительной точки зрения. Сочинения Введенского даже печатались в советских типографиях и распространялись среди верующих.

Огромное значение для успехов обновленчества имело то, что св. Патриарх Тихон, как и его ближайшие сторонники, находился в то время в заключении. Церковное общество было в растерянности. 14 мая 1922 года группа обновленцев во главе с А. Введенским явилась, разумеется, с согласия ГПУ, к Патриарху и потребовала от него отказаться от церковной власти, так как он находится под арестом и не может управлять Церковью. Первосвятитель ответил, что отстранить его от власти может только Поместный Собор, но что на время своего заключения от может временно может передать церковное управление своему местоблюстителю митр. Агафангелу (Преображенскому) или митр. Вениамину (Казанскому). 18 мая обновленцы снова явились к Патриарху и, идя на явный обман, добились от св. Тихона разрешения временно вести патриаршую канцелярию до прибытия митр. Агафангела (Преображенского).

Захватив, таким образом, патриаршую канцелярию, обновленцы совершенно беззаконно объявили себя полноправными членами ВЦУ, во главе которого поставили епископа Антонина. Сразу после этого обновленцы собрали своих сторонников в Москве и объявили о создании так называемой “Живой Церкви”, избрали Центральный Комитет во главе с Красницким и принялись поливать грязью Патриарха и священноначалие. По всей стране были разосланы сотни агентов обновленчества, принявшихся склонять на свою сторону духовенство и мирян. К сожалению, в значительной мере им это удавалось: летом 1922 года ряд епархий и приходов перешел на их сторону.

Однако положение обновленцев оставалось весьма сложным, так как с юридической точки зрения они не имели никаких прав на церковную власть. Для этого им нужно было признание если не самого Патриарха, то хотя бы его местоблюстителей: митр. Агафангела или Вениамина. Поэтому 25 мая 1922 года Введенский в сопровождении нескольких сторонников, явился к митр. Вениамину и потребовал признать обновленческое ВЦУ. Но митр. Вениамин, сразу разгадав планы обновленцев, просто выгнал их от себя. 28 мая, св. митр. Вениамин в своем послании к петроградской пастве опроверг распускаемые обновленцами слухи об отречении Патриарха, потребовал возносить за богослужением имя Первосвятителя и подверг запрету в священнослужении Введенского, Красницкого и Белкова (их приспешника). В ответ на это мужественное и жертвенное решение, св. митр. Вениамин уже на следующий день, 29 мая, был арестован и подвергся заточению, из которого ему уже не суждено было выйти. Именно нежелание предать своего Патриарха послужило главной причиной ареста, неправедного судилища и расстрела Святителя, до конца исполнившего свой долг перед своим Патриархом и Церковью.

Следует отметить, что расправой над св. Вениамином власти хотели “повязать обновленцев кровью, чтобы те не смогли изменить им”. Справедливости ради, следует отметить, что обновленческое ВЦУ и Красницкий, лжесвидетельствовавший на судилище, видимо, не желали расстрела обвиняемых и не ожидали столь сурового приговора. Возможно, ужаснувшись от содеянного злодеяния и понимая, что это преступление приведёт к падению авторитета ВЦУ, и так невысокого, они ходатайствовали перед Советским правительством об отмене смертного приговора. Разумеется, власти игнорировали эту просьбу.

Последней надеждой обновленцев на легализацию оставался митр. Агафангел. К нему в Ярославль явился сам Тучков, предложивший поддержать митр. Агафангела и передать ему власть в обмен на осуждение Патриарха и поддержку обновленцев. В ответ 18 июня митр. Агафангел в послании к чадам РПЦ осудил “Живую Церковь” и призвал епархии перейти на самоуправление. Взбешённый Тучков отправил митр. Агафангела в ссылку.

Таким образом, оба Патриарших Местоблюстителя пострадали за верность своему Первоиерарху, но они сумели добиться главного: ВЦУ не получило определённого статуса и, по канонам, стало раскольническим сборищем.

Тем временем большевики ликовали: им казалось, что обновленцы вот-вот развалят Церковь. Уже 24 мая 1922 г. Троцкий пишет в Политбюро, что власти следует не вмешиваться в раскол, так как он наиболее выгоден ослаблением Церкви. Троцкий надеется даже, что вскоре Церковь окажется в состоянии такой междоусобицы, что, может быть, развалится сама по себе.

Летом-осенью 1922 года наступление обновленцев стремительно развивалось: с помощью властей обновленцы устранили со своего пути большинство преданных Патриарху архиереев. Под давлением ГПУ архиеп. Алексий (Симанский), викарий митр. Вениамина, снял запрет с обновленцев (в обмен власти обещали сохранить жизнь митр. Вениамину, но обманули). По всей России представители обновленцев вербовали сторонников. Действовали они очень агрессивно, обвиняя своих противников в “контрреволюционности” и угрожая репрессиями со стороны властей. Главным стимулом, заставлявшим клириков и мирян признавать это беззаконное сборище, был, разумеется, страх перед гонениями. Верные Патриарху люди часто тут же арестовывались и отправлялись в заключение или ссылку. Некоторая часть духовенства соблазнялась щедрыми обещаниями обновленцев: очень уж было соблазнительно простому священнику или пономарю стать “епископом”.

К концу 1922 года не выдержали давления и перешли к обновленцам 37 из 74 архиереев РПЦ. На этот процесс сильно повлиял “Меморандум трёх” (от 16 июня), где митр. Сергий (Страгородский), архиепископы Евдоким Нижегородский и Серафим Костромской признали ВЦУ. Сложно сказать, что послужило причиной такого поступка со стороны митр. Сергия, бесспорно, нравственно честного человека, искренне стремившегося не к личному благу, а процветанию Церкви. Возможно, эти иерархи желали проникнуть в обновленческое ВЦУ и повернуть его в каноническое русло, “спасти Церковь”. Но очень скоро митрополиты Сергий и Серафим поняли невозможность каких-либо контактов с обновленцами, осудили ВЦУ и вышли из него, за что митр. Сергий и был тут же посажен в тюрьму (естественно, он не принимал участия в лжесоборе 1923г.) Сразу после освобождения Патриарха митр. Сергий и архиеп. Серафим вернулись, покаявшись перед Патриархом, в лоно Церкви.

Чтобы усилить свои позиции обновленцы, активно занимались созданием новой иерархии. К обновленческому лжесобору 1923 г. было совершено 53 епископских лжехиротонии, при чём рукополагались сомнительные в нравственном отношении личности, в том числе и женатые священники. Вот что пишет об этом один из лидеров обновленцев епископ Антонин: “Не осталось ни одного пьяницы и пошляка, который не пролез бы в ВЦУ и не покрыл бы себя титулом или митрой. Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейскую кафедру прямо из пьяных дьячков”

В результате всех этих действий обновленцы, казалось, достигли крупных успехов. В России и Средней Азии при активной поддержке они сумели захватить, при активной поддержке властей, 2/3 храмов. Однако прихожане не желали изменять Патриарху, и когда обновленческие храмы стояли почти пустые, Патриаршие приходы ломились от наплыва верующих.

6 августа 1922 г. состоялся съезд “живой церкви”, на котором присутствовало 37 епископов (некоторые - лжеепископы). Было решено настаивать на скорейшем снятии сана с Патриарха (чего требовали власти), всех противников обновленчества предписывалось высылать (а сделать это можно было лишь с помощью ГПУ), так, по сути, обновленцы признались в том, что используют Советскую власть против сторонников Патриарха. Были приняты постановления, которые находились лишь в компетенции Поместного Собора (введение белого епископата, рукоположение второбрачных во священство и тому подобное). Наконец, обновленцы решили готовить созыв “собора”, на котором рассчитывали окончательно закрепить свои успехи. Деяния сборища получали достаточно положительный отклик в советской прессе, охотно печатавшей клевету обновленцев на священноначалие.

Однако в это время между самими обновленцами начались серьезные разногласия. Вскоре после съезда обновленцы раскололись на 3 группы: еп. Антонин организовал движение “Церковное возрождение”, а Введенский, - “Союз общин древлеапостольской Церкви” (СОДАЦ). В результате влияние обновленцев ослабело и тогда “на помощь” пришло ГПУ. 31 октября 1922 г. АРК доложила в Политбюро, что принято решение опереться на группу “Живая Церковь”, объединить около неё всех обновленцев для борьбы с “тихоновцами”. В докладе отмечалось, что при этом ГПУ административными методами поддерживает обновленцев, высылая сторонников Патриарха. Вот цитаты: “повести удвоенным темпом смещение тихоновских архиереев” “…” прокуратуре оказывать ГПУ “…” содействие в борьбе с тихоновщиной”. Отсюда ясно, что обновленцы были марионетками в руках ГПУ. А за день до этого Тучков в своём докладе АРК откровенно заявил, что именно ГПУ создало “Живую Церковь для чего на покой было уволено около 100 епископов”.

В 1922-1923 гг. велась работа по подготовке лжесобора, которую курировали власти. Так 30 января 1923г. Комиссия по отделению Церкви от государства поручила ГПУ выслать ряд епископов - “тихоновцев”, так как они могли помешать обновленцам осудить Патриарха. Власти полностью регламентировали все вопросы, которые должны были обсуждаться на соборе, в том числе и позицию по отношению к Патриарху.

Обновленческое сборище, - “Всероссийский поместный собор обновленцев”, проходил в Москве 29 апреля - 9 мая 1923г. В лжесоборе участвовало 476 делегатов, разбившихся на партии: 200 живоцерковников, 116 депутатов из СОДАЦ, 10 антониновцев, 66 “умеренных тихонорцев” (“малодушных православных”). Сборище узаконило неканонические реформы обновленцев: белый епископат, второбрачное духовенство и т. п. Однако единства не было: по догматическим и литургическим вопросам царил полный разброд. Дело доходило до ругани и взаимных оскорблений.

Тучкову удалось обеспечить единство сборища лишь в принятии острых мер против Патриарха: он был “лишён” сана, священства и даже монашества. АРК и ОГПУ организовали обновленцам визит к Патриарху для вручения этих постановлений. Св. Тихон назвал их неканоническими, хотя бы потому, что 74 Апостольское правило требует его обязательного присутствия на соборе.

Реальным главой сборища был, разумеется, тов. Тучков, откровенно заявлявший начальству, что именно он поворачивает собор в любом нужном ему направлении. Характерна фраза из распоряжения АРК: “Список Пленума ВЦУ просмотреть тов. Тучкову” то есть именно он должен был утверждать избираемое руководство обновленцев.

Одновременно власти нанесли ещё один удар по Церкви в законодательном порядке: 27 апреля 1923 г. появилась инструкция о порядке регистрации религиозных общин, по которой конфискация храма могла произойти, если “в двадцатке состоят антисоветские элементы” или “если здание требуется для иных нужд”. Это открывало дорогу широчайшему произволу.

Большевикам оставалось нанести последний удар: устранить Патриарха. Процесс был готов, а 12 апреля 1923 г. Политбюро приняло особый сверхсекретный пункт постановления, фактически санкционировавший казнь Патриарха. Но тут произошло событие, показавшееся многим чудом: 25 июня Патриарх был освобождён. Власть толкнули на это несколько причин:

Во-первых, кампания на Западе, в связи с которой за Патриарха заступились даже Чичерин и Дзержинский.

Во-вторых, реальная слабость обновленцев на местах, когда церковная жизнь текла параллельно им.

В-третьих, большевики захотели взаимно ослабить тихоновцев и обновленцев не желая чрезмерного усиления последних.

Бесспорно одно: в эйфории от кажущихся успехов обновленчества, большевики недооценили духовную силу и авторитет св. Патриарха Тихона и в тактических целях пошли на его освобождение. Но это освобождение Патриарха оказалось стратегической ошибкой большевиков, погубившей обновленчество и сохранившей РПЦ от разрушения.

11 июня 1923 г. Е. Ярославский, председатель АРК ЦК сформулировал условия освобождения Патриарха:

1. Раскаяние перед Советской властью и выражение лояльности перед ней.

2. Осуждение контрреволюции.

3. Осуждение карловчан и католиков.

4. Принятие реформ в Церкви.

В письме в Политбюро Ярославский откровенно сообщает о своих замыслах: скомпрометировать Патриарха в “глазах истинно православных”, но одновременно ослабить и влияние обновленческого ВЦУ.

14 июня было принято следующее решение АРК ВЦИКа: освободить Патриарха, если он примет следующие условия, - “признание преступлений против Советской власти, осуждение карловчан и польского правительства “…” белогвардейцев”. Также выдвигался ряд второстепенных требований. 16 июля Патриарх направил в Верховный суд заявление, где действительно “раскаялся” перед властью и “отмежевался от контрреволюции”. 23 июня Патриарх был освобождён,

28 июля Патриарх написал Послание, в котором выполнил почти все вышеперечисленные условия правительства, кроме одного: несмотря на требование власти, он всё же осудил, хотя и дипломатично, деяния обновленцев. После этого последовала новая серия “консультаций” Патриарха и его помощника архиеп. Иллариона (Троицкого) с Тучковым, в результате чего появляется новое послание, в котором Патриарх проводит линию ставшую основой в отношениях Церкви и власти на многие годы.

В этом своем послании от 15 июля Патриарх вновь озвучил политические требования большевиков, но вместе с тем решительно осудил обновленцев, обвинил их в расколе и признал все их действия не имеющими силы. И это было главным! Обновленцы в кратчайшие сроки лишились своих позиций. Первыми массово возвращаться в лоно Церкви стали архиереи. Священство и миряне, получившие ответ на свои сомнения, побежали от обновленцев буквально толпами. Ситуация быстро стабилизировалась: если в 1923 г. у обновленцев было 70 % приходов от имевшихся в РПЦ, то в 1924 г. – 50%, а в 1926 г. - всего 30%, к концу же 20-х гг. у них почти никого не осталось.

Патриарх Тихон пошёл на компромисс в политической сфере, чтобы сохранить чистоту Православия. Архиеп. Илларион, его ближайший помощник в то время, решительно поддержал Патриарха. Народ пошёл за Патриархом, а навязанные властью высказывания никого не обманули, - верующие прекрасно понимали, что политически выгодные власти заявления Патриарха навязаны ему правительством. Антоний (Храповицкий) написал по этому поводу свое послание, в котором говорил: “Не надо смущаться”, так как послание, хотя и написанное под давлением Советской власти, избавляет Церковь “от духовного безначалия”, от обновленцев. Далее митр. Антоний отмечает, что, так как от властей не было требования прямого отречения от Христа, то не следует и требовать от русского духовенства и мирян “нарочитого стремления к мученичеству”.

На счастье Церкви, власти проглядели коренное изменение ситуации. Тучков в докладе от 12 декабря 1923 г. хвастает, что задача ГПУ выполнена: “Церковь как единый аппарат не существует”, она разбита на “враждующие группы, волей-неволей вынужденные заискивать перед властью” что понижает авторитет Церкви в глазах рядовых верующих. На само деле в тот момент обновленчество стремительно сдавало свои позиции и церковная жизнь постепенно налаживалась.

Благодаря тому, что советское правительство некоторое время пребывало в заблуждении относительно расстановки сил между “тихоновцами” и обновленцами, Патриарху удалось добиться косвенной легализации Церкви. 1 июля 1923 г. власти запретили “всем государственным учереждениям “…” поддерживать какой-либо культ в ущерб другим культам” (а до этого власть фактически загоняла православные приходы в обновленчество).

Чтобы сохранить свое влияние, обновленцы стали искать поддержку в массах верующих. Для этого они стали отказываться от реформаторства, отрекаться от наиболее одиозных своих постановлений. Осенью 1923 г. они попытались примириться с православными, но собор епископов отверг это предложение. 15 апреля 1925г. Патриарх в Послании запретил все виды раскола в РПЦ, и обновленческие мероприятия потеряли силу, так что обновленчество стало расколом официально и юридически Тучкову удалось лишь добиться принятия Церковью в общение Красницкого, что ничего не меняло. Впрочем, вскоре Патриарх снова отказал Красницкому в признании, несмотря на давление со стороны ГПУ.

Осознав свою ошибку, власти возобновили давление на Патриарха. В декабре 1923 г. был арестован архиеп. Илларион, теперь ближайшим советником Патриарха стал митр. Пётр (Полянский). Если 21 марта 1924г. дело Патриарха было прекращено, то 10 апреля циркуляр Наркомюста напомнил, что Патриарх продолжает считаться преступником против власти. 9 декабря 1924г. был убит келейник Патриарха Дмитрий Полозов. Понимая опасность ситуации, Патриарх 7 января 1925 г. назначил своих возможных преемников: митрополитов Кирилла (Смирнова), Агафангела (Преображенсокого) и Петра (Полянского) – самых авторитетных иерархов того времени.

Власти пытались добиться от Патриарха новых уступок, видимо, обещая легализацию Синода, то есть всей РПЦ как организации. Главным их требованием было подчинение кадровой политики Церкви Советской власти, то есть рукоположения и перемещения епископата и священства должны были предварительно согласовываться с властью. Тучков постоянно настаивал на этом, обещая в обмен всевозможные уступки. Сразу надо сказать, что до самой своей кончины Патриарх так и не согласился на принятие этого требования власти. Чего они добились, так это составления нового Послания, так называемого “завещания патриарха Тихона”, написанного перед самой смертью Святителя. Патриарх в этом документе сделал массу лояльных заявлений по отношению к власти. Однако он все же не пошел на уступки в главном и не передал власти контроль над кадровой политикой Церкви. И все же сложно сказать, как повел бы себя Святитель, проживи он дольше.

