М. Нечкина - Д. Эпштейну

 

http://www.rusarchives.ru/publication/teberda.shtml

"Отечественные архивы" – 2008 - № 4

 

"Что такое Теберда…"           
Из писем М.В. Нечкиной мужу Д.А. Эпштейну. 1928 г.

Вступительная статья, подготовка текста к публикации и комментарии Е. Кураповой

       В последнее время возрос интерес к исторической антропологии. Появились издания, посвященные повседневной жизни людей различных эпох, социальных групп и профессий. Не последнее место в изучении данной проблематики играют эпистолярные источники. С этой целью выявляются и изучаются воспоминания и письма политических деятелей, известных ученых, писателей, актеров и т.д. Между тем имеются лишь две публикации частных писем отечественных ученых - академиков и супружеских пар. Речь идет о двухтомнике писем И.И. Мечникова к О.Н. Мечниковой и четырехтомнике писем В.И. Вернадского к Н.Е. Вернадской^[1]. Указанные источники замечательны тем, что в них отражены одновременно личная и семейная биография, научный путь ученого, его ощущение эпохи как члена социума. Интерес к ним базируется на разноплановых источниковых возможностях этих документов.

      Настоящая публикация является первым опытом археографического освоения сохранившихся в личном фонде академика М.В. Нечкиной (1899-1985) писем, телеграмм и шуточных записок мужу, Д.А. Эпштейну (147 корреспонденций за 1927-1968 гг.)^[2].

       Вниманию читателей предлагаются письма Милицы Васильевны из Теберды отдыхавшему в Крыму мужу, относящиеся к июлю 1928 г. В них - туристические, географические, этнографические, социально-политические и психологические наблюдения автора. Носящие дневниковый характер, они особенно любопытны, поскольку дневники ученого за 1928 г. крайне лапидарны и являются, по ее собственному определению, "черновой записью работ, выполненных за 1927/1928 академический год"^[3].

       В 1927 г. в серии "Восстание декабристов. Исследования под редакцией М.Н. Покровского" вышла монография М.В. Нечкиной "Общество соединенных славян", вызвавшая положительные отзывы на страницах газеты "Правда", журналов "Каторга и ссылка", "Печать и революция". Автор получила премию Центральной комиссии по улучшению быта ученых (ЦЕКУБУ) при СНК РСФСР в виде путевки в только что открытый санаторий "Теберда" на Северном Кавказе.

       М.В Нечкина отдыхала в одном из первых заездов здравницы в июле 1928 г. Тогда же там оказались председатель ЦЕКУБУ и руководитель Государственного издательства А.Б. Халатов^[4], певица А.В. Нежданова^[5], писатель А.С. Серафимович^[6], помощник М.Н. Покровского^[7] В.О. Овсянников. Поездка представлялась Милице Васильевне весьма заманчивой. До этого в ее туристическом активе числились подмосковный санаторий для научных сотрудников "Узкое" (1924 г.) и кавказские здравницы (1925, 1926 гг.). Интересное свидетельство содержится в воспоминаниях историка академика РАН Ю.А. Полякова: "Сама поездка в "Узкое" в те годы казалась поездкой в далекую деревенскую благодать. Академик Милица Васильевна Нечкина, регулярно ездившая сюда с 1924 г., рассказывала мне, как она добиралась из Москвы на санях"^[8]. В 1925 г. на отдыхе она вышла замуж за Д.А. Эпштейна. Они познакомились годом ранее в Москве: Милица Васильевна преподавала на рабфаке 1-го МГУ политэкономию, а Давид Аркадьевич был в то время заместителем заведующего рабфаком.

      27 июня 1928 г. она писала мужу в Крым: "Дело с Тебердой еще не выяснилось, но пока все обстоит следующим образом. Во вторник, т.е. вчера, пошла я в 3 ч. на заседание медиц[инской] комиссии в ЦЕКУБУ. Народа в т[ак] н[азываемый] "белый зал" набилось видимо-невидимо. Это все желающие ехать и в большинстве в Теберду. Крыма боятся^[9], в "Узком" все перебывали и т.д. Отличие от предыдущих комиссий то, что закатывают самый настоящий медицинский осмотр. На последний, как и свойственно буржуазной идеологии, сначала вызывают мущин, потом женщин. Ну, в число последних попала и я. Осматривали два доктора и, собственно, был консилиум, т.к. они все между собой советовались… Общий вывод был таков (приблизительно), что в Теберду, конечно, почему и не поехать"^[10].