Давление на Патриарха все время усиливалось. Несмотря на болезнь Святителя, из-за которой в январе 1925 года он вынужден был лечь в частную больницу, ГПУ вновь решило привлечь Патриарха к суду, видимо, рассчитывая вырвать у Патриарха необходимые правительству уступки. Кончина Патриарха Тихона 7 апреля 1925г. избавила его от новых козней Советской власти.

До сих пор идут споры: скончался ли Патриарх естественной смертью, или был умерщвлен ГПУ. В настоящее время большинство исследователей склоняется к мнению, что Патриарх все же не был убит, так как власти в тот момент это было невыгодно, поскольку она рассчитывала на новые уступки.

Попрощаться с почившим Святителем пришли десятки тысяч людей. В течение пяти дней они нескончаемым потоком проходили мимо гроба с телом св. Тихона. 12 апреля произошло торжественное погребение Патриарха. После этого 60-ю съехавшимися архиереями было вскрыто завещание почившего Первосвятителя. В связи с тем, что митрополиты Кирилл и Агафангел, находившиеся в ссылках, “не могли принять возлагаемых обязанностей”, Пётр, митр. Крутицкий, был единодушно избран патриаршим Местоблюстителем

2.4. Борьба власти за подчинение иерархии (1925-1928). Репрессии.

Последнее Послание Патриарха Тихона (так называемое “Завещание”) являюсь продолжением политики поисков компромисса с властью. В нем Патриарх признает долговечность Советской власти, призывает к лояльности к ней, даже к молитвам за неё. Ничего принципиально нового, не сказанного им ранее, здесь нет, поэтому слухи о поддельности, видимо, не соответствуют действительности.

Митрополит Пётр (Полянский), (1863 - 1937), в миру Петр Федорович Полянский родился в семье священника, закончил духовные семинарию и академию, после чего сделал блестящую карьеру в духовном ведомстве, дослужившись до чина действительного статского советника. Еще до революции он познакомился с будущим патриархом Тихоном, между ними установились теплые дружеские отношения. После революции будущий митрополит мог бы уйти из церковной жизни, как это тогда делали многие чиновники, но здесь то в нем и проявились глубокая вера и необычайное мужество. В 1920 году, по личному благословению Патриарха, Петр Полянский в возрасте 57 лет принимает сначала монашество и в том же году становится епископом, а вскоре и митрополитом (в те времена такое быстрое прохождение иерархической лестницы было не редкостью). Митроп. Петр стал одним из самых близких и преданных помощников Патриарха, почему и стал его Местоблюстителем. Как личность, митр. Петр был очень строг к себе, к соблюдению канонов и вместе с тем очень добр и милосерден к окружающим. Так однажды он явился на прием к Тучкову. Интересно, что Тучков вместе со своей глубоко верующей матерью, поселился в Серафимо-Дивеевском подворье в Москве. Сестры обители обслуживали Тучкова, за что тот позволил подворью существовать значительно дольше, чем другим монастырским представительствам. Митр. Петр, дожидаясь приема, увидел, как монахини пилят для Тучкова дрова, с огромным трудом справляясь с тяжелой пилой. Тогда Святитель, подоткнув полы рясы, сам распилил эти дрова, не обращая внимания на смущенные протесты инокинь.

Местоблюститель стал проводить твердую каноническую политику. Власти вначале ждали, что митр. Пётр, может быть, пойдет на компромисс с обновленцами. Но в Послании от 28 июня 1925 г. митр. Пётр решительно осудил обновленчество, призвав его сторонников к покаянию. В ответ обновленцы на новом сборище, - “3-м Поместном Соборе”, состоявшемся осенью 1925г., с помощью ГПУ обвинили митр. Петра в связях с контрреволюционерами на Западе (дело Соловейчика).

Но власти уже поставили на обновленцах крест и не стали инициировать процесс против митр. Петра: теперь ГПУ стремилось добиться другой цели, - установить контроль над кадровой политикой Церкви, т. е. поставления и перемещения священнослужителей должны были проходить под контролем властей. Эти требования митр. Пётр отверг в категорической форме. Понимая, чем это ему грозит, он принял меры. 5 декабря, в ожидании ареста, митр. Пётр в своем распоряжении на случай своей кончины назначил себе преемников: митр. Агафангела, митр. Арсения (Стадницкого), митр. Сергия (Страгородского) . 6 декабря митр. Пётр написал другое распоряжение, уже на случай своего ареста, по которому, в случае его взятия под стражу, преемниками должны были стать митр. Сергий, митр. Михаил (Ермаков), и архиеп. Иосиф (Петровых). Таким образом, митр. Пётр стремился сохранить каноническое управление РПЦ. 10 декабря 1925 г. митр. Пётр был арестован.

И здесь власти попытались вызвать новую смуту в Церкви сталкивая между собой разные группы епископов. ГПУ рассчитывало, что, так как полномочия “Местоблюстителя Местоблюстителя” канонически были неопределёнными, можно попытаться вызвать в РПЦ новую смуту. Положение осложнялось тем, что были ещё Местоблюстители, назначенные Патриархом, которые тоже могли претендовать на власть. Это открывало для ГПУ возможность для ослабления и подчинения Церкви. 9 декабря АРК одобрила деятельность ГПУ по новому расколу Церкви.

14 декабря 1925 г. митр. Сергий заявил, что, по инструкции митр. Петра, он вступает в управление РПЦ. Однако ГПУ воспрепятствовало ему выехать в Москву.

Тем временем 22 декабря группа из 9 архиереев во главе с архиеп. Григорием (Яцковским) собралась в Донском монастыре. Григориане, как их стали называть, заявили, что деятельность митр. Петра была контрреволюционной, а так как с его арестом Церковь лишена кормчего, то они организуют Временный Высший Церковный Совет (ВВЦС). Совершенно неожиданно ВВЦС уже 2 января 1926 г. был легализован, то есть получил то, чего так тщетно добивались Патриарх Тихон и митр. Пётр. Стало очевидным, что за ВВЦС стояла власть. К сожалению, до сих пор не рассекречены архивы НКВД, в которых должны быть документы, отражающие отношения чекистов и григориан. В любом случае раскольнические действия архиеп. Григория в столь сложное для Церкви время подлежат решительному осуждению.

Митр. Сергий выразил протест против действий архиеп. Григория, а когда тот отказался признать власть митр. Сергия, последний 29 января 1926г. сместил с кафедр и запретил всех григориан. Все православные епископы поддержали митр. Сергия, справедливо видя в григорианах ставленников власти. Тогда последние, при содействии ГПУ, 1 февраля явились в тюрьму к митр. Петру и обманом добились решения о передаче власти в Церкви ВВЦС. Но митроп. Сергий сумел уведомить митр. Петра о истинном положении дел и тогда 22 апреля Местоблюститель упразднил коллегию григориан и подтвердил прещения митр. Сергия.

Пренебрегая этим постановлением, ВВЦС продолжил свою деятельность, став настоящим расколом так как имели место нарушения следующих канонов:

1. Отделение от своего епископа, (вопреки 34 Ап., и 14-15 Двук).

2. Создание самочинного общества и пренебрежение к запрещениям высшей церковной власти.

Для поддержания авторитета григориан (даже в период наибольших успехов последних к ним присоединилось всего 26 епископов), Тучков попытался переманить к ним архиеп. Иллариона (Троицкого), обещая свободу, но последний решительно отказался от предательства, оставшись в тюрьме. В результате того, что абсолютное большинство духовенства и мирян не пошли за григорианами, их движение вскоре резко пошло на убыль и распалось.

Потерпев крах с григорианами, тов. Тучков решил теперь столкнуть митр. Сергия с митр. Агафангелом (осенью 1926 г. у него как раз кончался срок ссылки). Вот что сообщает об этом плане постановление АРК: “вести линию на раскол между митр. Сергием “…” и митр. Агафангелом”. Тучков дезинформировал митр. Агафангела о том, что Церковь якобы осталась без признанного центра и раздирается смутой. Митр. Агафангел заявил о вступлении в права Местоблюстителя. Но после долгой переписки с митр. Сергием и митр. Петром, митр. Агафангел понял коварные планы Тучкова и, несмотря на все усилия ГПУ не допустить примирения иерархии, отказался от местоблюстительства, восстановив целостность Церкви. Теперь управление РПЦ фактически перешло к митр. Сергию.

Святейший патриарх Сергий (1867-1944) родился в Арзамасе в семье потомственного священника. В 1890 году он первым по успеваемости закончил Санкт-Петербургскую Духовную Академию, принял монашеский постриг, служил миссионером в Японии. В 1901 году стал епископом, в 1905 году – архиепископом Финляндским, с 1911 года, - постоянный член Св. Синода. В 1917 году возведен в сан митрополита, член Поместного Собора. В 1922 году уклонился в обновленчество, после освобождения Патриарха Тихона покаялся и был принят в сущем сане. С 1924 года – митр. Нижегородский. С 10 декабря 1925 года – Заместитель Патриаршего Местоблюстителя, с 1934 года – митр. Московский, с 1937 года – Местоблюститель. 8 сентября 1943 года избран Патриархом. Бесспорно, это был человек, хорошо знавший все уровни церковной жизни, искренне преданный Церкви и всеми силами пытавшийся оградить ее от разрушения.

После ликвидации угрозы раскола, вся православная иерархия сплотилась вокруг митр. Сергия. Власть вновь требовала ряда уступок, главными из которых были декларация о лояльности и контроль над кадрами Церкви. Но тогда митр. Сергий ещё не шёл на выполнение последнего требования власти. В проекте Декларации от 1926 г. митр. Сергий дипломатично довёл это до сведения Тучкова, что его, разумеется, не устроило.

Чтобы помочь митр. Сергию выработать правильную позицию по отношению к государству, 9 июня 1926 г. около 20 епископов, находившихся в заключении на Соловках, составили “Памятную записку”, которая должна была лечь в основу отношений Церкви и государства. В “Записке” описывалось тяжёлое положение РПЦ, которая подвергалась притеснениям со стороны Советской власти. Но Церковь “не стремится к ниспровержению существующего порядка “…” повинуется законам “…” гражданского характера, но она желает сохранить свою духовную свободу и независимость”. Компромисс может быть достигнут, если правительство будет выполнять свои собственные законы об отделении Церкви о государства. Церковь устраняется от политики, но и государство не должно стеснять ее. “Записка” во многом перекликаемся с проектом декларации митр. Сергия, видно, что мыслили епископы одинаково. К сожалению, реализовать этот проект не удалось, так как в то время, как это неоднократно подчеркивалось, власть стремилась к уничтожению РПЦ и не желало идти на диалог.

В этих условиях митр. Сергий и высшее церковное руководство решились на крайне рискованный шаг: проведение заочных выборов патриарха. Доверенные люди были посланы для сбора голосов архиереев. В особом секретном обращении митр. Сергия к епископату, архиереям предлагалось назвать кандидатов. В ноябре 1926 г. 72 епископа избрали патриархом митр. Кирилла (Смирнова), - одного из авторитетнейших архиереев. Естественно, эта наивная попытка была немедленно раскрыта ГПУ, которое, видимо, выследило всех её участников, после чего спокойно арестовало важнейших из них. 8 декабря 1926 г. был арестован в Нижнем Новгороде и митр. Сергий (Страгородский).

В РПЦ сложилось отчаянное положение: она вновь оказалась обезглавленной, власти были готовы устроить новый публичный процесс и окончательно разгромить её. Хотя митр. Сергий и оставил преемников, - уже заместителей Заместителя Местоблюстителя, но 2-х из них тут же арестовали, а 3-й, архиеп. Серафим (Самойлович) оказался скорее в положении управляющего делами. Митр. Сергию, находившемуся в заключении, был предъявлен ультиматум: либо государство получает контроль над кадровой политикой Церкви и со своей стороны даёт ей легализацию, либо православный епископат арестовывается, а приходы передаются григорианам и обновленцам. В этой сложнейшей ситуации митр. Сергий счел необходимым пойти на принятие предложения власти.

В конце марта, по достижении предварительной договоренности с Тучковым, митр. Сергий был освобождён. 13 мая он образовал Синод при Заместителе Патриаршего Заместителя, в который тогда вошло 12 епископов. 20 мая Синод получил справку из НКВД с разрешением деятельности. А 27 мая митр. Сергий разослал епархиальным архиереям указ Синода о необходимости подачи ими заявлений о регистрации их самих и состоящих при них епархиальных советов.

Со стороны это казалось чудом: митр. Сергий получил от власти долгожданную легализацию, которой тщетно добивались Патриарх Тихон и митр. Пётр. А объяснялось всё просто: соглашение было достигнуто. Митр. Сергий пошёл на компромисс, - сделав это во имя Церкви. Как оказалось, этот компромисс пошёл ей на благо, позволив сохранить ВЦУ в период гонений.

29 июля 1927 г. вышло послание митр. Сергия, получившее впоследствии название “Декларации”. В начале этого документа митр. Сергий ещё раз выражает лояльность РПЦ к советскому государству, не выходя здесь из рамок посланий Патриарха Тихона, благодарит власть за легализацию (а не за репрессии против Церкви, как недостойно иронизируют зарубежники.) Далее митр. Сергий заявляет о том, что и православные люди являются “верными гражданами Советского Союза”, их “гражданской Родины”, “радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи”. Никаких принципиальных различий с Посланиями Патриарха Тихона здесь нет. Далее митр. Сергий заявляет, что Церковь должна “установить мирное отношение с Советским правительством”, а её паства “оставить политические симпатии дома, приносить в Церковь только веру”. Все это вполне приемлемо, ведь, по словам Патриарха Тихона, Церковь существует при любом политическом устройстве.

Итак, сама по себе “Декларация” митр. Сергия представляет очень мудрое изложение положений о принципах легального существования Церкви в безбожном атеистическом государстве. Несмотря на все реверансы в сторону власти, митр. Сергий незыблемым сохраняет самое важное, ради чего существует Церковь: чистоту веры и православной жизни. А политические заявления были второстепенны и никого не могли ввести в заблуждение.

Господь учит нас узнавать истину “по плодам”. Последствием политики митр. Сергия было то, что в 1943 г. Сталин обратился к РПЦ, а не к обновленцам. Если бы митр. Сергий не пошел на этот тяжелый шаг, то Советская власть могла бы снова обратиться к более уступчивым обновленцам, ведь упразднение Православного ВЦУ, по словам прот. И. Мейендорфа, “привело бы к передаче монополии легализованной церковности обновленческому “синоду”, признанному Восточными Патриархами!” Могла повториться история, когда, после ареста Патриарха Тихона 70% приходов ушло в обновленчество. С высоты нашего времени позиция митр. Сергия представляется в целом оправданной.

Митр. Пётр, находившийся в ссылке, получил возможность ознакомиться с “Декларацией” и в целом одобрил её, отметив, что “она является необходимым явлением настоящего момента”. Соловецкие епископы откликнулись на “Декларацию” в послании, написанном в сентябре 1927 г. Здесь “Декларация” подверглась критике за излишнюю, по мнению епископов, категоричность в выражении лояльности Церкви к государству, что может быть понято в смысле “сплетения Церкви и государства, “…” не может быть искренним и потому не отвечает достоинству Церкви”. Также не одобряются принятие на себя ответственности за конфликты с Советской властью и угроза запрещения карловчан. Однако принципиально с митр. Сергием, во многом благодаря авторитету архиеп. Иллариона (Троицкого), епископы не порвали, заявив, что: “мы должны смотреть на это как на провокацию, желающую разделить нас с митр. Сергием и его Синодом, а потому мы должны держаться единства”.

По сути дела в тексте Декларации действительно нет каких-то положений, на которые ради церковной икономии не могли бы пойти православные христиане. Интересно, что сразу по опубликовании Декларации, отношение к ней было вполне терпимым со стороны всего православного общества, поскольку Декларация сама по себе не содержала ничего неприемлемого и по духу и букве вполне соответствовала поздним посланиям почившего Патриарха. Разногласия начались через несколько месяцев, когда, стало очевидным, что хиротонии и перемещения духовенства осуществляются только по согласованию с властями. Именно тогда Декларация стала мерилом отношения к церковной политике митр. Сергия.

Большинство архиереев, клириков и мирян пошли за митр. Сергием. По государственным данным его поддержало до 70% приходов. Однако некоторая часть клира отнеслась к позиции митр. Сергия непримиримо. В августе 1927 г. митр. Ленинградский Иосиф с группой духовенства отделился от митр. Сергия. В феврале 1928 г. из административного подчинения митр. Сергию вышла Ярославская епархия во главе с митр. Агафангелом. Позднее в оппозицию перешёл митр. Казанский Кирилл. К 1930 г. 37 архиереев отказалось от административного подчинения митр. Сергию.

В решении проблематики этих разногласий среди представителей иерархии РПЦ не следует делать резких суждений. Строго говоря, с точки зрения христианской догматики, правильной представляется позиция оппонентов митр. Сергия. Суть ее состояла в следующем: ни в коем случае нельзя подчинять внутрицерковную жизнь безбожной власти, в противном случае следует идти на мученичество. И пусть большевики потопят РПЦ в океанах крови, пусть она даже будет полностью уничтожена как Поместная Церковь – с точки зрения вечности массовое мученичество представляет собой несомненное благо как самый большой подвиг, доступный для христианина, открывающий прямой путь в рай. Особенно ярко выражал эти настроения митр. Иосиф, - суровый аскет и ригорист, словно вышедший из Древней Церкви. Но, с другой стороны, РПЦ XX века сильнейшим образом отличалась от Древней Церкви и поэтому недопустимо подходить к оценке ее истории по критериям раннего христианства. Бесспорным фактом является в корне изменившаяся ситуация: отсутствие того преизобилия помощи свыше, которое позволяло древним христианам идти на мученичество и терпеть жесточайшие пытки.

Мы должны признать тот печальный факт, что абсолютное большинство православных христиан были просто неспособны добровольно пойти на мученичество, как предлагал митр. Иосиф. Надо признать, что политика митр. Сергия является показателем крайней слабости РПЦ того времени и не является бесспорно правильным путем. Но можно с уверенностью сказать, что точка зрения митр. Сергия была единственно возможным путем для христиан в Советской России. Поэтому мы не можем однозначно сказать, что выбор между позициями митр. Сергия и его оппонентов был выбором между добром и злом, но мы можем с уверенностью заявить, что это был путь между меньшим и большим злом. И большим злом, как ни странно это может звучать, нам представляется попытка применить к современной церковной жизни суровые требования митр. Иосифа и его сторонников. На практике, как ни печально это признать, абсолютное большинство христиан были просто неспособны пойти на добровольные мучения и смерть. Мученичество способен вместить далеко не каждый человек и, разумеется, к нему нельзя принуждать. Попытка осуществления иерархией принципов ригоризма, предлагаемых оппонентами митр. Сергия, привела бы в тех конкретных условиях не к массовому мученичеству и спасению, а к массовому отступничеству и возможной гибели множества слабых православных христиан. Позиция же митр. Сергия была в тех условиях единственным вариантом, когда РПЦ могла бы продолжать свое земное существование и продолжать выполнять свое главное предназначение, - служение ради спасения душ людей, имевших несчастье жить в Советской России.

НКВД стремился углубить раскол и поэтому стал “поддерживать” митр. Сергия, арестовывая его оппонентов, чтобы обвинить его и в сотрудничестве с властями. Однако из этого ничего не вышло, - даже самые непримиримые противники митр. Сергия признавали его личную порядочность и отсутствие такого сотрудничества.

В отношении отделившихся митр. Сергий и Синод применяли меры как увещевания, так и наказания (увольнение на покой и запрет). Весной 1928 г. состоялось примирение с митр. Агафангелом, вернулись в общение с митр. Сергием и многие другие архиереи. Большая часть епископов, клириков и мирян поддерживала его.

Что касается иосифлянского раскола, то его руководители вскоре сошли с церковной арены (власти их сослали), паства же вернулась к митр. Сергию. В 30-е гг. иосифлянство окончательно сошло на нет.

Жестокость прямых репрессий против РПЦ в это время снизилась. В период 20-х гг. официально смертная казнь к духовенству применялась редко (кампания по изъятию ценностей была последним всплеском резни периода Гражданской войны), были часты помилования. Репрессивная машина стала работать более тонко: аресты и ссылки стали “формой существования духовенства”. Св. Патриарх Тихон постоянно пытался помочь заключённым но его ходатайства, как правило, оставались без ответа. В связи с массовыми ссылками архиереев, Патриарх Тихон горько шутил: “Я посылаю епископов на юг, а власть их посылает на север”.

Все лица, мешавшие власти немедленно устранялись. Так еп. Мануил (Лемешевский), разгромивший обновленчество в Ленинграде, был вызван к Тучкову, который заявил: “Таких архиереев как вы к стенке ставят”. В ответ еп. Мануил смело сказал: “В таком случае нам не о чем разговаривать”, вышел из кабинета и принес жалобу в наркомюст. Через несколько дни сам Тучков во главе следственной бригады явился в Ленинград и арестовал еп. Мануила вместе с сотней представителей духовенства. Всех сослали на Соловки.

В 1920-е гг., самым страшным концлагерем в СССР был Соловецкий (СТОН - Соловецкая тюрьма особого назначения). Условия жизни здесь были крайне тяжёлыми: очень плохое питание, непосильный труд, пытки. Часто здесь практиковались расстрелы. К 1928 г. на Соловках было около 60 000 заключенных. В их числе находилось значительное количество представителей духовенства: в 20-е гг. их здесь постоянно было от 120 до 500 человек, в том числе 10 - 20 епископов.

Настоящим “бичом” Соловков (впрочем, как и других советских концлагерей) были эпидемии. Так лишь в одном из отделений Соловецкого лагеря за 1928-1929 гг. умерло 500 чел. из находившейся здесь тысячи заключенных. Не щадили эпидемии и духовенство: так в 1928 г. от тифа умер еп. Пётр (Зверев), а в 1929 г. в пересыльной тюрьме еп. Илларион (Троицкий). Без сомнения, от лишений в ссылках погибли сотни клириков и мирян.

Церковь душили налогами, в результате чего многие храмы и монастыри закрывались, Наконец, для закрытия храмов широко использовались административные методы, когда храмы закрывали просто насильственно. В 1928 г. по Советской России было закрыто 353 храма, 88 монастырей (монахи, пытаясь сохранить обители, регистрировали их как коммуны, но власти всё равно разгоняли их). В 1928 г. в Советской России оставалось не более 30 000 православных храмов (впрочем, были ещё обновленцы и раскольники).

В тюрьмах, по словам “Записки” Соловецких епископов, находилась половина всех архиереев РПЦ. В. Мосс даёт цифру в 117 епископов, томившихся в это время в тюрьмах и ссылках. Архим. Феодосий (Алмазов) говорит о 200 репрессированных епископах. Несомненно, в тюрьмах и ссылках было 100 -150 архиереев.

2.5. Результаты II этапа антирелигиозной политики государства (1921-1928)

Итак, в период 1921-1928 гг. Советская власть сменила тактику в гонениях на Церковь. Однако произошло это вынужденно, по причине невозможности уничтожить в то время Церковь исключительно карательными методами. Но принцип отношения власти к Церкви оставался прежним: принципиальная невозможность сосуществования учений Церкви и марксизма.

Поэтому, на наш взгляд, говорить о политике “религиозного НЭПа” в Советской России не приходится. Большевики не желали компромисса с Церковью, - даже временного, и если в экономике они временно предоставили реальные права предпринимателям, то в религиозной жизни ничего подобного не было: в связи с неожиданно упорным сопротивлением РПЦ коммунисты, вместо лобовых ударов, стали маневрировать, сделав ставку на развал Церкви изнутри. По результатам этого этапа (1921-1928 годы) отношений РПЦ и Советского государства можно сделать следующие выводы:

Во-первых, кампания по изъятию церковных ценностей, имевшая первоначальной целью, по словам Ленина, “подавить сопротивление духовенства на несколько десятилетий”, очень скоро переросла в попытку расколоть духовенство, столкнуть его различные части, “князей и простецов”. Здесь власти добились крупного тактического успеха, устранив наиболее стойких представителей духовенства и создав обновленчество.

Во-вторых, власти активно поддержали обновленцев, чтобы расколоть и ослабить РПЦ, чтобы потом, по откровенному признанию, Троцкого, расправиться и с самими обновленцами. Но здесь, несмотря на первоначальный успех, большевики потерпели поражение, - РПЦ отторгла от Себя обновленчество, оказавшееся без поддержки ГПУ нежизнеспособным.

В-третьих, коммунисты спровоцировали так называемые “расколы справа”, чтобы всё-таки “разложить” тихоновское духовенство. Видимо, власти надеялись совершить раскол не на канонической, а на политической основе. Но и этот замысел потерпел неудачу.

Следует отметить, что прямые репрессии в 20-е гг. не были широкомасштабными (кроме кампании по изъятию ценностей). Эти репрессии не идут ни в какое сравнение с гекатомбами жертв, которые были в 30-е годы. Так, например, за период 20-х гг. был расстрелян лишь один архиерей, - св. митр. Вениамин, тогда как в 30-е гг.

“Вспомогательные” удары, - административно-финансовые меры и антирелигиозная агитация, - оказались также неэффективными, - престиж РПЦ реально только вырос: в 1928 г., несмотря на гонения, власти зафиксировали высокий уровень религиозности среди населения. Авторитет духовенства, находившегося в ссылках и заточении, был неизмеримо выше авторитета духовенства царского времени.

Итак, и в этот период сокрушить Церковь не удалось. В конце 20-х власти, видимо осознали бесперспективность борьбы с Церковью даже в рамках дискриминационного по отношению к РПЦ советского закона. Церковь упорно не отмирала, разрушая этим все идеологические построения марксизма. Поэтому в 30-е гг. тов. Сталин начал открытое наступление на Церковь с прямого истребления православных христиан.

Глава 3. Генеральное сражение: политика полного уничтожения Церкви (1929-1941). Избавление

“Почему большевики полностью не уничтожили Церковь? 500 священников и 4 правящих архиерея в 1941 г? Это же работа нескольких часов для НКВД. Но этого не произошло. Здесь в нашей истории произошло то, что открылось ещё древним летописцам: Господь вторгается в историю в какие-то критические моменты и не позволяет совершиться величайшему злу”.

Прот. Георгий Митрофанов.

3.1. Расстановка сил и планы власти в начале 1929 г.

В конце 20-х гг. Советская власть решила свернуть НЭП, чтобы провести коллективизацию и индустриализацию. Для этого надо было сокрушить крестьянство, воспринимавшееся большевиками как “громадная враждебная масса, не поддающаяся контролю”. На народ обрушились ужасающие репрессии: 6 миллионов умерло от спровоцированного властью голода 1931 года, более 2 миллионов крестьян были депортированы, при чем многие десятки, если не сотни тысяч их погибли при этом от лишений. Крестьяне сопротивлялись: За 1928-1929 гг. было более 1300 восстаний, 3000 чиновников стали жертвами “террористических актов”. В ответ заработала карательная машина Советской власти: в 1928 г, было вынесено 909.000, а в 1929 г. – 1.178.800 обвинительных приговоров по делам о крестьянским выступлениям против власти.

Большинство крестьян было православными людьми, для которых вера была и образом мышления, и образом жизни. Естественно, власти обрушились и на Церковь, стремясь и провести коллективизацию, и уничтожить страшного идеологического врага.

РПЦ была в то время хотя и ослабленной, но всё ещё мошной организацией, её влияние оставалось очень сильным. Из 54 692 приходских храмов, имевшихся в 1914 г., оставалось 39.000 (с обновленцами и раскольниками). Служителей культа (священно- и церковнослужителей) оставалось в 1927 г. примерно 70.000, вместо 112.629 в 1914 г.

К 1929 г. государство создало эффективную машину для борьбы с Церковью. Все важные, связанные с гонениями вопросы, решались высшим руководством: Политбюро и ЦК. АРК, возглавляемая знаменитым Е. Ярославским, секретарём которой был Тучков, а одним из членов сам глава НКВД Менжинский. СВБ, возглавляемый тем же Ярославским, объединял антирелигиозную деятельность. Существовал ещё Секретариат по делам культов при председателе ЦИК, возглавляемый П.Г. Смидовичем, само собой, членом АРК.

Начало новому витку гонений положил тов. Сталин. Ещё в 1927 г. он заявил, что партия будет вести борьбу с “религиозными предрассудками”, чтобы “подорвать влияние реакционного духовенства, поддерживающего эксплуататорские классы”. Сталин заявлял, что “за кулаками стоит духовенство”, которое коммунисты “подавили. Беда только в том, что оно не вполне ещё ликвидировано”.

В апреле 1928 г. Сталин вновь призвал к решительной борьбе с религией и откровенно изложил план действий: “повторить комбинацию” 1921 г., когда власть попыталась вызвать озлобление народа против Церкви, якобы не желавшей помочь голодающим. Тов. Сталин заявил, что партии “надо связать антирелигиозную кампанию с борьбой за интересы масс, чтобы эта кампания “…” была поддержана массами”.

Итак, РПЦ была объявлена “кулацко-нэпманской агентурой”, которая “мобилизует реакционные и малосознательное элементы в целях контрнаступления на мероприятия Советской власти”. Заявления священноначалия РПЦ о лояльности власти пропаганда представляла как “прикрытие” подлинных антисоветских настроений и действий со стороны церковников.

Ещё до начала “великого перелома” в 1929 г. власти всячески ограничивали хозяйственную и благотворительную деятельность Церкви. За нарушение клириков могли посадить в тюрьму. Так в марте 1928 г. митр. Сергий призвал епископов провести сборы пожертвований пострадавшим от произошедшего тогда землетрясения. НКВД чуть не привлекло митр. Сергия к суду, запретив на будущее подобные действия. Церкви было запрещено осуществлять и частное духовное образование, даже в виде библейских кружков. Это отражено в многочисленных инструкциях и циркулярах ВЦИКа второй половины 20-х гг. Эти постановления опять противоречили собственному религиозному законодательству большевиков. Таким образом власть, по сути дела, загоняла Церковь в резервацию.

В историографии есть мнение, что в 30-е гг. власти не намеревались полностью уничтожать Церковь, и что такую цель имел лишь СВБ и местные власти. Нам, однако, это мнение представляется ошибочным, так как, по мнению прот. В. Цыпина, в нач. 1930-х: “намерение властей физически уничтожить носителей религиозного сознания становилось очевидным”. Действительно, в условиях богоборческого тоталитарного государства действия всех структур жёстко регламентируются и без санкции свыше ничего не происходит. Политика высшей власти, на наш взгляд, как раз и говорит о попытке полного уничтожения религии. Разумеется, это не декларировалось, ведь по учению марксизма религия в новом обществе вообще должна отмереть сама по себе. Но принципиально власть тогда намеревалась уничтожить РПЦ, - это видно из ее действий.

В начале 1929 г. в советском руководстве решено было выработать специальное постановление партии по “религиозному вопросу”, которое должно было стать и “руководящим документом и для государственных органов. По сути дела, союзное законодательство о религиозных культах стало ненужным, - в Советском Союзе всё решала партия

3.2. “Фронтальная атака” на Русскую Православную Церковь в 1929 - 1933 гг. Временная стабилизация 1934 г.

24 января 1929 г. ЦК ВКП (б) утвердил текст постановления “О мерах усиления антирелигиозной работы”, разосланный в нижестоящие парторганизации (составителями были Каганович и Смидович). В нём повторялись мысли Сталина о том, что наряду с успешным строительством социализма, буржуазия и кулаки сопротивляются этому при активной поддержке религиозных организаций. Последние опираются на “реакционные и малосознательные” слои населения. Власть, поэтому, должна вести борьбу с Церковью (конечно, речь идёт о РПЦ), не останавливаясь перед административными мерами. Предлагается рад мероприятий для ослабления влияния Церкви: “школы, суды, регистрации гражданских актов, должны быть полностью изъяты их рук духовенства”, НКВД должен не допускать сдачу зданий в аренду религиозным организациям, недвусмысленно говорится о “борьбе с поповщиной и пережитками старого быта”.

Выраженные в этом документе идеи стали определяющими для антирелигиозной политики государства вплоть до конца 30-х гг. Сталин, Бухарин, Луначарский, Ярославский, Смидович, Красиков и другие стояли во главе этой политики, активно проводя её в жизнь. Нужен был документ, который законодательно оформил бытовую ситуацию в отношениях Церкви и государства. Было решено ограничиться республиканскими актами по этому вопросу, без введения союзного законодательства

8 апреля Президиум ВЦИК принял знаменитое постановление “О религиозных организациях”, действовавшее, с незначительными дополнениями, до 1990 г. Вся религиозная жизнь ставилась под полный контроль государства: для создания и деятельности религиозного общества требовалось разрешение государства, которое, по сути, регламентировало каждый шаг общества. Запрещалось преподавание религиозных предметов, организовывать религиозные кружки и общества, - вообще как-либо проявлять себя в обществе. Церковная жизнь ограничивалась богослужением в стенах храма. Наконец, религиозные общества лишались прав юридического лица. Последнее обстоятельство привело к тому, что религиозная деятельность попадала под закон о частном предпринимательстве, что привело к резкому повышению налогообложения: священники платили в казну 75% со своих “нетрудовых доходов в 1930г, до 1943г. для них сохранялась высокая квартплата и прочие ограничения.

4 июля 1929 г. председатель АРК Ярославский подал в Политбюро доклад о деятельности АРК за 1923-1929гг., где с гордостью сообщал “о мерах усиления антирелигиозной деятельности”, в частности, о закрытии ещё остававшихся монастырей, о методах закрытия храмов, которые предлагаются партийным и советским организациям. Это была “лебединая песня” АРК, - так как в 1929 г. тов. Сталин пришёл к выводу, что АРК чересчур неповоротлива и не годится для руководства начинающимся полномасштабным гонением на РПЦ. 30 декабря 1929 г., постановлением Политбюро, АРК была ликвидирована.

В 1929 г. при ВЦИКе была создана Постоянная Комиссия по вопросам культов, которая и стала высшим органом советской антирелигиозной политики. Главой Комиссии стал Смидович, (после его смерти в 1935 г. этот пост занял Красиков). Разумеется, подвизался там же и тов. Тучков, а также ряд деятелей из наркомюста и других органов власти. Комиссия должна была контролировать и руководить религиозной жизнью на территории Советской России. В республиках, краях, областях и районах были созданы низовые отделы Комиссии.