      Первоначально санаторий был рассчитан на 50 мест, затем разросся до 200, а "как место лечения легочно-туберкулезных больных" местность известна с начала века. В путеводителе "Теберда" отмечались природные и социальные особенности курорта: "Природа одарила Теберду с расточительной щедростью, рассыпала здесь на небольшом пространстве изумительные красоты: снежные вершины и скалистые пики, ледники, спускающиеся к густым лесам, горные долины, перевалы, озера… Революция превратила туризм из развлечения для состоятельных одиночек в широкое массовое движение, в форму активного отдыха для миллионов трудящихся, отдыха, соединенного с изучением страны… Фотографиями, зарисовками, записями, наблюдениями туристы помогают собиранию историко-этнографического материала. Наконец, соприкасаясь с населением далеких аулов Карачая, турист изучает глубокий процесс социалистической перестройки и национального возрождения советской окраины и сам приобщается к нему, делясь с горцами своими знаниями и политическим и культурным опытом"^[11].

      Эти строки официально изданного в 1934 г. под эгидой Московского Дома ученых путеводителя поразительным образом предвосхищены в тебердинских корреспонденциях Милицы Васильевны.

         В письмах привлекают внимание рассуждения автора об отношении к советской власти. Подчеркнем, что ситуация разворачивается на одиннадцатом году ее существования. Тема начинается с упоминания реакции отдыхающей публики на Шахтинское дело - судебный процесс над группой инженеров и техников, обвинявшейся в создании контрреволюционной вредительской организации^[12]. Не доверяя бумаге, М.В. Нечкина коротко упоминает: "При встрече расскажу подробности" и переходит сразу к выводу: "В общем, отношение обострилось, и еще резче прошла грань между советским и несоветским элементом". При этом она пишет: "Публика здесь обычная цекубистская, т.е. на 70 % сволочь… остальные 30 % есть хорошие"^[13]. К первым относится профессура, среди вторых - "большинство молодежь". В одном из последних писем М.В., как бы между прочим, замечает: "С обслуживающим персоналом, особенно со сторожем, дворником и милиционером у меня очень хорошие отношения. А с цекубистами - неважные"^[14].

         К этой теме примыкают и бытовые, на первый взгляд, фразы в одном из писем: "Комнату прибираю сама, уборщица здесь одна и ее не допросишься"^[15]. Милица Васильевна выросла в буржуазной семье. Ее отец, инженер-технолог по образованию, - до революции директор Технического училища, действительный статский советник, а в советское время профессор Казанского политехнического института. В доме всегда была помощница по хозяйству. В 1924 г., перебравшись из Казани в Москву и получив комнату, 25-летняя М.В. Нечкина запишет в дневнике: "В первый раз в жизни мыла пол"^[16]. Через четыре года, на отдыхе, в санатории ЦЕКУБУ она будет это делать ежедневно. Правда, в столице в это время Милица Васильевна и Давид Аркадьевич также имели домработницу.

       В научном плане хотелось бы обратить внимание прежде всего на то, что ни разу в письмах не вспоминаются декабристы, хотя, образно говоря, именно они привели историка на Кавказ. Во-вторых, нельзя не отметить радость Милицы Васильевны от упоминания М.Н. Покровским на Неделе исторической науки в Берлине ее статьи о немецком ученом Густаве Эверсе (1781-1830), приехавшем в Россию и ставшем родоначальником юридической школы^[17]. Как отмечает современный исследователь М.Г. Вандалковская, "эта блестящая и по содержанию, и по форме историографическая работа... раскрывает принципы подхода автора к истории науки, служит и по сей день эталоном написания историографического сочинения. Разумеется, идеологические установки... наложили печать известной политизации на освещение фигуры Эверса... Но этой статье были присущи существенные моменты историографического сочинения - глубокое осмысление эпохи и процесса развития науки"^[18].

      Нельзя не отметить образность, наблюдательность и известную долю иронии Милицы Васильевны в описании своих географических и этнографических впечатлений во время необычного тогда кавказского путешествия.

          Письма публикуются в извлечении, опущены медицинские подробности, повторы в описании бытовых деталей, сугубо личные моменты. Фотографии из личного фонда М.В. Нечкиной.

 

^[1] Мечников И.И. Письма к О.Н. Мечниковой. 1876-1899. М., 1978; 1900-1914. М., 1980; В.И. Вернадский. Письма Н.Е. Вернадской. 1886-1889. М., 1988; 1889-1992. М., 1991; 1893-1900. М., 1994; 1901-1908. М., 2003.