В мае 1929 г. состоялся 14 Всероссийский съезд Советов, на котором была изменена 4 статья. Конституции. Теперь в ней вместо “свобода религиозной пропаганды” поставили “свобода религиозных исповеданий”, при чём, естественно, оставалась свобода “антирелигиозной пропаганды”. Таким образом, атеистам разрешалось изобличать Церковь, а последняя не имела права отвечать им. Порешили так же усилить борьбу за закрытие Церквей, не позволять их ремонт, отказывать в просьбах верующим. По сути дела творился откровенный произвол и беззаконие, так как эти решения противоречили, - который раз! - декрету 1918 г об отделении Церкви от государства. А в июне 1929 г. антирелигиозное совещание при ЦК приказало партийным, комсомольским, профсоюзным организациям, а также и СВБ начать “решительное наступление на “…” церковников и сектантов”. В печати началась новая антирелигиозная кампания. Впрочем, иногда власти делали декларативные заявления о недопустимости насильственных мер в борьбе с религией, призывая “осторожно прибегать к методам административного воздействия” (Калинин), предлагая “не нажимать, а убеждать” (Бухарин), но на практике всё делалось как раз наоборот.

6 февраля 1930 г. Комиссия предоставила право на закрытие молитвенных зданий краевым и областным советам (ранее это мог сделать лишь Президиум ВЦИК), что развязывало руки “местной инициативе” и уменьшало полномочия самой Комиссии.

2 февраля 1930 г. ЦИК и СНК приняли постановление “О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих организациях религиозных объединений”. В соответствии с этим постановлением, правительствам союзных республик предлагалось при регистрации органов центрального управления этих объединений исключать из них кулаков, лишенцев и иных “враждебных советской власти лиц”.

В действиях Советского государства можно выделить три уровня.

Уровень первый: финансовая эксплуатация. Все хозяйственные действия Церкви облагались совершенно непосильными налогами, поэтому последней, чтобы выжить, приходилось эти законы обходить и жить в постоянном страхе. Очевидец пишет, что священники “задавлены обложениями, задушены принудительными работами, без оплаты мобилизуются на лесозаготовки “…” еп. Синезий при содержании 120 руб. в месяц обложен суммою в 10 703 руб. ” Даже те священники, которые вообще не вели никакого хозяйства, часто должны были вносить в виде налога сельхозпродукты. За неуплату духовенство либо обирали до нитки, либо выгоняли из дома, либо арестовывали.

Осенью 1929 г. Президиум ВЦИК принял еще одно антицерковное постановление, в котором, в частности, говорилось: “Колокольный звон “…” нарушает бытовые условия масс, мешает труду и отдыху”, вследствие этого полностью был запрещён трезвон. А 15 декабря секретариат ВЦИК постановил “предоставить право регулирования колокольного звона “…” горсоветам и райисполкомам” На местах “правильно поняли” это решение и принялись в массовом порядке снимать колокола. Этой кампанией власти планировали пополнить бюджет, рассчитывая получить 75 390 тонн лома. Но эти “наполеоновские планы” большевиков рухнули: реально удалось отобрать 385 310 колоколов, что составляло приблизительно 37 425 т. металла. Впрочем, оказалось, что промышленность не в силах сразу переработать даже такое количество металла, почему разбитые колокола ещё долго лежали во дворах заводов.

Уровень второй: закрытие храмов. В 1929-1931 гг. прошла волна массового закрытия церквей. Если в 1928 г. было закрыто 354 храма, то в 1929 - 1119. К 1932 г. в Москве из 500 храмов, существовавших в 1928 г., осталось 87 (в 1931 г. уничтожили и храм Христа Спасителя). В Орле в 1930 г. не осталось ни одного храма РПЦ. В Ленинграде кампания по закрытию церквей началась несколько позже, чем в других местах, но по интенсивности она была очень активной: в 1932-19ЗЗ гг. из 96 храмов было закрыто более половины, 19 церквей тогда же разрушили. В результате к 1935 г. в Советской России оставалось не более 25 000 действующих храмов.

Власти развернули и активную деятельность по закрытию ещё остававшихся монастырей. В 1929 г. по сфабрикованному процессу была закрыта Киево-Печерская Лавра, а в 1930 г. - Данилов монастырь в Москве. Все же последние монастыри продержались до 1932 г., когда в один день, 18 февраля, все остававшиеся на свободе монахи были арестованы и помещены в лагеря и тюрьмы.

Следует все же отметить, что маховик репрессий в 1929-1933 гг. еще не заработал в полную силу, как это произошло позднее. Карательная система советского государства еще не достигла апогея своей мощи и поэтому еще не решалась уничтожать всех подряд, как во 2-й половине 1930-х. Видимо, это еще было ей не под силу.

Уровень третий: ликвидация священства. “Служители культа”, находившиеся в категории “лишенцев”, лишённые медицинского обслуживания и продовольственных карточек, вновь в массовом порядке стали подвергаться арестам, заключению, ссылкам, а иногда и расстрелу. Лишь в 1930 г. было репрессировано 13 тыс. представителей духовенства. Всего за 1929-1933 гг. было репрессировано около 40 000 священно- церковнослужителей. Только в Москве и Московской области пострадало 4 000 чел.

Большинство священнослужителей подвергалось ссылке, как правило, на Север и в Сибирь. Ссыльных тогда вообще неохотно брали на работу, некоторые из них из-за этого буквально умирали от голода. Так в начале 1930-х гг. в Архангельске на улицах лежали тела умерших от лишений ссыльных, которые люди боялись поднимать, опасаясь репрессий. Вообще в первой половине 1930-х годов Архангельская область была одним из центров ссылки. Сосланные священнослужители, среди которых было много старых и физически слабых людей, находились, пожалуй, в самом тяжелом положении, так как на работу предпочитали брать выносливых крестьян. Голод и эпидемии производили ужасающие опустошения среди ссыльного духовенства. Особенно тяжело приходилось семейным клирикам, дети которых умирали в первую очередь. Ссыльные священнослужители в ветхих рясах просили милостыню по дворам. Впрочем, к чести народа, находились добрые люди, помогавшие им, несмотря на страх самим подвергнуться за это репрессиям.

В концлагеря тоже попадало немало священнослужителей. Как правило, они получали сроки 3, 5, изредка 10 лет. Как правило, “сажали” по совершенно нелепым и необоснованным обвинениям “за антисоветскую агитацию”, “как социально чуждый элемент”.

Расстреливали тогда сравнительно небольшой процент от арестованных. Здесь казнили не за какие-то особые преступления, а просто для устрашения. Например, в Тверской области, при закрытии храма, священник успокаивал взволнованную толпу. Его расстреляли за возбуждение масс. Известны и другие подобные случаи. Прот. М. Польский рассказывает о расстреле сразу 60 представителей духовенства летом 1933 г. в одном из сибирских концлагерей. Все мученики перед расстрелом на издевательский вопрос “Есть ли Бог?” твёрдо отвечали: “Есть”, - и падали от выстрела, - один за другим. Очевидно, что многие подобные случаи расправы в самих лагерях (активно практиковавшиеся) до сих пор неизвестны:

В результате репрессий число служащего духовенства резко сократилось. К началу 1935 г. число зарегистрированных священно- церковнослужителей РПЦ не превышало 20 000 человек. Многие перешли на нелегальное положение.

Пытаясь сохранить от гонений хотя бы своих детей, представители духовенства часто шли на фиктивный развод со своими женами. В таком случае их дети официально переставали быть “лишенцами”. Впрочем, реально эти действия не достигали цели, так как власти пристально наблюдали за детьми священства и скрыться от этой слежки было крайне трудно. Св. Синод запретил такие фиктивные разводы, как недопустимые в нравственном отношении и соблазняющие верующих.

Нельзя сказать, что народ не сопротивлялся гонениям на РПЦ. Около 14 % крестьянских бунтов того времени имели первопричиной закрытие церквей. В правительственные инстанции хлынул поток жалоб на притеснения, которым подвергалась Церковь. Если в 1928 г. их было 2861, то в 1929 уже 5242, в 1930 число жалоб достигло огромной цифры –17 637, в 1931 оно тоже было большим – 12 350 , в 1932 г. их число уменьшилось до 6355, в 1933 - до 4808, в 1934 – до 3229. Интересно, что по числу жалоб можно проследить интенсивность гонений: в годы наиболее сильных репрессий против РПЦ число жалоб резко увеличивалось, а во время относительной стабилизации сокращалось. Жалобы подавали, несмотря на огромную опасность, ведь за них людей часто отправляли прямо в концлагеря.

К сожалению, наряду с проявлениями мужества, в широких массах верующих был широко распространен страх перед гонениями. Так в 1929 году общее собрание сотрудников Третьяковской галереи постановило закрыть находившийся рядом Николо-Толмачевский храм и передать здание храма в ведение галереи. Несмотря на сопротивление верующих, храм был отобран у Церкви и вскоре разрушен. Интересно, что среди сотрудников галереи было много прихожан этого храма, которые с плачем признавались его настоятелю, прот. Илье Четверухину, что по немощи человеческой, по страху тоже голосовали “за”.

РПЦ защищалась всеми доступными средствами. 1(14) ноября 1929 г. митр . Сергий и Св. Синод приняли постановление “О Св. Антиминсах при закрытии храмов”, которое давало возможность сохранить церковную жизнь при отсутствии храмов. В соответствии с этим документом, епископы могли выдавать священникам “походные Антиминсы”, на которых последний мог совершать Литургию “идеже прилучится”. Таким образом, литургическая жизнь могла идти и вне храма, как в Древней Церкви, ведь на богослужение можно собраться где угодно, главное, чтобы были иерей и Антиминс.

Большую помощь РПЦ оказала в то время мировая общественность, выступавшая с протестами против гонений на религию в Советской России. В этом принимали участие папа Римский, архиеп. Кентерберийский, другие религиозные организации . Для опровержения этих обвинений власти вновь прибегли к услугам НКВД. Тов. Тучков потребовал от митр. Сергия дать интервью иностранным и советским корреспондентам и опровергнуть наличие гонений, угрожая тем, что иначе: “всё наличное духовенство “…” будет немедленно арестовано и ликвидировано”. Митр. Сергий был вынужден согласиться на это. В интервью 15 и 18 февраля он заявил об отсутствии гонений на РПЦ и о лояльной государственной политике по отношению к ней.

По словам митр. Евлогия (Георгиевского), митр. Сергий пошёл на это ради сохранения “епископов, священников, таинств “…” не нам, сидящим в безопасности, судить митр. Сергия”. И даже в этом интервью, по мнению Ольги Васильевой, митр. Сергий пытался намеками рассказать о тяжелом положении РПЦ. А отрицание гонений никого не обмануло: факты были налицо. Так, в частности, на заявление митр. Сергия, что духовенство РПЦ не выселяется насильно из домов, зарубежники не без юмора ответили, что лучшим опровержением этого является тот факт, что сам митр. Сергий недавно был выселен из собственного дома на Сокольниках. Тогда же, по ультимативному требованию властей, митр. Сергий был вынужден отправить в запрет митр. Евлогия, отказывавшегося проводить просоветскую политику. Последний, понимая всю сложность ситуации, мудро перешёл в юрисдикцию Константинопольского патриархата. Надо полагать, это произошло к вящей радости митр. Сергия.

Но важнейшей здесь является позиция митр. Петра, который в это тяжелейшее время поддержал митр. Сергия и “не видел иной формы общения РПЦ с государством, нежели ту, которую пытался реализовать митр. Сергий”. Митр. Пётр отказался исполнить предъявленное ему в то время требование НКВД отказаться от местоблюстительства, так как это “повлекло бы уход моего местоблюстителя митр. Сергия (письмо Менжинскому от 27 марта 1931 г.). Итак, св. митр Петр поддержал действия митр. Сергия, видимо, понимая, что другого выхода не было.

За произнесенное интервью власти обещали митр. Сергию ряд уступок и, в первую очередь, сворачивание репрессий. 19 февраля 1930 г. Митр. Сергий послал советскому правительству меморандум, в котором и требовал обещанного прекращения гонений, открытия духовных учебных заведений, нормализации церковного управления. В марте 1930 г. вышла знаменитая статья Сталина “Головокружение от успехов”, в которой Сталин критиковал насильственные методы в проведении коллективизации, в том числе осудил и закрытие церквей. Власти, таким образом, совершили временное тактическое отступление. Но это была лишь короткая передышка.

В результате с марта 1930 г. процесс закрытия Церквей несколько приостановился. Комиссия по делам культов стала отменять некоторые вопиюще несправедливые решения местных властей. Так по Московской области к июню 1930 г. верующим было возвращено 545 церковных зданий. То же происходило по всей стране. Впрочем, уже на 16 съезде ВКП (б) летом 1930 г. было решено ускорить индустриализацию, в связи с чем с 1931 г. репрессии против Церкви возобновились в широком масштабе.

По стране прошла новая волна закрытий храмов, при чём представители власти впервые стали открыто заявлять: “мы стремимся закрыть все церкви” И если в 1931 г. в Ленинграде областная комиссия по делам культов приняла решение о закрытии 34 церквей, то в 1932 г. было закрыто уже 133 храма. Надо отдать должное Красикову и Смидовичу, - они всё же были юристами старой Российской школы и пытались действовать в рамках законности. Но под прямым давлением НКВД в феврале 1933 г. Комиссия приняла постановление “О состоянии религиозных организаций” с призывом решительной борьбы с Церковью. В связи с этим в одном Ленинграде, например, 200 священников из 600, проживавших здесь, были вынуждены покинуть город, так как им было отказано в паспортах. Лишь в 1934 г. гонения ослабели, видимо, в связи с осложнившейся международной обстановкой.

Таким образом, мы можем говорить о некотором спаде гонений в периоды марта 1930 г. – начала 1931 г., а также на протяжении всего 1934 года. Распространённое в историографии мнение, что в 1931-1935 гг. был спад гонений, представляется упрощённым. По словам Д. Поспеловского: “передышка была весьма относительной”, реально удалось добиться лишь некоторого сокращения налогов, издания Журнала Московской Патриархии (1931-1935 гг.) 27 апреля 1934 г., с разрешения властей, Св. Синод присвоил митр. Сергию титул “Митрополита Московского и Коломенского”, что имело большое моральное значение для верующих.

Итак, к 1935 г. РПЦ подверглась новому разгрому: у неё осталось около 25 000 храмов и примерно такое же количество священно- церковнослужителей. Но свою стратегическую задачу по дезорганизации Церкви и её уничтожению власти опять не добились: не помогли ни репрессии, ни идеологическая борьба.

3.3. Идеологическая борьба в 1929 – 1941 гг. Деятельность СВБ.

К 1929 г. большинство населения Советской России оставалось религиозным, о чём свидетельствуют статистические данные. В Москве в конце 20-х крестили и отпевали 50-60 % людей. Советские источники признавали, что в это время “Патриаршая Церковь начала расти” при чём за счёт рабочих и крестьян, которые таким образом выражали и несогласие с политикой властей.

Среди учащихся процент верующих, к немалому удивлению верхов, был высок. В Москве 40 % выпускников 1928 года признали себя верующими, а в школе имени тов. Сталина верующих оказалось 92 %. То же наблюдалось и в провинции.

В связи с этим можно предположить, что общее число религиозных людей по стране составляло не менее 60 % населения. Впрочем, не надо умиляться этому: большинство из верующих боялись активно выступать в защиту Церкви и пассивно наблюдали за гонениями, может быть, негодуя в узком кругу.

Тов. Сталин, начав кампанию против РПЦ, обеспечил и идеологическое прикрытие. “ У нас есть минус “…” ослабление антирелигиозной борьбы “…” партия будет вести борьбу против религиозных предрассудков”, - заявил он в 1927 г. В 1928-1929 гг. пресса, по распоряжению властей, развернула идеологическую кампанию. В 1923-1929 гг. “Комсомольская правда” в ряде статей стала решительно пропагандировать “открытое наступление на религию”, разоблачать “реакционную сущность церковников и сектантов”. “Комсомольская правда” атаковала даже Союз Безбожников (СБ) за примиренческое отношение к религии, отсутствие классового подхода в его деятельности, в “правом уклоне”. Резко осудили, например, Луначарского, за его призывы к “тактичному, научному ведению антирелигиозной пропаганды”.

В июне 1929 г. антирелигиозное совещание при ЦК ВКП (б) дало прямое указание партийным, комсомольским, профсоюзным органам, и, разумеется, Центральному Совету СБ “начать решительное наступление на позиции церковников и сектантов”. “Безбожников” долго уговаривать не пришлось.

В том же июне состоялся 2 съезд СБ, определивший антирелигиозную борьбу как один из важнейших участков классовой борьбы. Лозунгом антирелигиозного движения стал призыв “Борьба с религией - борьба за социализм”. В работе съезда участвовало 1 000 делегатов от 1 млн. членов СБ. Союз Безбожников переименовали в Союз Воинствующих Безбожников (СВБ), подчеркивая непримиримость борьбы с религией. Ярославский зачитал доклад “Об очередных задачах антирелигиозной пропаганды”, в котором акцент ставился на проведении широчайшей антирелигиозной работы в массах. Задача СВБ - увеличение членов за счет рабочих и крестьян. Выполняя указ властей считать церковников сторонниками враждебных классов, в резолюции съезда “безбожники” постановили обратить особое внимание на разоблачение классовой роли религии и контрреволюционной деятельности церковных и сектантских организаций. Подводя итоги съезда, Ярославский заявил: “Для нас борьба на антирелигиозном фронте есть один из видов классовой борьбы, которую труд ведёт против капитала”.

“Безбожники”, получая щедрое финансирование от государства, рьяно принялись за дело. В 1929 г. по стране была создана сеть антирелигиозных университетов (в Москве, Ленинграде, областных центрах), в крупнейших Вузах возникли антирелигиозные отделения для подготовки “кадров высшей квалификации в области научного атеизма”. По стране прошёл цикл антирелигиозных лекций, фильмов, экскурсий. Тираж газеты “Безбожник” вырос с 62 тыс. экземпляров в 1928 г. до 500 000 экземпляров в 1930 г.

21 января 1930 г. исполнительное бюро ЦС СВБ приняло план 1-й “безбожной пятилетки”, по которому предполагалось довести число “безбожников” до 10 млн. По официальным советским данным в СВБ в 1928 г. насчитывалось 485 тыс. чел, в 1930 г. – 2 млн., а к 1932 г. - 5 млн. человек, да ещё 2 млн. “юных безбожников”. Однако даже советские авторы признавали, что эти цифры являются завышенными, так как даже в 1929 г., в самый активный период деятельности СВБ, в нём было лишь 0, 5 млн. активных членов, остальные были скорее не сознательными атеистами, а “вульгарными безбожниками”. В 1-й половине 19ЗО-х гг. ЦК ВКП (б) и ЦК ВЛКСМ постоянно критиковали СВБ за “слабую работу по вовлечению масс в дело борьбы с религиозным дурманом”. Отмечалось, что активисты “безбожники” просто “ловили” людей для отчетности, а антирелигиозная работа в действительности заключалась лишь в выколачивании взносов. Как правило, люди вступали в СВБ не добровольно, а под прямым давлением властей.

К середине 1932 г. стало ясно, что, несмотря на все усилия, “безбожная пятилетка” провалилась: РПЦ сохраняла свои позиции в обществе. В июле рабочий президиум ЦС СВБ принял директивы для 2-й “безбожной пятилетки”. Так как 17 конференция ВКП (б), состоявшаяся немного ранее, определила главной задачей Советской власти построение “бесклассового социалистического общества”, то СВБ постав перед собой утопическую цель - окончательно порвать с религией в бесклассовом обществе. Но тут, впрочем, ЦК устроил СВБ нагоняй за подобную откровенность и пояснил, что религию надо “преодолеть” а не ликвидировать, и что она еще “долго будет давать себя чувствовать”. Причиной этого заявления была необходимость замаскировать перед обществом гонения на религию.

В 30-е гг. антирелигиозные издательства усердно штамповали потоки атеистической литературы. Только за 1930 г. было выпущено 418 антирелигиозных книг и более 37 миллионов 299 тысяч листов-оттисков общим тиражом 20 миллионов экземпляров. В 1931 г. выпустили 313 названий “безбожных” книг и 32 миллиона 741 тысячу листов-оттисков общим тиражом 12 миллионов экземпляров. Тираж газеты “Безбожник” вырос до 50 тысяч экземпляров в начале 30-х гг., журнала “Безбожник”, - до 200 тысяч экземпляров. Выходили и другие центральные антирелигиозные издания, а также 18 местных изданий на 18 языках. Всего государственное издательство антирелигиозной литературы (ГАИЗ) с 1928 по 1940 г. выпустило 140 миллионов 200 тысяч экземпляров книг и брошюр антирелигиозного содержания. РПЦ за это время не издала ровным счётом ничего. Итак, на каждого советского человека в 1930-е гг. было издано по книге или брошюре антирелигиозного содержания.

Ловким пропагандистским шагом власти было принятие Конституции 1936 г., по которой духовенство получало равные с остальным населением права, включая и право голоса, так как 141 кандидатура в Верховный Совет выдвигалась общественными организациями, к которым относилась и РПЦ. У многих православных вспыхнули надежды провести своих представителей во власть, неофициально даже стали выдвигать кандидатуры духовенства в Верховный Совет. Но власти быстро разъяснили, что церковь не является общественной организацией “по причине реакционного и антикоммунистического характера её деятельности” и поэтому “священнослужители не могут избираться ни в Совет Союза, ни в Совет национальностей”.

Но и 2-я “безбожная пятилетка” также закончилась полным провалом. Дело было в том, что в 1933-1934 гг. интенсивность прямых гонений на РПЦ сократилась и государство несколько ослабило давление на решение религиозного вопроса. Здесь то и выяснилось, что СВБ, - организация, держащаяся на государственном принуждении и не имеющая реальной внутренней силы. В 1935 г., по официальным данным, СВБ фактически развалился. В нем оставалось 350 тыс. членов, а взносы составили лишь 35 тыс. руб. (тогда как в 1933 г. - 200 тыс.) Издание антирелигиозной литературы резко сократилось. Безбожники на местах занялись “сомнительными коммерческими предприятиями”. Союз безбожников Грузии получил в результате этого убыток в 200 тыс. руб. Сам Ярославский и другие руководители СВБ перестали “вплотную” заниматься своей антирелигиозной работой, так заместитель Ярославского Лукочевский одновременно работал в 3-х других учреждениях. “Актив СВБ растерян” - констатирует правительственный документ.

Но полностью ситуация в религиозном вопросе прояснилась для властей после переписи 1937 г. Тов. Сталину захотелось увидеть плоды 20-летней деятельности Советской власти на антирелигиозном поприще, поэтому в перепись включили вопрос о вероисповедании. Результат оказался ошеломляющим: из 98 миллионов 400 тысяч человек, старше 16 лет, проживавших в Советской России, верующими себя назвали 55,3 млн. человек, то есть более 55%! Православными себя назвало 41, 6 млн. человек или 42, 3% взрослого населения страны или 75, 2% из всех религиозных людей. Таким образом, 2/3 населения верило в Бога, из них 2/3 на селе и 1/3 в городе. Следует отметить, что многие, боясь репрессий, скрыли свою веру (например, в семье Левитина, впоследствии известного православного писателя, из З-х верующих лишь он решился назвать себя православным). Видимо, провал антирелигиозной деятельности Советского государства показал тов. Сталину, что для искоренения религии необходимо провести новую репрессивную кампанию против Церкви, при чем осуществлять ее надо с беспрецедентной жестокостью

СВБ резко активизировало свою деятельность в 1937 г. когда возникла необходимость в идеологическом обосновании нового гонения на РПЦ. Ярославский в связи с этим заявил в одном из своих выступлений: “религиозные организации, - единственные легальные реакционные вражеские организации, действующие на территории СССР”, а другой видный “безбожник”, член ЦС СВБ Олещук писал: “реакционные церковники действуют в одном направлении с троцкистко-бухаринскими шпионами и диверсантами, буржуазными националистами и прочей агентурой фашизма”. СВБ активно поддерживал “процессы церковников”. Антицерковная истерия нагнеталась по всей стране. СВБ теперь вновь потребовался власти, но уже не для более-менее сложной критики Церкви, а для разжигания примитивной ненависти, для озвучивания фантастических обвинений представителей духовенства в антисоветской деятельности. Здесь же было возобновлено печатание газеты “Безбожник”, захиревшей еще в 1934 г. По сути, государство признало своё поражение, перейдя к политике тотального уничтожений Церкви, так как воинствующий атеизм в борьбе за души людей был уже разгромлен.

Подлинный моральный уровень “безбожников” стал ясен, когда во время репрессий угроза нависла над ними самими: за неуспех антирелигиозной пропаганды можно было поплатиться головой. Поэтому руководители СВБ, как скорпионы в банке, принялись истреблять друг друга доносами с обвинениями в “преступных действиях, разваливших СВБ”. Так, по доносам своих же товарищей, был обвинен и репрессирован ряд руководителей СВБ: Лукачевский, Маторин, Игнатюк и другие, которым инкриминировалось, - совершенно необоснованно! - стремление “к реставрации капитализма, а также всего, связанного с ним, в том числе Церкви и Религии”. Сам Ярославский уцелел только потому, что для спасения собственной шкуры первым написал доносы на своих же подчиненных.

Все это привело к дальнейшему падению авторитета СВБ. В 1938 г. число формальных членов СВБ составляло всего 2 млн. человек вместо запланированных 22 млн., из них взносы платило лишь 13%. Резко сократилось число организаций СВБ и его издательская деятельность. Если в 1938 г. тираж журнала “Безбожник” составлял 230 тыс. экземпляров, то в 1939 г. он упал до 155 тыс. экземпляров. Содержание антирелигиозных изданий стало исключительно однообразным и примитивным. К этому времени тов. Сталин перестал уделять серьезное внимание СВБ, разочаровавшись в эффективности его деятельности. Сами “безбожники” не осмелились объявить “3-ю безбожную пятилетку”, после провала своей деятельности в 30-е гг. В 1939 г. ЦС СВБ отмечал: “Большинство ячеек СВБ не ведут систематической антирелигиозной работы, являются пассивными, бездеятельными”.

Последний пик активности в деятельности СВБ пришелся на 1940-1941 гг., в связи с началом еще одного витка репрессий, прерванного войной. “Безбожники” вновь сумели довести численность членов своей организации, по их данным, до 3,5 млн. человек. Тираж антирелигиозных изданий составил в 1940 г. 140 млн. экземпляров. В 1940 г. СВБ провел 239 тысяч антирелигиозных лекций. Впрочем, даже из официальных данных СВБ можно увидеть, что эти мероприятия носили формальный характер, так лекции СВБ посещало в среднем по 50 человек, а другие антирелигиозные мероприятия, - по 17 человек. В кружках СВБ на местах насчитывалось в среднем по 7 членов. Особенно неудачно действовал СВБ на присоединенных западных территориях. Например, в Эстонии на курсы антирелигиозных пропагандистов удалось навербовать всего 75 слушателей при населении страны в 1 200 000 человек.

Итак, уже в середине 30-х гг. для властей стала очевидна бесперспективность идеологической борьбы с религией. СВБ фактически продемонстрировал свое бессилие в антирелигиозной пропаганде и впоследствии, с началом войны, жалким образом развалился. Поэтому тов. Сталин, махнув рукой на идеологическую борьбу, решил окончательно уничтожить Церковь репрессивными методами. Близилась эпоха “большого террора” 2-й половины 30-х гг.

3.4. Тотальная война против РПЦ в 1935 - 1941 гг.

Убийство Кирова в декабре 1934 г. положило начало эпохе, названной позднее “большим террором” (термин ввел английский историк Сивел Конквист). По стране прокатилась волна репрессий, от которой пострадали миллионы людей. До сих неизвестно точное число жертв. Так С. Конквист считает, что в 1937 г. в тюрьмах и лагерях находились 5 млн. чел., а в январе 1937 - декабре 1938 гг. было арестовано ещё 7 млн. чел. В этот же период, по мнению этого историка, было расстреляно около 1 млн. чел. и умерло в заключении около 2-х млн. чел., лишь на Колыме до 1950 г. погибло не менее 3-х млн. заключённых, в одном лишь лагере на Серпантинке расстреляли больше людей, чем казнили во всей Российской империи за 1800-1917 гг. А. Солженицын считал, что социалистическая лагерная империя насчитывала 12-15 млн. чел., при чём к 1939 г. был расстрелян 1 700 000 человек.

Большой террор имел две цели:

1. Полное подчинение бюрократии, чтобы, в преддверии войны добиться от неё полного повиновения Центру – Политбюро – тов. Сталину.

2. Окончательное устранение всех “социально опасных элементов” в советском обществе.

На пленуме ЦК в феврале - марте 1937 г. Сталин настоял на принятии положения “об окружении СССР “…” враждебными державами, которые засылают СССР армии шпионов и диверсантов с целью помешать строительству социализма в СССР”. Разумеется, РПЦ в глазах государства была “социально опасным элементом”, готовыми пойти на сотрудничество с внешними врагами для свержения Советской власти.

В историографии есть тенденция, говоря о репрессиях против РПЦ во 2-й половине 1930-х гг., уделять максимальное внимание 1937-1938 гг. как эпохе наиболее ожесточенных гонений. Это в принципе верно, но нельзя забывать, что весьма интенсивные репрессии против РПЦ начались уже в 1935 г. и активно продолжались в 1936 г. Так если в 1934 г. было арестовано 6 епископов, то в 1935 г. - уже 14, а в 1936 г. – уже 20 архиереев. В результате уже 10 мая 1935г. митр. Сергий был вынужден распустить Временный Патриарший Синод, тогда же прекратился выпуск ЖМП. После этого митр. Сергий осуществлял управление всеми епархиями РПЦ при помощи своего викарного епископа. Сергия (Воскресенского) и канцелярии, состоявшей из секретаря и машинистки.

В 1937 г. уже фактически давно начавшееся гонение было оформлено юридически. Следует отметить, что Сталин любил предоставлять инициативу в возбуждении репрессий кому-либо другому. Поэтому 20 мая Маленков направил Сталину записку, в которой писал: “За последнее время вновь оживилась враждебная деятельность церковников “…”, организации церковников содействует декрет ВЦИК от 8. 4. 1929 “О религиозных объединениях”. Этот декрет создаёт организационную основу для оформления наиболее активной части церковников и сектантов “…” Сам порядок регистрации требует организованного оформления двадцати наиболее активных церковников. Указывается порядок создания исполнительных органов религиозных организаций “…” при чём предусматривается, что заседания этих исполнительных органов происходят без уведомления или разрешения органов власти “…” Считаю целесообразным отменить этот декрет, содействующий организации церковников “…” ликвидировать “двадцатки” и установить такой порядок регистрации религиозных обществ, который не оформлял бы на наиболее активных церковников. Точно так же следует покончить в том виде, в котором они сложились с органами управления церковников. Декретом мы сами создали широкую, разветвленную, враждебную Советской власти организацию. Всего по СССР лиц, входящих в “двадцатки” насчитывается около 6ОО тысяч”.

Ответил на записку, после ознакомления с нею Сталина и членов Политбюро, сам нарком НКВД Н. Ежов: “Вопрос поднят совершенно правильно. “…” Декрет ВЦИКа от 8. 4. 1929. укрепляет Церковь тем, что узаконивает церковные организации “…” известны многочисленные факты, когда антисоветский актив использует в интересах проводимой антисоветской работы легально существующие “церковные двадцатки” “…”. Для выработки нового законодательства о религиозных культах считаю нужным создать комиссию при ЦК ВКП (б). 2 июля 1937 г. Политбюро приняло решение о проведении массовых репрессий в стране.

На места были отправлены соответствующие инструкции. Все люди обязаны были пройти через анкетирование, определявшее степень благонадёжности того или иного лица. Жизнь приходов контролировалась инспекторами по наблюдению и негласным осведомителями НКВД, которые обязаны были докладывать о всех особенностях церковной жизни, даже о том “куда расходятся деньги, полученные за просвирки и свечи”. При малейшем подозрении, в нарушении установленных правил религиозной деятельности или по любому, самому нелепому доносу, священника арестовывали, а храм закрывали.

На наш взгляд в этот период можно выделить 2 уровня гонений:

Уровень первый: закрытие храмов. Для этого годился любой предлог, например, если менее чем в 1 км. от храма находится школа, а чаще всего - арест кого-либо из священнослужителей или “двадцатки”. Достаточно было обвинения против одного из членов “двадцатки”, чтобы храм закрывался, а общество распускалось. Так в городе Мосальске Смоленской области за один день было закрыто 12 церквей, находившихся в городе. Два дня потребовалось, чтобы закрыть все еще функционирующие храмы в деревнях, после чего в Мосальском районе действующих церквей вообще не осталось.

При закрытии храмов власти опять постоянно нарушали собственное религиозное законодательство, о чем сообщается в одном из докладов Комиссии по делам культов (конец 1936 г.): “Вопрос о закрытии церквей должен решать край- или облисполком, а при обжаловании - президиум ВЦИК. Однако этот порядок часто не соблюдается “…” изъятие церкви часто производится райисполкомом или сельсоветом, иногда просто распоряжением председателя “…” Повсеместно практикуется изъятие церквей под ссыпку хлеба “…” В числе административных методов закрытия церквей часто применяется метод закрытия её по причинам “ветхости” и “невыполнения ремонта”. Церковь признается “угрожающей обвалом”, религиозному обществу дается непосильный ремонт в сроки, рассчитанные на невыполнение. Одновременно запрещается сбор средств на ремонт, а после истечения срока церковь закрывается по причинам невыполнения ремонта. “…” Происходит закрытие молитвенных зданий по причине эпидемии, при чём из всех административных зданий закрываются только церкви. Происходит это тогда, когда на самом деле никакой эпидемии нет”. Это данные Комиссии, членов которой никак нельзя заподозрить в любви к Церкви, но которые были все же воспитаны в рамках дореволюционной законности.