^[2] Архив РАН (АРАН). Ф. 1820. Оп. 1. Д. 452.

^[3] Дневники академика М.В. Нечкиной. Публ. Е.Р. Кураповой и С.В. Копыловой // Вопросы истории. 2005. № 3. С. 134.

^[4] Халатов Арташес (Артемий) Багратович (1896-1938) - политический и государственный деятель. В 1927-1932 гг. председатель правления Госиздата и ОГИЗа РСФСР.

^[5] Нежданова Антонина Васильевна (1873-1950) - певица, народная артистка СССР (1936 г.), доктор искусствоведения (1944 г.).

^[6] Серафимович (наст. фам. Попов) Александр Серафимович (1863-1949) - прозаик.

^[7] Покровский Михаил Николаевич (1868-1932) - историк, политический деятель, академик АН СССР (1929 г.).

^[8] Поляков Ю.А. Санаторий "Узкое": вчера и сегодня // Поляков Ю.А. Историческая наука: люди и проблемы. М., 1999. С. 378.

^[9] Ситуация связана с сейсмологической активностью территории.

^[10] АРАН. Ф. 1820. Оп. 1. Д. 452. Л. 59.

^[11] Теберда. Путеводитель. М., 1934. С. 3.

^[12] Шахтинское дело - судебный процесс, проходивший в Москве 18 мая - 6 июля 1928 г. Группа инженеров и техников (53 человека) необоснованно обвинялась в создании контрреволюционной вредительской организации, которая действовала в Шахтинском и других районах Донбасса. Пять обвиняемых были приговорены к расстрелу, а остальные - к различным годам заключения.

^[13] АРАН. Ф. 1820. Оп. 1. Д. 452. Л. 81-85 об.

^[14] Там же. Л. 120 об.

^[15] Там же. Л. 72-73 об.

^[16] Дневники академика М.В. Нечкиной… С. 132.

^[17] Нечкина М.В. Густав Эверс // Русская историческая литература в классовом освещении: Сб. ст. М., 1927. Т. 1. С. 19-49.

^[18] Вандалковская М.Г. История исторической науки в творчестве М.В. Нечкиной // История и историки. 2001 / Историографический вестник. М., 2001. С. 4.

Из писем М.В. Нечкиной Д.А. Эпштейну

7-26 июля 1928 г.

№ 1

7 июля 1928 г.           
Теберда. Вечер

      Ну, Додка^[1], начинаю писать тебе письмо, откровенно говоря, без надежды кончить его сегодня, такое оно будет огромадное. Кстати, и смысла нет кончать сейчас, ибо почту из ящика вынимают здесь один раз в 6 ч. вечера, а сейчас уже 7. <...> Теперь все письмо делю на две части: 1) как все происходило, 2) что такое Теберда. Но ввиду усталости не буду особенно растабарывать и наблюдать за красотой стиля, а лишь бы факты изложить. Итак, я ехала "на вагоне" с 12-40 дня среды, 4 июля, до 7-32 вечера пятницы. <...> ⁽¹⁾

 

9 июля

      Продолжаю. Вчера я что-то захворала и совершенно не была в состоянии писать. Сегодня мне совсем хорошо, и я продолжаю. До чего было в вагоне душно, пыльно и грязно, и жарко, я уже писала тебе. Теперь дальше. Приехали на Невинномысскую (это последняя станция перед Минеральными Водами) утром в пятницу 6 июля. Тут выявилась вся наша неорганизованность, даром что научные работники. Партия собралась на вокзале, никто не знал, берет ли кто билеты дальше, кое-кто брал самотеком, а чего бы проще брать одному на всех. Наконец, взяли билеты (1 р. 72 с рыла) и влезли в жесткий, довольно отвратный поездок до Баталпашинска ^{(2) [2]}. Тут выяснилось, что с нами едет Нежданова и ее муж. Ты его знаешь, а так же я. Знаешь кто? Кто? Голованов!!!^[3] Да, да, тот самый^[4]. И во время обеда я сейчас имею счастье созерцать их две широкие спины. Нежданова и Голованов сделали попытку перебить у нас легковой автомобиль, от нас же узнали, что есть автомобиль ГПУ^[5], и из Ростова послали перехватную телеграмму. И это происшествие, толки и разговоры заняли у нас целый час. Говорили, что их поведение та же "головановщина" и пр. Довольно незаметно (три часа езды) доехали до Баталпашинска.