В ходе гонений богоборческое государство окончательно сбросило с себя маску хоть какого-то уважения к своим собственным законам. Теперь шла тотальная атака на Церковь и какие-то юридические условности коммунистам уже не требовались. К тому же, в 1937 г. властям начинало казаться, что окончательное уничтожение РПЦ близко и специальный государственный орган для контроля за ней уже не нужен. Наконец, протесты Комиссии против злоупотреблений при закрытии храмов стали раздражать советское руководство. В результате 16 апреля 1938 г. Комиссия была упразднена, формально на том основании, что ВЦИК рационализировал свою работу и больше не нуждается в перманентных комиссиях, в том числе и в этой.

Теперь делами Церкви занималось исключительно НКВД, при чём антирелигиозная секция и сам тов. Тучков остались не у дел: при прямом истреблении православных клириков и мирян хитроумные комбинации стали не нужны. Церковников теперь уничтожали наряду с остальными “врагами народа”. Сам Тучков, как ни странно, выжил во время репрессий и скончался естественной смертью в 1957 году. В церковной среде того времени бытовало мнение, что святые, с которыми он так долго общался, вымолили ему возможность для покаяния.

В 1935 г., по данным иером. Дамаскина, в Советской России было 25 тыс. действующих церквей. В историографии считается, что большинство из них закрыли в 1937-1938 гг. Однако, согласно новейшим данным, уже на 1 апреля 1936 г. в стране оставалось 15 835 действующих храмов. Таким образом, даже если в 1936 г. интенсивность закрытия церквей снизилась, то всё равно за 1935-1936 гг. было закрыто примерно 10 000 храмов, то есть уже шли полномасштабные гонения. Видимо, даже в начале 1937 г. в стране ещё оставалось около 15 000 действующих храмов.

В 1937 г., по данным прот. В. Цыпина, было закрыто 8 000 церквей, следовательно, к 1938 г. оставалось ещё примерно 7 000 храмов. По данным иером. Дамаскина, к 1939 г. в Советской России осталось, после гонений 1937-1938 гг., 1277 церквей, следовательно, в 1938 г. было закрыто более 6 000 храмов. Итоговая статистика: за 1935-1936 гг. было закрыто около 10 000 церквей, в 1937 г. - 8 000, в 1938 г. прекратило действовать более 6 000 храмов.

Но храмы закрывали и после этого периода. По современным уточненным данным М. В. Шкаровского, из дореволюционных российских храмов действовало в начале войны примерно 350 - 400 церквей, то есть в 1939, 1940, 1941 гг. ежегодно закрывалось 300-400 храмов. Впрочем, официально вплоть до 1941 г. в стране числилось 5000 православных обществ на старых территориях, но реально 90% из них не действовало из-за отсутствия священника. Их сняли с регистрации лишь в 1941 г. Литургической жизни РПЦ был нанесен страшный удар, но полностью она не прекратилась даже в тех местах, где не оставалось храмов. Многие священнослужители ушли в подполье и окормляли верующих тайно. К сожалению, по понятным причинам, об их деятельности известно мало.

Уровень второй. Репрессии против духовенства и мирян. В 1935-1941 гг. шло физическое истребление духовенства и мирян с целью полного уничтожения, “физического сокрушения Православия”. В результате РПЦ понесла столь тяжкие потери, что последствия этого сказываются до сих пор. Массовое уничтожение духовенства “выбрало соль из народа”, что привело к нравственной деградации общества, продолжающейся и сейчас.

По стране прошли массовые репрессии против духовенства и мирян. Арестованным предъявляли самые невероятные обвинения в шпионаже, саботаже, терроре. Так архиеп. Смоленский Серафим (Остроумов) был обвинен в том, что он возглавил банду контрреволюционеров. В Горьком в 1937 г. прошел типичный процесс, в котором местное духовенство обвинялось в организации “подпольного фашистского центра”, который посредством монашек и верующих совершал террористические акты и шпионаж. Подобные процессы проходили повсеместно.

Судебное производство было упрощено до крайности. Теперь скорый и неправедный суд вершили “тройки” - судебные коллегии из 3-х членов: 1-й секретарь обкома, главный прокурор области, начальник областного управления НКВД. В 1937 г. они получили право вынесения смертных приговоров. Секретным постановлением НКВД разрешались пытки.

30 июля 1937 г. специальным приказом Ежова за № 00447 церковники, по определению являющиеся “антисоветским элементом”, были поставлены по степени опасности для советского общества на 2-е место, сразу за кулаками. По регионам страны были установлены лимиты представителей контрреволюционных классов, подлежащих репрессиям. Таким образом, в Советской России в государственном масштабе происходило беззаконие: человека репрессировали только за его происхождение, а не за реальные действия.

Только в 1937 г. было арестовано 59 епископов (и еще 39 обновленческих), расстреляно 60. Тогда погибли митр. Петр (Полянский), митр. Серафим (Чичагов), митр. Серафим (Мещеряков), митр. Константин (Дьяков), митр. Евгений (Зернов), архиеп. Серафим (Звездинский) и множество других иерархов. Мученически пострадали и отделившиеся от митр. Сергия архиереи: митр. Кирилл (Смирнов), митр. Иосиф (Петровых), архиеп. Феодор (Поздеевский), еп. Дамаскин (Цедрик) и другие. Церковь причислила к лику мучеников всех: и сторонников митр. Сергия и его оппонентов, так как их разногласия с митр. Сергием были поиском истины “и имели временный характер, не повреждающий их принадлежности к полноте РПЦ”

В массовом порядке арестовывалось и рядовое духовенство. Священнослужителей просто арестовывали всех подряд: либо по доносам, либо по подозрению в антисоветской деятельности, как представителей враждебного класса. Большинство из священнослужителей и мирян держалось достойно и не оговаривали других людей. К сожалению, некоторые из представителей арестованного духовенства стали на путь сотрудничества с чекистами. Рассматривая дела таких лиц, следует быть очень осторожным в выводах. Их можно разделить на 4 категории: 1. Агенты НКВД. 2. Облегчавшие сотрудничеством свою участь. 3. Не вынесшие пыток. 4. Признавшие неоспоримые факты, впоследствии по своему истолкованные следствием. Следует отметить, что протоколы либо писались под диктовку следователей, либо сочинялись ими самими, после чего узников, часто доведенных пытками до невменяемости, заставляли подписывать эти документы. Поэтому многие протоколы допросов не соответствуют действительности, а другие необходимо читать “между строк”.

Несмотря на репрессии, большинство представителей духовенства сохранило свой нравственный облик. В отличие от остальной части общества, где процветало доносительство, среди церковников таких случаев было неизмеримо меньше. Так священник Виктор Новожилов из Пермской епархии, не выдержав давления чекистов, дал подписку о сотрудничестве с НКВД, но вскоре, мучимый совестью, “стал отказываться от сотрудничества”, за что сам был арестован и отправлен в заключение. Интересно, что этот священник выжил в сталинских лагерях, был освобожден, вернулся домой и умер в мире уже после войны. Осведомителями становилась лишь незначительная часть духовенства, например в Ленинграде из 20 служащих представителей духовенства, остававшихся к 1941 г., осведомителей было лишь 4.

Наконец, следует отметить, что даже подписка о сотрудничестве с чекистами сама по себе отнюдь не означает, что данный человек действительно писал доносы. Известно множество случаев так называемого “неинформативного сотрудничества” духовенства с НКВД, когда пастыри, принуждаемые предоставлять власти донесения о своих прихожанах, писали общими фразами бессодержательные отчеты, не приносившие никому вреда. Разумеется, такие “агенты ГПУ” были на самом деле верными Церкви людьми, с риском для жизни защищавшими свою паству.

Священнослужители и миряне, попавшие в концлагеря, по свидетельствам А. Солженицына и В. Шаламова, были единственными, кто мог выдержать все ужасы лагерей и сохранить человеческое достоинство. Вот что пишет о православных Солженицын: “Христиане - единственные, к кому совсем не пристала лагерная философия “…” они были непоколебимы в своих убеждениях “…” шли в лагеря на мучение и смерть - только чтоб не отказаться от веры!” Наоборот, представители духовенства старались осуществлять свое служение и в лагерях. Свидетельство В. Шаламова: “В деревушке, в Нарымской ссылке, жило 7 ссыльных: 3 семейные пары: сионисты, комсомольцы, эсеры. И православный епископ, профессор Духовной Академии, богослов. Через два года ссылки епископ всех их сагитировал. Все 6 человек приняли православие. Жили дружной общиной, молились, регулярно исповедовались и причащались”. Яркий рассказ о самоотверженном служении православного священника в сталинском лагере содержится в книге “Отец Аверкий”, основанной на воспоминаниях духовных чад подвижника.

Одним из самых ярких примеров мужества перед лицом гонителей является фигура архиеп. Луки (Войно-Ясенецкого), одного из немногих людей, выдержавшего пытки в сталинской тюрьме и не оклеветавшего ни себя, ни других: Вот как он описывает свои страдания: “Ежовский режим был поистине страшен. Был изобретен так называемый допрос конвейером, который дважды пришлось испытать и мне, при котором допрашивавшие чекисты сменяли друг друга, а допрашиваемому не давали спать ни днем, ни ночью. Я начал голодовку. “…” У меня начались галлюцинации. Я ясно чувствовал, что под моей рубахой на моей спине извиваются змеи. “…” Допрос конвейером продолжался 13 суток”. После этого св. архиеп. Луку отвели в карцер, где “мучили несколько дней в очень тяжелых условиях”. Мужество св. архиеп. Луки было вознаграждено: не имея материала для обвинения, чекисты отправили его в очередную 3-х летнюю ссылку, что было по тем временам очень легкой участью. Если бы он подписал протоколы следствия, его бы либо расстреляли, либо отправили в лагеря на гораздо больший срок.

Другим примером твердого исповедничества является судьба св. еп. Афанасия (Сахарова). В период 1920-х – 1950-х гг. он арестовывался 11 раз, 6 раз был невинно осужден, провел в тюрьмах и лагерях около 22 лет, в ссылках – около 7 лет, стойко перенеся все испытания.

Необычайную стойкость проявил в сталинских концлагерях известный подвижник РПЦ XX века схиархимандрит Андроник (Лукаш), старец Глинской пустыни (1889-1974). Он был арестован в 1939 году, причем следователи пытались заставить его оклеветать своего архиерея - еп. Павлина. Подвижник мужественно переносил все издевательства, которым его подвергали. Однажды старца привели в комнату, где стояла раскаленная печь. Следователь глумливо сказал: “Ну, Лукаш, садись на печку”.Отец Андроник, вместо того, чтобы молить о пощаде, смело спросил, глядя чекисту прямо в глаза: “Как, раздеваться или босым лезть?”. “Пока подожди”, - ответил изумленный мужеством подвижника следователь. Схиархимандрит так доблестно выдержал все испытания, что завоевал уважение не только осужденных, но и охраны. Начальник лагеря взял его в свой дом присматривать за хозяйством и даже разрешил ему повесить у себя в комнате репродукцию иконы “Воскресение”, - дело в сталинском концлагере совершенно неслыханное! Старец Андроник был освобожден в 1948 году, показав подлинный образец христианской стойкости.

Сами следователи НКВД признавали нравственное превосходство христиан. По свидетельству Солженицына, единственным способом избавиться от принуждения стать осведомителем в сталинском лагере, было заявить себя “получившим христианское воспитание”. После такого заявления чекисты сразу прекращали все попытки завербовать человека, понимая, что это бесполезно.

Условия жизни в сталинских лагерях были крайне тяжелыми, оттуда почти никто не возвращался живым. По данным Д. Поспеловского, из сталинских лагерей выходило живыми не более 20-30 % из попавших туда людей. По ряду данных в период 1917-1953 гг. в Советской России было физически уничтожено от 25 до 40 млн. человек, можно утверждать, что в сталинских лагерях погибло не менее половины из них.

Достаточно сложно установить точное число священнослужителей и мирян, пострадавших за веру во время гонений 2-й половины 1930-х гг. В разных источниках приводятся различные сведения. Это связано с невиданным прежде в истории РПЦ размахом гонений и их засекреченностью. Приведем имеющиеся данные.

Пострадавшие архиереи. По мнению Краснова-Левитина, к 1937 г. в РПЦ было 70 правящих и 70 викарных епископов, еще 50 находились на покое, 100 находились в заключении. Итого: - 290 архиереев. Если в 1941 г. их оставалось 8 человек на кафедрах и 2 остались в живых в лагерях, - итого уцелело 10, следовательно, 280 епископов стали мучениками во 2-й половине 1930-х гг. В это же время погибло 39 обновленческих иерархов. В свете современных данных ясно, что эти цифры сильно завышены.

Д. Поспеловский, основываясь в подсчетах на тех же источниках, что и Краснов-Левитин, справедливо указывает, что тот не учел естественную смертность среди епископата. С учетом этого обстоятельства, Поспеловский совершает корректировку числа умерщвленных большевиками архиереев и называет цифру в 300 епископов-мучеников, пострадавших в период с конца 1920-х до середины 1950-х гг. Современный исследователь Рой Медведев говорит о 800 православных и обновленческих епископах, пострадавших в 1936-1938 гг. Это, несомненно, завышенные цифры. На наш взгляд, наиболее близки к истине данные Д. Поспеловского. На основе имеющихся данных можно установить, что в 1936-1938 гг. мученически пострадали за Христа около 200 архиереев.

Пострадавшее духовенство и миряне. Указывая число общих жертв среди духовенства, Д. Поспеловский называет цифру в 45 тыс. чел., пострадавших в 1929-1941 гг. Но в свете новейших данных эта цифра оказалась заниженной.

В 1995 г. А. Яковлев, председатель комиссии по реабилитации жертв политических репрессий, привел цифру в 200 тыс. уничтоженных священнослужителей и 500 тыс. репрессированных, включая сюда представителей всех конфессий. Но эта цифра явно завышена: такого количества священнослужителей в России не было и до революции. Видимо, Яковлев включил сюда и всех пострадавших церковнослужителей и мирян. В другом своем труде Яковлев называет число священнослужителей, пострадавших в период 1937-1938 гг.: репрессировано 165, 2 тыс. чел. из них расстреляно 106, 3 тыс. чел.

По данным Комиссии по реабилитации Московской Патриархии, к 1941 г. было репрессировано за веру 350 тыс. чел., из них 140 тыс. священнослужителей. 150 тыс. чел. пострадало в 1937-1938 гг., из них 80 тыс. расстреляно. Но даже эти данные оказались несколько заниженными по сравнению с последними сведениями, приводимыми прот. Г. Митрофановым: в I937-1941 гг. по религиозным делам было репрессировано 172 тыс. чел., из них 116 тыс. чел. расстреляно. Известный историк О. Васильева называет цифру в 200 тыс. репрессированных и 100 тыс. расстрелянных в 1937-1938 гг.

Иером. Дамаскин, основываясь на сведениях А. Яковлева, приводит статистику репрессий по годам:

1937 г. - арестовано 136 900 православных священно- и церковнослужителей, расстреляно 85 300.

1938 г. – арестовано 28 300 чел., расстреляно 21 500.

1939 г. – арестовано 1 500 чел., расстреляно 900.

1940 г. – арестовано 5 100 чел., расстреляно 1 100.

1941 г. – арестовано 4 000 чел., расстреляно 1 900.

Данные, приводимые А. Яковлевым, Комиссией по реабилитации Московской Патриархии, прот. Г. Митрофановым, О. Васильевой лишь незначительно отличаются друг от друга. Видимо, они в достаточной степени соответствуют действительности. На наш взгляд, наиболее точные сведения приводит прот. Г. Митрофанов.

В результате этих репрессий, к началу войны на территории СССР оставалось 5 665 официально зарегистрированных священнослужителей, при чем больше половины из них проживали на присоединенных в 1939-1940 гг. землях.

Даже в условиях террора имело место сопротивление гонениям на РПЦ. В советские органы власти постоянно поступало большое количество жалоб и протестов против закрытия храмов и ареста священнослужителей. Так в 1938 г. Жданову было направлено анонимное письмо рабочих Выборгского района с протестом против гонений: “Храмы никому не мешают “…” оставьте Церковь в покое, дайте настоящую свободу людям “…” дело поголовного закрытия Церквей дело врагов и этим следует заняться обкому партии вместе с органами НКВД”. И таких посланий было, по признанию властей, много. В 1940 г. в Ессентуках и Черкесске прихожане даже сумели отстоять храмы от закрытия, несмотря на угрозы репрессий.

В результате этого сопротивления власти вынуждены были сделать вывод, что: “Отрицательно влияют одни административные меры против действующих церквей, они толкают верующих в руки контрреволюционных церковников, которые организуют подпольные молитвенные дома и используют эти слои к созданию контрреволюционных группировок”. Это обеспокоило власти: лучше иметь Церковь легальную, чем подпольную, контролировать которую неизмеримо труднее. В результате в конце 1930-х годов отношение к РПЦ стало постепенно смягчаться.

Другим фактором, улучшившим положение РПЦ, стало присоединение к СССР ряда западных территорий: части Польши, Прибалтики, Бессарабии, на которых проживало 7.500.000 православных христиан, было несколько епархий с 15 епископами, 64 монастыря с 5.100 насельниками, 3 350 приходов, несколько духовных школ. Советское правительство не могло сразу начать искоренение религии на завоеванных землях, так как в преддверии войны нельзя было вызывать антагонизм у жителей присоединенных территорий. Для того, чтобы поставить под контроль религиозное движение на присоединенных землях, власти разрешили РПЦ направить в них для окормления своих епископов. Митр. Сергий направил туда митр. Николая (Ярушевича) в качестве экзарха Западной Украины и Белоруссии. Митр. Сергий (Воскресенский) был назначен полномочным представителем Московского Патриархата при митр. Литовском Еливферии.