       Баталпашинск - это выжженная степь с двумя пригорками, на одном строящаяся станция еще с пустыми оконницами без рам, на другом - несколько старых автомобильных калош. Мы вылезли, и тут опять выяснилась и глупость наша, и неорганизованность. Нежданову и Голованова ругали, что они хотят в легковом, в то время как в легковой надо посадить больных (я в их числе) и детей, а на станции все перепуталось, никто не знал, куда ему садиться, и те, которые больше всех негодовали на Нежданову, сами захватили легковой. В конце концов, я измученная таскала сама все свои три "места" и, чуть не ревя, водворилась, наконец, в плевенький трехместный фордик. Поехали сначала в автобазу, там перевешали вещи и выдали билеты. Наш билет считался "на легковом" (было еще три автобуса), и наш старикашка фордик двинулся первым (билет стоил с носа 15 р.). Выехали мы между 11-ю и 12-ю, а приехали в Теберду около 7 вечера.

     Ну, теперь надо опровергать кучу врак про Теберду. И первая врака, что путь на нее все в гору. Путь на нее, ничего подобного, плоский как тарелка, все время идет по ущелью или по долине. Заметнее спуски, чем подъемы. Конечно, эти 1500 метров над уровнем моря как-то набегают, но заметить подъем можешь только по течению реки (мы едем, так сказать, против течения), и если очень широко оглянуть местность, то заметишь при желании чутошный подъем. Итак, мы ехали по узкой (селедочной) тарелке и сначала вокруг было очень похоже на путь от Севастополя до Байдар: пригорки, плоские, с промелом, горы, пастбища, редкие аулы. Но нового было то, что приходилось вброд (так можно сказать про автомобиль?) переезжать реки. Первое приключение и было на таком переезде. Наш шофер, очень славный парень, оказывается, студент Политехнического института в Новочеркасске (сейчас отдыхает и подрабатывает на отпуске) уверил нас, что мы приедем первыми. И вот перед нами бурная горная речка. Страшно бурная. Шофер медленно пускает в нее машину, мы уже на середине и вдруг… стоп! Автомобиль в реке, мы в автомобиле, а у автомобилечьих ⁽³⁾ боков рвутся и хлещут мутные, пенистые волны. Как тут быть? Шофер объясняет, что это щебень дна "заел" колеса и хорошо бы нам выйти, но как тут выйдешь? Надо отдать справедливость шоферу, вышел он прямо в ботинках в воду и подкрутил скорость. С четверть часа он возился, и мы, как ты догадываешься, чувствовали себя не особенно. Хорошо еще сияло солнце, и была жара. А если бы еще сверху вода? Наконец, фордика рвануло, он сперся с места и въехал на другой берег, и тут трах! Второе несчастье. Какая-то, что ли, "кансюля" заскочила, и мы стали, как пень. Тут уж мы около часа торчали. Прошел уже позже вышедший автобус, шофер просил взять нас, говорил, что безнадежно, но там не было мест, мы опять ждали с тоской, и вдруг кансюля внезапно сама собой вскочила на место. Мы понеслись дальше, попрощавшись с кучей девчонок, сбежавшихся из деревень на наше несчастье (старшей 12 лет) и с которыми мы за стоянку уже подружились. Счастливы мы до чего были, что едем, сказать не могу!

       Чем дальше, тем красивее становилась дорога, все время идет она по ущелью вдоль горной реки, вокруг горы медведями лежат, покрыты лесом, как шерстью. Разные изгибы, перевалы, мосточки, все дикое, само собой брошенное, неустроенное. Для подробностей перечти Лермонтова - я стыдлива в описаниях природы. И вдруг посреди этой дикости строящийся, полный опилок, стружек, камня, черепицы и рабочих город! Будущий город! Столица Осетии Микоян-Шахар^[6], наверное, в честь Микояна!^[7] Это прямо поразительное зрелище.

Строится он по плану, уже есть электрическая станция, несколько законченных совершенно домов, мост, здание исполкома, гостиница. Только страшно жаль, что довольно мертвая, казенная архитектура. Ведь здесь просто черт знает что можно изобразить и какой простор творчеству. В Москве конкурсы на здания библиотек^[8] и Госторга, а тут ведь город целый вновь возводится, а о конкурсе не слышно! Что бы сделать можно было, какая красота!

       Но слышу твой гневный окрик: "Ближе к делу" и поспешаю. В Микоян-Шахаре шофер обедал (я и еще две старых дамы, довольно скрипучих) решили по глупости от обеда отказаться, думая нашей логикой, что так будет быстрее. Спрашивается почему, раз шофер все равно ест? Да, по дороге в Микоян-Шахар мы имели удовольствие видеть, как стоял на дороге лопнувший автомобиль Неждановой и Голованова и чинился. Т[ак] к[ак] они значительно раньше нас выехали, то, очевидно, они чинились уже не менее часу. После Микоян-Шахара пошла поразительная красота. Горы огромные, все круче изгибы реки, живописные аулы. Все горцы попадались в черных огромных бурках с поднятыми плечами и белых войлочных шляпах, на лошадях. Очень красивый народ, один старый седой кавказец припустил лошадь изо всех сил, чтобы перегнать автомобиль, и стал махать шляпой, смеясь и что-то крича. Я вспомнила есенинское про жеребенка и поезд^[9]. Не перегнал, конечно, и радостно размахивал шляпой (ей-богу, радостно), признавая жестами себя побежденным. Приехали в Теберду около 7 вечера, оказывается, побили все рекорды по скорости. Вся остальная наша публика приехала часа на три позже.

       Теперь кратко скажу о моих злоключениях, иначе я никогда не кончу письма. Во-первых, мне на первых порах отдельной комнаты не дали, а поместили втроем. Во-вторых, вещи пришли только на другой день (все вещи ехали на отдельном автомобиле), и мы ходили в дорожном грязном белье и не имели самых необходимых вещей. В-третьих, мои милые компаньонки по комнате, зная, что к ним приехал новый человек, заперли комнату и унесли ключ, и я буквально полумертвая от усталости после ужина не могла лечь спать и скиталась по коридору. <...>

      На следующий день первое, что поразило меня, - страшная жара. Вот еще одна врака про Теберду опровергнута. За езду на автомобиле мне буквально спалило шею, лицо, грудь и плечи, как я ни закрывалась. Настроение было убийственное. Я видела, конечно, горы и всю их красоту, но никак не реагировала. Дала по телеграмме тебе и маме^[10] и, наконец, добилась от заведующего, чтобы мне, как было условлено в Москве, дали отдельную комнату. Вероятно, с устатку меня так "угнал" шум и гам в столовой ЦЕКУБУ, что я, не шутя, думала уйти в частную столовую. Но теперь отказалась от этой самой мысли и осталась. Все эти дни еще чувствовала себя плохо и ночами горько плакала о своей загубленной жизни. Температура была небольшая. Сейчас я вполне здорова.

      Уф! Устала. Ну, теперь следующая часть письма - Теберда как таковая. Это на случай твоего приезда, с этой точки зрения. Теберд всего три: верхняя, нижняя и Теберда - курорт^[11]. Речь идет о последней, которая и по пути расположена по порядку последняя. Расположена сия Теберда в долине, с трех сторон горы, из коих некоторые покрыты снегом, а с одной (только это видно, если отойдешь от Теберды) ползет великолепный ледник с еще более великолепным названием, кое я забыла. Первые дни я вертелась в треугольнике: ЦЕКУБУ - "Джамагат" (название гостиницы, где я живу) - Курупр ⁽⁴⁾. Еще важные здания - киоск, где можно купить спички, и почта. У меня отдельная комната № 44 (была на двоих и до сих пор не исключена опасность, что ЦЕКУБУ вселит второго), она стоит 35 рублей в месяц. Балкона нет, с балконом есть всего две комнаты, но они заняты, и на более жаркую сторону. Питание в ЦЕКУБУ 100 руб. в месяц. Если бы ты решил приехать, дай телеграмму, и я выхлопочу питание и право на мою комнату для тебя, а если это, паче чаяния, не удастся, то можно устроиться в том же "Джамагате" и том же коридоре в комнатах, не забронированных ЦЕКУБУ, а принадлежащих курорту, еще есть свободные, а разницы никакой. Но думаю, что смогу устроиться и тут. Питание в ЦЕКУБУ - 100 рублей в месяц, тип как в "Узком". Есть медицинская помощь. Есть прекрасный оборудованный солярий с душами и полнейшая возможность брать солнечные ванны (еще одна опровергнутая врака!). Есть теннис, волейбол и специальная фотографическая комната. Все хорошо, но недостатки спец[иальные] для твоего приезда, так сказать, это противопоказания - это ужасающая дорога и сильная гористость, а особенно соблазн огромного количества экскурсий. Дожди здесь бывают и сильные (сейчас, например, уже целый час льет), но с утра все время, пока я здесь, жарчайшее солнце и погода только к вечеру. Климат резко изменчивый, ночами довольно холодно, но вполне можно спать, закутавшись, с открытыми окнами, что я и делаю (еще одна опровергнутая врака про Теберду). Между прочим, без ЦЕКУБУ я могла бы устроиться за 90 р. в месяц, тут есть стол у одной женщины (есть и столовые в других местах!) очень приличный, три раза в день за 60 р. в месяц, а комнату можно снять за 30, правда, комнаты все дорожают и их становится все меньше. А в ЦЕКУБУ мне стоит 135 ⁽⁵⁾ р. Целую. <...>