Третьим важным обстоятельством, обусловившим смягчение политики Советского государства к РПЦ, было ожидание войны. В ее преддверии тов. Сталин очень разумно решил опереться на старые духовные традиции Российской империи. В частности, официально стала признаваться определенная положительная роль РПЦ в истории России.

В связи с этими обстоятельствами, с 1939 г. гонение на РПЦ резко ослабело. Митр. Сергий даже получил возможность проводить новые архиерейские хиротонии. Несколько оживилась церковная жизнь, уцелевшие храмы во время богослужений были переполнены. Но приоритетной задачей государства оставалось построение “безрелигиозного общества” и власти отнюдь не желали реального возрождения Церкви. Эта активизиция РПЦ вызвала озабоченность верхов. Утвердившись на новых землях, Советская власть перешла к репрессиям: иначе и не могло быть, ведь надо было подчинить советской идеологии новых граждан страны.

Уже 29 октября 1939 г. церковная собственность в оккупированной Советской армией Польше была национализирована, позднее начались аресты священнослужителей. К 1941 г. в западных землях было арестовано несколько десятков православных священнослужителей, в том числе епископ Кременецкий Алексий (Громадский). К 1941 г. все духовные школы были закрыты, запрещено преподавание Закона Божия в школах, начал активные действия СВБ. Достоверно установлено, что в июле 1941 г. было намечено начало полномасштабных гонений на духовенство в Прибалтике, а репрессии против гражданского населения уже начались и шли полным ходом.

Примерно с середины 1940 г. репрессии обрушились на РПЦ и на “старых” советских территориях. Продолжилась закрытие храмов, прошла новая волна арестов священнослужителей. Нараставшую волну гонений можно проследить по количеству расстрелянных за веру: 1939 г. – 900 человек, 1940 г. – 1 100 чел. 1941 г. – уже 1 900 чел. В 1940-1941 гг. в последний раз оживилась деятельность СВБ. Дальнейшему развитию репрессий помешала война.

В результате гонений 2-й половины 1930-х гг. РПЦ как организация была разгромлена. Но полностью уничтожить её коммунисты всё же не смогли. Несмотря на самые страшные в истории христианств гонения, РПЦ все же не была полностью уничтожена и сохранила потенциал для будущего возрождения.

3.5. Результаты III этапа антирелигиозной политики государства (1929-1941)

В 1929-1941 гг. коммунистическое государство осуществляло последовательную антирелигиозную политику, направленную на полное уничтожение Церкви и построение безрелигиозного общества. По сути, это было возвращение к методам антирелигиозной борьбы периода Гражданской войны, но на более высоком уровне, с использованием эффективного аппарата репрессий. В этот период более чем когда-либо нарушалось собственное религиозное законодательство Советской власти: произвол в гонениях был возведен на общегосударственный уровень. Но использование репрессивных мер в борьбе с религией и Церковью, которая не вела прямой борьбы с государством и не призывала к ней, означало крах марксистской идеологии, указывало на идеологическую несостоятельность Советской власти.

Гонения на РПЦ в период 1929-1941 гг. были беспрецедентны по своей жестокости. Если в 1929 г. в Советской России оставалось около 30 000 функционирующих православных храмов, то в 1941 г. на “старых” советских территориях уцелело 400-450 действующих церквей. Если в 1929 г. оставалось около 70 000 священно- церковнослужителей, то в 1941 г. на “старых” территориях их оставалось не более 2500 чел. Таким образом, за этот период число храмов в Советской России сократилось примерно на 98 %, а священно- церковнослужителей на 95%. Как организация РПЦ была почти полностью разгромлена.

В результате гонений, религиозная жизнь в СССР внешне почти прекратилась. К началу 1940-х гг. “в 25 областях РСФСР не было ни одного действующего православного храма, в 20 функционировало не более чем по 5 церквей “…” На Украине в 6 областях не было на одного храма, еще в 3-х действовало по одному. В Тамбовской епархии из имевшихся на 1929 г. 110 церквей осталось 2 открытых храма. В Москве за этот период было разрушено 119 храмов, 67 использованы в хозяйственных целях, многие просто закрыты. В 1941 г. по Москве оставалось меньше 50 действующих храмов - не более 5% от дореволюционного числа. В Ленинграде из 790 церквей, бывших до революции, в 1941 г. осталась 21, то есть 5 %, из 1 684 представителей белого духовенства - не более 20, то есть 1 % (с обновленцами и иосифлянами).

Очень важно отметить, что гонения продолжались вплоть до 1941 г. и даже после. Присоединение западных земель дало Церкви очередную временную передышку, после чего репрессии вновь стали нарастать.

У РПЦ не было никаких действенных средств борьбы с Советским государством. В той ситуации попытки нормализовать отношения с властью были бесполезны. Коммунисты хотели уничтожить РПЦ и не желали никакого диалога с нею: какой диалог может быть у палача с жертвой? Единственное, что давало призрачный шанс на сохранение жизни, - публичное отречение от Христа. Но за все годы Советской власти из священнослужителей отреклось от Церкви всего около 500 человек, из которых многие были обновленцами. Число отрекшихся мирян также было невелико, как правило, отречение было чисто внешним, вызванным страхом гонения. Это убедительно свидетельствует о внутренней силе Православия, Церкви Христовой, которою никогда не одолеть адовым вратам.

Заключение

“О, дивное воинство новых страдальцев Российских! Воистину блаженна земля, напившаяся кровьми вашими, грады же и веси ея тайно освятишася, восприимше честные останки ваша, молитеся, святии, о стране вашей и всех, чтущих вас”

(Из службы Новомученикам и Исповедникам

Российским)

В период 1917- 1941 гг. РПЦ подверглась самым страшным за свою историю гонениям. В это время Советской властью был поставлен вопрос о полном уничтожении религии в СССР. В распоряжении богоборческого режима имелась самая совершенная за всю историю человечества карательная машина для уничтожения инакомыслящих. Советская власть уничтожила все виды оппозиции. Религия осталась в СССР единственной сферой жизни, противоречащей государственной идеологии. РПЦ удалось, несмотря на огромные потери, преодолеть натиск безбожников, сохранить свой потенциал и создать предпосылки для будущего возрождения.

Подводя итоги работы, мы можем сделать следующие выводы:

Во-первых, говоря о революции 1917 г. в России, можно уверенно констатировать факт, что абсолютное большинство российского общества того времени было нерелигиозным. Определенная доля ответственности лежит здесь на самой РПЦ, которая долгое время находилась под полным контролем государства и поэтому была сильнейшим образом ограничена в рамках своей деятельности. Но главная вина в революции и приходе к власти большевиков лежит на широких слоях народа, отрекшегося от веры и поверившего обещаниям революционеров выстроить “рай на земле”. Большинство населения Советской России было религиозно индифферентным и, в лучшем случае, обладало “бытовой” религиозностью, часто вырождавшейся в суеверия. В связи с этим и стало возможным гонение на Церковь. Поэтому активно в жизни РПЦ участвовала небольшая часть от массы формально православного народа. В самом лучшем случае, - это 10-15 % населения России. Поэтому представление некоторых историков о том, что в данный период в Советской России существовали огромные массы православных, поддерживающих Церковь, является не совсем верным. Действительно, хотя, по данным переписи 1937 года более половины населения России признало себя религиозными людьми, но большинство из них и пальцем не пошевелило, чтобы защитить своих пастырей, отправляемых безбожной властью на смерть.

Во-вторых, причины очень жестоких гонений на РПЦ в Советской России заключаются, на наш взгляд, в 2-х обстоятельствах. Первое из них, - несовместимость христианского и коммунистического мировоззрений. Само существование религии в советском обществе опровергало учение марксизма. Второе, - создание тоталитарного государства, которое не терпело присутствия малейшего инакомыслия с официальной идеологией. Важнейшее различие в положении РПЦ в до- и послевоенный период заключается, на наш взгляд, в том, что вплоть до 1941 г. коммунисты рассчитывали на скорую победу мировой революции и активно боролись за это, в том числе и с религией. После войны, когда стало ясно, что в близкой перспективе этого не произойдет, интенсивность гонений резко снизилась, хотя в целом власти относились к религии и Церкви по прежнему отрицательно.

В-третьих, исходя из данных предпосылок, мы можем выделить и охарактеризовать 3 важнейших периода в гонениях. Первый из них, - 1917-1920 гг., приходится на годы Гражданской войны. Его можно назвать периодом “бури и натиска” в государственно-церковных отношениях, когда коммунисты пытались одним ударом сокрушить религию. Второй период, - 1921-1927 гг. характеризуется изменением тактики в борьбе Советской власти с Церковью, попыткой разложения ее изнутри. Но РПЦ оказалась достаточно жизнеспособной, чтобы преодолеть спровоцированные властями расколы внутри себя. И тогда коммунисты перешли к “фронтальной атаке” на РПЦ, - период 1929-1941 гг. По сути, они вернулись к старой тактике прямого уничтожения Церкви, которую пытались осуществить в Гражданскую войну. Только гонения теперь прошли на более высоком уровне, с использованием всей мощи тоталитарного государства.

В-четвертых, мы можем достаточно точно определить потери, понесенные РПЦ, в ходе этих гонений. Если в дореволюционной России было более 78 тыс. храмов, часовен и молитвенных домов, то в 1941 г. из них действовало 400-450. Таким образом, продолжало функционировать около 0,5 % от числа дореволюционных молитвенных зданий. В 1917 г. в Российской империи имелось в наличии 112 тыс. священно- и церковнослужителей. В 1941 г. их было официально зарегистрировано около 2 тысяч 500 чел. (на “старых” территориях). Следовательно, продолжало служить около 2 % от дореволюционной численности священно- и церковнослужителей. Видимо, еще некоторое количество духовенства скрывалось от гонений. Наконец, из числа в 130 архиереев, окормлявших РПЦ до революции, в 1941 г. оставалось на кафедрах всего 4, то есть менее 4 %. В ходе гонений на РПЦ в период 1917-1941 гг. было умерщвлено около 150 тыс. чел., всего было репрессировано 350 тыс. чел. Следует учесть, что из числа репрессированных очень многие погибли от лишений в лагерях и ссылках, таким образом, число жертв гонений увеличивается и составляет, по самым осторожным подсчетам, не менее 200 тысяч человек, отдавших жизни за веру Христову.

В-пятых, мы должны указать на причины резкого снижения масштабов гонений в 1941 г. и в связи с этим попытаться оценить правильность политики священноначалия РПЦ по отношению к советскому государству. Мы считаем, что прямых оснований для смягчения репрессий у властей не было. Реальная стабилизация отношений РПЦ и государства произошла лишь в 1943 г., когда победа над Германией стала очевидна. Тов. Сталин в это время уже принципиально не нуждался в помощи РПЦ и вполне мог продолжить интенсивные гонения. На наш взгляд, в это время советское руководство осознало крах своих надежд на близкую победу социализма в мировом масштабе. В связи с этим, с точки зрения советских вождей, отпала необходимость в немедленном уничтожении религии и РПЦ. Альянс с Церковью мог принести коммунистам большие тактические выгоды во внутренней и внешней политике. Поэтому власти и пошли на нормализацию отношений с РПЦ.

Изучая историю этих самых страшных гонений в истории христианства, мы невольно задаемся вопросом: почему Господь попустил для РПЦ эти невероятные испытания? На наш взгляд, для вразумления формально православного, но погрязшего в пороках общества (смотри пункт первый первой главы). Пережив ужасы правления богоборческой власти, огромное количество людей осознало свои заблуждения и покаялось перед Богом и Церковью. Приведем воспоминания очевидицы, описывающей положение Церкви в Ленинграде в 1941 году: “В воскресные и праздничные дни храмы были переполнены и не могли вместить всех притекавших. В Пасхальную ночь 1941 года тысячные толпы народа собрались вокруг храмов, не обращая внимания на беснующуюся милицию, пытающуюся разогнать их, так как все уличное движение было нарушено” В начале войны в стране произошел невиданный всплеск религиозности, о чем единодушно говорится во множестве источников. Вот воспоминания очевидца: “Проснулось спрятанное глубоко при большевиках религиозное чувство. Молящиеся переполнили все храмы. Молились так, как давно не молились. Не было семьи, в которой не было бы своего горя, не было своих жертв. Молились истово!”

В связи с этим, можно с уверенностью утверждать, что начало войны объективно было огромным благом для РПЦ и спасло ее от полного уничтожения. Если бы не война, то для РПЦ могла бы стать реальностью судьба Православной Церкви в Китае, организация которой была полностью уничтожена во время “культурной революции” 1965-1967 гг.

Здесь, на наш взгляд, следует еще раз остановиться на самой большой проблеме всей истории РПЦ: политике митр. Сергия и его последователей по отношению к богоборческой власти, когда внутренняя жизнь Церкви была поставлена под контроль Советского государства. Но прежде чем рассматривать действия высших церковных иерархов, следует четко уяснить, что представляли из себя массы православных христиан. Массы эти, хотя и были религиозными, не имели необходимой крепости веры и стойкости в гонениях, в связи с чем легко были готовы отойти от Церкви, если это начинало представлять для них реальную опасность. Приведем яркий пример.

В 1945 году зазвонили колокола на вновь открытой Троице-Сергиевой Лавре. По свидетельству очевидцев, в считанные мгновения у Лавры собрались тысячи верующих. Видя Лавру открытой, они со слезами на глазах падали на колени и благодарили Бога за это чудо, после чего спешили приложиться к мощам преп. Сергия. Казалось бы, прекрасная картина. Но насколько сильна была вера в этих людях? Представить это можно из другого рассказа. В 1964 году в городе Великий Устюг (Вологодская область), из сорока дореволюционных храмов не осталось ни одной действующей церкви. И тут в город явилась комиссия для обследования состояния памятников культуры. По ее распоряжению с целью простой проверки зазвонили чудом сохранившиеся колокола одной из церквей. На звон с вспыхнувшей надеждой на открытие храма потянулись сотни людей. Когда они узнавали правду, то начинали рыдать прямо на улицах, после чего мирно расходились по домам. Никто даже не попытался выразить протест, ведь за это можно было получить выговор, потерять место в очереди на жилье или даже лишиться работы. К сожалению, нет сомнений, что в аналогичном случае и люди, собравшиеся у Лавры, погоревав, мирно разошлись бы по домам. На это у них были гораздо более серьезные основания, чем у устюжан, ведь за протест в то время можно было попасть в сталинский лагерь.

На этих примерах мы видим духовную слабость наших предков. Если в сталинские времена за защиту Церкви можно было поплатиться жизнью, то позднее православным грозили лишь экономические санкции (аресты были крайне редки). Кажется, это невысокая цена за венец исповедника, но даже ее мало кто хотел платить. Еще в начале XX век известный русский мыслитель Киреев пророчески писал об этом: “Конечно, преследование создаст мучеников “…” Но нельзя забывать и “средних” верующих, не способных к мученичеству, но не желающих бросать и своей Церкви, заботящихся о ней до мученичества – исключительно. Они рискуют пропасть, а их большинство!” Это пророчество исполнилось в точности: христиане могли попытаться отстоять храм, могли материально помочь арестованным священникам, – но только если это казалось им сравнительно безопасным. В противном случае они, как правило, бросали своих пастырей на произвол судьбы, хотя и испытывали при этом искреннюю боль. Ни в коем случае никого не осуждая, осознавая собственную слабость, мы все же вынуждены констатировать этот печальный факт.

Без учета этих настроений, распространенных среди большинства рядовых верующих, невозможно понять политику священноначалия. Надо сказать, что высшая иерархия РПЦ проявила себя в период гонений с лучшей стороны: пренебрегая личной безопасностью, епископат стремился любой ценой защитить Церковь (большинство из них и стали мучениками). Но эти люди прекрасно понимали реальное положение РПЦ, они знали все немощи своих пасомых. Митр. Сергий подвергался жесткой критике со стороны своих оппонентов и РПЦ(з), но какая была альтернатива его действиям ? Было три пути:

Во-первых, массовое мученичество с неизбежной перспективой уничтожения РПЦ. Но, как было показано выше, этот вариант был невыполним по причине крайней духовной слабости большинства верующих. Часть духовенства, возможно, и пошла бы на это, но абсолютное большинство христиан, хотя и со скорбью в душе, просто отстранилось бы на время от церковной жизни.

Во-вторых, уход в катакомбы. Он был просто нереален для миллионов верующих и равнозначен, по сути дела, первому варианту: массы православных лишились бы церковных таинств. ГПУ – НКВД могло очень быстро обнаружить эти нелегальные общины и ликвидировать их. Тогда в РПЦ наступила бы полная анархия и неизбежная деградация.