Милка

 

Архив РАН. Ф. 1820. Оп. 1. Д. 452. Л. 62-71 об. Автограф.

№ 2

11 июля 1928 г.         
Теберда

<...> У нас со вчерашнего дня погода испортилась. Очень холодно, хожу то в осеннем, то в летнем пальто, часто накрапывает дождь. Но сплю все-таки с открытым окном, хорошо укутавшись.

Плохо здесь с газетами. Сегодня мы читаем от 8-го, но никак нельзя захватить, они идут нарасхват. Я пораньше встаю и бегаю прямо на почту, иногда таким образом захватываю.

      День проходит пока как? Встаю утром около семи - полвосьмого. У двери каждой комнаты ставят кефир, бутылку на человека. Хоть я его и ненавижу, но в виде опыта уже второе утро с отвращением вливаю его в себя натощак. После чего жду в длинном хвосте умываться. Умывшись (вот еще одна опровергнутая врака! На этот раз врака Якова^[12]! Тут уборные "как у людей", фаянсовые белые и спускаются лучше, чем у нас на Арбате!), одеваюсь и бегу на почту за газетой. Оттуда в ЦЕКУБУ завтракать, его дают в 8 1/2 часов. После завтрака иду домой прибирать комнату и читать газету, а если тепло, читаю на скамейке у столовой. Комнату прибираю сама, уборщица здесь одна и ее не допросишься. Да к тому же у меня большое нежелание затруднять себя с ключом. Посему я съездила в аул в кооператив, купила мешок (половую тряпку) и веник и ежедневно сама прибираюсь, выметаю и мою пол. Ты, конечно, меня за это выругаешь. После этого я пишу письма, опускаю (тебе и маме) и брожу по очень близким окрестностям, т.к. еще не отдохнула и чувствую себя неважно пока. Страшно жалею, что забыла миллеровскую гимнастику (хотя все время помнила о ней). В час обед, после него я не отдыхаю, а опять болтаюсь с комнатой, прибираюсь, пишу письма, а вчера гуляла, ходила одна немножко по горе в березовую рощу. В 4 ч. - чай, после него вчера мы ушли гулять на реку Муху (горная речка) с компанией.

       Тут оказался мой руководитель по Институту красной профессуры^[13] по политэкономии Ш.М. Дволайцкий^[14], с его компанией и ходила. Очень красиво, но вчера было сыровато, т.к. днем был дождь.     Проклинаю себя, что не взяла старых ботинок. После ужина (8 ч.) чуточку болтаюсь у террасы, чтобы выяснить, не будет ли кто петь, и если нет, то ухожу к себе с фонариком (тьма кромешная! И еще переходить потом! См[отри] план прошлого письма), и без фонаря я погибла бы. Заваливаюсь спать в 9 часов!! Во как! За это ты, конечно, похвалишь Милку. Целую тебя, беспокоюсь и жду писем.

Милка

 

Архив РАН. Ф. 1820. Оп. 1. Д. 452. Л. 72-73 об. Автограф.

№ 3

12 июля 1928 г.         
Теберда

Милый Додинька, дорогой, родненький!

      Я уже совсем извелась, что нет писем, и вдруг сегодня - целых три во время обеда: от 7 июля, от 8 июля и открытка "Ай-Петри зимой" без числа. Читала я их и перечитывала 10 раз и сейчас сажусь отвечать. Первое твое письмо весьма ироничное и на тебя похоже, когда ты издеваешься и кривишь рот на сторону, а второе, когда ты просто разговариваешь. Ну! Это мне понравилось, что ты не знаешь, как это я очутилась в Теберде! Для тебя это неожиданно! Ну, это здорово! Ты не знал? Я до того, как взять билет, получила из Ялты от тебя несколько закрыток ⁽⁶⁾: и земля трясется ("С чего это взяла, что в Крыму "трясет"? не из моих же писем?"). Вообрази, как раз из твоих. Не было письма, где ты об этом бы не писал! И москиты, и в Ялте ты остаешься, и грязь и вонь в Ялте еще хуже, и о собаках было предупреждение, все в твоих письмах, и вдруг! Вдруг, я еще должна была ждать спешной почты!

       Про уборные в Теберде я уже писала и опровергала враку Якова. А рогов я тебе еще не наставляла и пока не собираюсь, а уж о том, кто из нас кем покинут, гм… гм… лучше помолчим, а то придется призывать свидетеля, неправомочного в советском суде - господа Бога! Я влюбиться еще ни в кого не влюбилась, кроме как … в Якова. Сегодня мы ездили гулять компанией "на нарзан", и белую лошадь звали Яшкой. Через это я и вспомнила о Якове и в него влюбилась, но сейчас же после получения твоих писем, я опять влюбилась только в тебя, да так, можно сказать, по уши с макушкой.

      Чтобы покончить с нарзаном, расскажу все по порядку. Еще когда мы ехали на автомобиле сюда, однажды остановились у водопоя, течет себе вода, с виду как вода. Поят лошадей, колода такая каменная продолблена, и шофер брал эту воду для машины. Вдруг говорит: "Это нарзан" и предложил нам попробовать. Я зачерпнула кружкой и с наслаждением напилась. Вообрази себе нарзан, только очень крепкий, с большим количеством соответствующих солей да плюс очень заметная и сильная примесь железа, холодный очень и много углекислоты. На вкус из-за железа похуже настоящего, но все-таки называется тут "нарзан". Когда приехали, оказывается, его продают в нашей столовой в любом количестве, 7 коп. бутылка. Я его несколько раз брала. И вот оказывается, первая дальняя тебердинская экскурсия "на нарзан".

      Я и не думала ехать, но сегодня за завтраком подошла ко мне одна артистка, Марья Ивановна, такая толстая-претолстая, белая, рассыпчатая, но хорошенькая, как огромная толстая кукла: на голове белокурая швабра, завита щипцами и перетянута голубой лентой; она имеет, несмотря на швабру, ряд крупных достоинств - очень простая и веселая. Вот она и предложила мне ехать "на нарзан" с компанией, кроме нее еще один толстый отвратного вида так называемый профессор, который такой же профессор, как и я, но я лишена сего звания, т.к. еще не достигла его толщины. И потом еще одна отвратная дама, у которой рот имеет два сходства: с громкоговорителем и с дырой в мешке, набитом горохом. Она так тарахтела всю дорогу, что на обратном пути мы просто попросили ее заткнуться.

      Верст туда около 10-ти или 8-ми, дорога потрясающая во всех смыслах. Масса цветов, горные хребты, сосны, виден ледник Амманаус ⁽⁷⁾, гордость этих мест, одним словом, говорят, вылитая Швейцария. Да! И горные речки - Джамагат (это так и та гостиница, где я живу, называется по имени этой речки и ущелья) и разные другие - шумливые, полные водопадов, кипят белым кипятком, и прямо через них сосны перекинуты цельные вместо мостов. Ведь все будущее электричество! Сам нарзан - это маленькая ямка в камне под деревянным навесом, и из трубочки в этой выбоине чуть-чуть течет этот нарзан. Мы болтались на этой прогулке с 9 1/2 утра до 4 дня.

      Я еще забыла тебе сказать, что здесь Халатов. Он с тем своим приятелем рабочим, с которым он и в "Узком" был. Халатов все время дуется в теннис (плохо) или в волейбол (недурно) или ездит верхом (чудесно!). Я очень хочу попробовать верхом, но у меня нет черных штанов и ботинок. Вообще насчет обуви у меня очень слабо: чувяки, да белые щегольские туфельки (страшно себя ругаю, что взяла их, а не те старые!) и еще те турецкие туфельки, которые мне подарила Верочка^[15], ну, в них далеко не пройдешь! <...>

      Ты догадался правильно о смысле моего "До востребования". Сначала все в ЦЕКУБУ мне так не приглянулось, так было ужасно, что я решила или ехать обратно, или самой где-нибудь здесь устроиться совершенно самостоятельно. Но потом, когда мне удалось получить отдельную комнату, хотя и под некоторой угрозой вселения компаньонки, то я временно успокоилась и осталась в ЦЕКУБУ. Я чувствую, что тут могу отдохнуть, только бы регулярно приходили письма от тебя и от мамы, и только бы мне самой не приходилось так ужасающе много писать писем, как пишу сейчас я. Мне писанье и в Москве осточертело. Тем более что даже перо то же, коим я денно и нощно, высунув язык и издыхая, писала свою "Дворянскую монархию XVIII века"^[16]. Я еще чувствую себя неважно и "на нарзан" поехала зря, только чтобы не пропадало, ужасное свойство моей жадной психологии. Я еще чувствую себя очень усталой. Но нигде я не ревела столько над своей загубленной жизнью, как здесь! Это, вероятно, тоже от усталости и от табуретки, и от безделья!