В-третьих, признание существующих реалий и устройство церковной жизни на условиях власти, что и предприняло священноначалие во главе с митр. Сергием. Действия митр. Сергия не предотвратили жесточайших гонений конца 1930-х годов, но смогли сохранить РПЦ от полного уничтожения. И хотя к началу войны церковная жизнь была подорвана, уже через три года она восстановилась. Это возрождение Церкви стало возможным лишь благодаря политике, избранной священноначалием. Результатом этой политики по отношению к богоборческому государству было сохранение РПЦ как Поместной Церкви. Православные русские люди не были лишены самого главного, - таинств, ведущих человека ко спасению. Исходя из этих соображения, мы должны признать политику митр. Сергия 1920-х – 1930-х гг. в целом правильной. Если бы РПЦ заняла жесткую позицию по отношению к советскому государству, то последнее не остановилось бы перед ее полным уничтожением. По слову Патриарха Алексия II: “Неуничтожима Вселенская Церковь. Но где знаменитая Карфагенская Церковь? Есть ли православные верующие в Малой Азии, где прославились св. Григорий Богослов и св. Василий Великий? На наших глазах была уничтожена Церковь в Албании. И в России были силы, желавшие того же”. Благодаря позиции митр. Сергия, власти нашли более выгодным пойти с Церковью на компромисс. Несмотря на политическое подчинение Советской власти, РПЦ сохранила главное, - свою литургическую жизнь.

Следует отметить, что политика митр. Сергия позволила избежать возможного контакта власти с еще существовавшим в 1940-е гг. обновленчеством. Лидеры этого движения охотно пошли бы на любые уступки по отношению к Советскому правительству. На наш взгляд, возрождение обновленчества в то время было еще возможно, если бы оно было активно поддержано властью. Вспомним, что в 1923 г. к обновленцам примкнуло 70 % приходов РПЦ. Благодаря позиции митр. Сергия, власти предпочли обратиться к РПЦ. Таким образом, Русская Церковь избежала самого страшного: возможности впасть в ересь.

И все же необходимо еще раз четко заявить: политику митр. Сергия, строго говоря, нельзя назвать правильной с точки зрения христианского учения. Она была меньшим злом, позволившим избежать зла большего, и являлась, пожалуй, крайним проявлением икономии (снисхождения Церкви к человеческим немощам). Она свидетельствовала об исключительной слабости основной массы церковного общества. Но она же свидетельствует и о бесконечной любви пастырей Церкви к Богу и своей пастве.

Несмотря на все проблемы, связанные с изучением данного периода истории РПЦ, ясно одно: без усилий, предпринятых митр. Сергием для сохранения Церкви, было бы невозможным ее “Воскресение”, начавшееся с 1943 г., когда за несколько лет была воссоздана мощная церковная организация с более чем 9 000 приходов и окончательно уничтожено обновленчество. Это было бы невозможно, если бы в страшные годы гонений митр. Сергий не проводил свою “линию” по отношению Церкви к государству.

Итак, деятельность митр. Сергия была в целом правильной и имела своими последствиями возрождение РПЦ в ходе войны. Путь, избранный им, был поистине скорбным, но единственно возможным для сохранения Церкви в тех условиях.

С началом войны над РПЦ поднялась заря новой эпохи. Это произошло благодаря мужеству тысяч подвижников, многие из которых отдали за Христа свои жизни. Их подвиги являются для нас примером жертвенной любви к Богу и людям, примером, которому, в случае необходимости, нужно последовать и нам.

Список источников и литературы

Источники

1. Акты Святейшего Патриарха Тихона. Сост. Губонин М.Е., 1994.

2. Бутовский полигон 1937-1938 гг. Книга памяти жертв политических репрессий. Ч. 1-2. 1997-1998.

3. Белов А. В. Правда о православных “святых”. М., 1968.

4. Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 1963.

5. Вениамин (Федченков), митроп. На рубеже двух эпох. М., 1994.

6. Введенский А.И. За что лишили сана патриарха Тихона. М., 1923.

7. Он же. Церковь и голод. Пгр., 1922.

8. Он же. Церковь и революция (уход патриарха Тихона). Пгр., 1922.

9. Вероника (Котляревская), монахиня. Воспоминания монахини. Сан-Франциско, 1950.

10. Во власти Губчека. Воспоминания неизвестного протоиерея. М., 1996.

11. Возвращение к правде. Из истории политических репрессий в Тверском крае в 1920-е, 1930-е и 1950-е годы. Тверь, 1995.

12. Государство и Церковь в годы войны. Докладные записки председателей Совета по делам РПЦ.1945. Публикация М.И. Одинцова. // Исторический архив.1995.

13. Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. М., 1995.

14. Деяния Священного Собора Российской Православной Церкви. Т. 1-10. М., 1994-2000.

15. Демин Л. Порушенные святыни. Краснодар, 1994.

16. Деникин А.И. Очерки русской смуты. М., 1999.

17. Душу не погублю. Исповедники и соглядатаи (в документах). Сб. документов. Сост. Королев В. М., 2001.

18. Журнал Московской Патриархии в 1931-1935 гг. М., 2001.

19. Из истории христианской Церкви на Родине и за рубежом в 20 столетии. Сборник. / Под ред. Прот. Чаплина В. М., 1995.

20. Св. Иувеналий (Масловский), архиеп. Письма из лагеря. М., 1995.

21. Китер Н. Исповедники и мученики 30-х годов // Вестник РХД, 1983, № 139.

22. Краснов-Левитин А. Лихие годы. Париж. ИМКА-пресс, 1977.

23. Крест под молотом. / Сост. Петров М.Н. Великий Новгород. 2000.

24. Крестный путь Церкви в России. Франкфурт на Майне, 1988.

25. Кровью убеленные. Мученики и Исповедники северо-запада России и Прибалтики (1940-1955). Составители свящ. А. Голиков. Фомин С., 1999.

26. Лихачев В. Положение и состояние РПЦ в 1918-1924 гг. по материалам фонда Патриарха Тихона и Священного Синода. Части 1-2. Курсовое сочинение. СПбДА., 1999 г.

27. Св. Лука (Войно-Ясенецкий), архиеп. Моя жизнь во Христе. Мемуары. СПб., 1996.

28. Луначарский А.В. Об атеизме и религии. М., 1972.

29. Марцинковский В.Ф. Записки верующего. / Герои веры. Чикаго, 1994.

30. Мануил (Лемешевский), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 годы (включительно). Части 1-6. Erlanger. 1979-1989.

31. Мученики и исповедники Оренбургской епархии. Саракамыш, 1999.

32. Нестор (Анисимов), митроп. Мои воспоминания. М., 1995.

33. Он же. Расстрел Московского Кремля. М., 1995.

34. Новые Мученики и Исповедники Самарского края. / Сост. Жоголов А. Самара, 1996.

35. Отец Аверкий. М., 2001.

36. Политбюро и Церковь 1921-1925 гг. Сборник документов. Части 1-2. М., 1997-1998.

37. Польский М., прот. Новые мученики Российские. Собрание материалов. Тт. 1-2. М., 1993.

38. Он же. Положение Церкви в Советской России. Очерк бежавшего из России священника. СПб., 1995.

39. Православие на Соловках. Материалы по истории Соловецкого лагеря. / Сост. Резникова И. СПб., 1994.

40. Простите, звезды Господни. Исповедники и соглядатаи в документах. Сборник документов. / Сост. Королев В. М. М., 1999.

41. Рассел Б. Теория и практика большевизма. Путевые заметки. М., 1991.

42. Русская Православная Церковь и коммунистическое государство 1917-1941 гг. Документы и фотоматериалы. / Сост. Васильева О. М., 1996.

43. Русская Православная Церковь в советское время. Материалы и документы. Сборник. / Сост. Штриккер Г. Книга 1. М., 1995.

44. Самуилова С.С. Самуилова Н.С. Отцовский крест. Части I-II. СПб., 1996.

45. Санкт-Петербургский мартиролог. / Под ред. Проф. Прот. В. Сорокина. СПб., 2001.

46. Священный Собор Православной Российской Церкви 1917 – 1918 годов. Обзор деяний. Ред. Гюнтер Шульц. Тома I – III. М., 2000 – 2002.

47. Святой Иоанн Кронштадтский в воспоминаниях современников. Сост. Фирсов С.Л. М., 1994.

48. Симбирская Голгофа 1937-1938 гг. Симбирск, 1996.

49. Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 1-3. М., 1989.

50. Сталин И.В. Сочинения. Тт. 1-12. М., 1946-1949.

51. “Суд” над митр. Вениамином. Воспоминания. СПб., 1992.

52. Трубецкой Г.Н. Красная Россия и Святая Русь. Париж, 1931.

53. Уэллс Г.Д. Россия во мгле. М., 1958.

54. Феодосий (Алмазов), архим. Мои воспоминания. Записки Соловецкого узника. М., 1997.

55. Церковники и их агенты перед революционным судом. М., 1920.

56. Чельцов М., прот. Воспоминания “смертника” о пережитом. М., 1995.

57. Черепнина Н.Ю. Шкаровский М.В. Санкт-Петербургская епархия в 20 веке в свете архивных материалов. СПб., 2000.

58. Шадрин И. Бурса. СПб., 1913.

59. Шаламов В. Колымские рассказы. М., 1991.

60. Ярославский Е. Против религии и церкви. Тт. 1-5. – М., 1932-1935.

61.

Литература.

1. Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991.

2. Архиерейский собор Русской Православной Церкви 2000 г. СПб., 2000.

3. Белов А. В. Под флагом антисоветизма. М., 1980.

4. Бодягин К., свящ. Гонения на Русскую Православную Церковь в 20 веке. Дипломная работа. СПбДА., 1998.

5. Боголепов А.А. Церковь под властью коммунизма. Мюнхен, 1958.

6. Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь и Советская власть в1917-1927 гг. // Вопросы истории. 1993. № 8.

7. Она же. Государство и Церковь в 1928-1941 гг. // Вопросы истории. 1994. № 4.

8. Она же. Обман на крови. // Труд 7, 28 февраля 2002 года.

9. Она же. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943-1948 гг. М., 2002.

10. Вострышев М. Святитель Тихон. М., 1994.

11. Вышеславцева О.Н. Пастырь во времена безбожия. Об отце Николае (Голубцове). СПб., 1994.

12. Геллер М. Некрич А. Утопия у власти. М., 2000.

13. Григорий, еп. Русская Церковь перед лицом господствующего зла. Джорданвилль, 1991.

14. Гордиенко Н. С. Современное русское Православие. Л., 1987.

15. Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви 20-го столетия. Т.1-7. Тверь, 1995-2003.

16. Доброклонский И.В. История Русской Церкви. СПб., 1998.

17. Жития святых, в земле Российской просиявших. Русские святые 10-20 веков. Новомученики и исповедники 20 века. СПб., 2001.

18. Журнал Московской Патриархии. 1991. № 10; 2003. №2.

19. За Христа пострадавшие: гонения на Русскую Православную Церковь в 1917-1956 гг. Биографический словарь. М., 1997.

20. Иванов А. Русская Православная Церковь в 1917-1957 гг. Курсовая работа. ЛДА., 1958.

21. Иоанн (Снычев), митр. Митр. Мануил (Лемешевский). СПб., 1993.

22. Он же. Церковные расколы в РПЦ в 20-х – 30-х гг. XX в. Сортавала. 1993.

23. История Русской Православной Церкви. Новый Патриарший период. Том 1, 1917-1970 гг. СПб., 1997.

24. История Русской Православной Церкви в XX веке. Материалы конференции. Книга I (1917 – 1933 гг.) Мюнхен, 2002.

25. История СССР. Коллективная монография. Ред. Сапрыкин. С.А. Тт. I-XII. М., 1958-1965.

26. Кандидов Б. Церковь и Гражданская война на юге. М., 1931.

27. Он же. Контрреволюционная и террористическая деятельность церковников в годы Гражданской войны. М., 1930.

28. Он же. Церковь и Октябрьская революция. М., 1929.

29. Кашеваров А.И. Высшее Церковное Управление в 1918-1922 годах. // История РПЦ в XX веке (1917-1933) Материалы конференции. Мюнхен. 2002.

30. Он же. Государственно-церковные отношения в Советском обществе 20 – 30-х гг. СПб., 1997.

31. Он же. Государство и Церковь. Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской Православной Церкви 1917-1945 гг. СПб., 1995.

32. Он же. Церковь и Власть. Русская Православная Церковь в первые годы Советской власти 1917-1923. СПб., 1999.

33. Колодиж Б.Н.Ярославское восстание 1918 года // Ярославское восстание. Июль 1918 г. Сборник статей. Редактор Цветков В. Ж. М., 1998.

34. Константинов Д., прот. Гонимая Церковь: Русская Православная Церковь в СССР. Нью-Йорк, 1999.

35. Крестный путь Церкви в России 1917- 1987. Франкфурт-на-Майне. 1988.

36. Левитин-Краснов А. Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. М., 1996.

37. Мельгунов С. П. Красный террор в России. М., 1990.

38. Митрофанов Г., прот. История Русской Православной Церкви в 1900-1927 гг. СПб., 2002.

39. Он же. Русская Православная Церковь в России и в эмиграции в 1920-е гг. СПб., 1995.

40. Мосс В. Православная Церковь на перепутье (1917-1999).СПб., 2001.

41. На пути к свободе совести. Сборник. / Под ред. Фурмана Д. Е. и свящ. Марка Смирнова. М., 1989.

42. Нечаев М. Г. Красный террор и Церковь на Урале. Пермь, 1992.

43. Одинцов М.И. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 2002.

44. Павлов С. Очерк истории Русской Православной Церкви в период восстановленного патриаршества. Дипломная работа. Л., ЛДА. ., 1982.

45. Патриарх Сергий и его духовное наследство. М., 1948.

46. Петров С.Г. Освобождение патриарха Тихона из-под ареста: источниковедческое изучение “покаянных” документов. // История РПЦ в XX веке (1917-1933) Материалы конференции. Мюнхен. 2002.

47. Плаксин Р. Ю. Крах церковной контрреволюции 1917-1923. М., 1968.

48. По этапам развития атеизма в СССР. Сборник статей. Л., 1967.

49. Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в 20 в. М., 1995.

50. Потапов В., прот. Борьба компартии против Церкви в 1920-е годы. // История РПЦ в XX веке (1917-1933) Материалы конференции. Мюнхен. 2002.

51. Регельсон В. Трагедия Русской Церкви в 1917-1945 гг. М., 1996.

52. Религиозная жизнь Архангельского Севера: история и современность. Ред. Лукин Ю.Ф. Архангельск, 1997.

53. Румянцев Д., свящ. Патриарх Тихон и религиозная политика советского государства. Дипломная работа. СПб., СПбДА., 1997.

54. Русак В. Свидетельство обвинения. Церковь и государство в Советском Союзе. Части 1-3. М., 1987.

55. Русская Православная Церковь. Том из: Православная энциклопедия. Гл. ред. Святейший Патриарх Алексий II. М., 2000.

56. Русское Православие: вехи истории. Сборник. М., 1989.

57. Савельев С. Бог и комиссары. М., 1993.

58. Сокурова О. Б. Неколебимый камень Церкви: священномученик митр. Петр (Полянский). СПб., 1997.

59. Шкаровский М.В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995.

60. Он же. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (1939-1964 гг.) М., 2000.

61. Шишкин А. Ф. Русская Православная Церковь после революции. Л., ЛДА., 1959.

62. Фирсов С. Л. Патриарх Сергий. Дипломная работа. Л., ЛДА., 1959.

63. Он же. Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.) СПб., 2002.

64. Он же. Время в судьбе. Святейший Сергий, патриарх Московский и Всея Руси. К вопросу о генезисе “сергианства” в русской церковной традиции XX века. СПб., 1999.

65. Фуров В.Г. Грани наследия (о сохранении памятников истории и культуры). М., 1985.

66. Урбанович Г., свящ. Гонения на Русскую Православную Церковь в Смоленске в 1920-е гг. Курсовая работа. СПБ., СПбДА., 1999.

67. Урланис Б. История военных потерь. СПб., 1997.

68. Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви 1917-1990. Учебник для Духовных семинарий. М., 1994.

69. Он же. История Русской Православной Церкви в 20 веке. М., 1997.

70. Он же. Русская Церковь 1917-1925 гг. М., 1996.

71. Черная книга коммунизма. Преступления. Террор. Репрессии. / Ред. Ронсак Ч. М., 2001.

72. Эдельштейн Г. Читая и перечитывая классику. Нью-Йорк. 1992.

73. Яковлев А.Н. По мощам и елей. М., 1995.

74. Curtiss J. S. The Russian Church and the Soviet State. 1917-1950. Boston, 1965

75. Fletcher W. C. The Russian Orthodox Church. 1917-1970. London, 1971.

76. Luukkannen А. The Religious policy of the Stalinist state. Helsinki, 1997.

77. Religious policy in the Soviet Union. /Ed. by S. Ramet. Cambridge, 1993.

78. Samarin V. Civilian Life under the German Occupation, 1942-1944. London, 1968.

79. Spinka M. The Church in Soviet Russia. New-York. 1956.

80. Vasileva O. Russia martire. La Chiesa Ortodossa dal 1917 al 1941. Bergamo. 1999.

Тематика:

Церковь

Периоды истории:

1917-1940

Ключевые слова:

Прикрепленный файл	Размер
Губкин О. РПЦ 1917-1941.doc	620.5 КБ

Войдите, чтобы оставлять комментарии

Главное меню

Русская Православная Церковь под игом богоборческой власти в период с 1917 по 1941 год

Тематика:

Периоды истории:

Ключевые слова:

Указатели

Навигация

Главное меню

Русская Православная Церковь под игом богоборческой власти в период с 1917 по 1941 год

Тематика:

Периоды истории:

Ключевые слова:

Указатели

Вход в систему

Навигация