       Вот тебе анекдот о Халатове. Покровский Михаил Николаевич рассказывал Дволайцкому: "Понимаете, когда Халатова вызвали в ЦК и когда он узнал, что ему предлагают заведовать ГИЗом, то он так испугался, что убежал из ЦК, забыв там шапку. Вы представляете себе, что значит для Халатова забыть шапку? Ведь это примерно то же, если бы я забыл в ЦК свои штаны!"

      Ну, лист иссяк, хотя мне еще страсть сколько охота тебе написать. Целую. Милка

 

Архив РАН. Ф. 1820. Оп. 1. Д. 452. Л. 75-79 об. Автограф.

№ 4

16 июля 1928 г.         
Теберда

<...> У докторши здешней была - только что окончившая стажерка. Очень внимательная, с ученическим усердием заполнила весь медицинский опросный лист до мельчайших вопросов, но толку от этого никакого. Она на той точке, что худеть мне не надо и все есть, и, в общем, делать, что хочу. Твои подписи "покинутый" и "бедный" разрывают мое сердце на части. Конечно, нет ничего легче, как приехать тебе сюда, комната у меня отдельная, питание наладить легко. Но если и устроилось бы это, не могу заказывать, что дорога убийственная, а солярий при дожде не действует. Эти все вопросы меня страшно изводят, и я даже надеюсь похудеть от них.

       Публика здесь обычная цекубистская, т.е. на 70 % сволочь. Очень любопытно было наблюдать впечатления ее и реакцию на Шахтинское дело. При встрече расскажу подробности. В общем, отношение обострилось, и еще резче прошла грань между советским и несоветским элементом. Тут у нас в "Джамагате" живут в нижнем этаже пионеры (кажется, кремлевский отряд какой-то), и любопытно наблюдать отношение. В День кооперации пришли они и от сельсовета с предложением устроить в помещении ЦЕКУБУ на большой террасе маленький вечер, Халатов согласился, конечно, прочесть доклад о кооперации, а отдыхающих цекубистов просили устроить маленький концерт, ведь у нас тут Нежданова, Голованов, Миронов^[17] и куча других артистов. Что поднялось, что сделалось, боже ты мой! И Кодекс законов о труде вспомнили, что они-де отдыхают, и карачаевцы-де блох принесут, и лужайку вытопчут, и пыльно будет, и еще что, прямо не вспомню. Музыкант один гордо публично заявил: "Ни перед пионерами, ни перед царствующей фамилией играть не буду!" Сволочь! После этого поверишь, что один профессор сказал, глядя на пионеров (мне передавали): "Счастливые комсомольцы! - А что? - Да они доживут до падения советской власти, а я не доживу!" Конечно, из Дня кооперации ничего не вышло, и пионеры что-то там отдельно организовывали на отдаленной лужайке. Особенно старался все разрушить один старый профессор, ваш, 1-го МГУ, он прямо чуть до истерики не дошел, и я сама видела, как у него руки дрожали.

       Но надо сказать, что остальные 30 % есть хорошие. Большинство молодежь. Один парень очень старался устроить кооперативный день. Этот дрожащий профессор кричит ему: "Да вы, конечно, партийный, это понятно!" А он-то был беспартийный, и профессор влип. Есть кучка коммунистов, в ней Дволайцкий, Сегалович, Зиман^[18], больше связаны с И[нститутом] к[расной] п[рофессуры], и жены их коммунистки. С ними хорошо, но к несчастью, сегодня они последний день, останется чуть ли не один человек. Окружение мое за столом - ужас! Три старых девы - антисемитки (и не скрывают), и еще философию разводят. Они, конечно, тоже за Кодекс законов о труде против кооперации. По их мнению, плевать в потолок и преподавать на рабфаке - никакой разницы, ибо "еще не доказано, для чего живет человек". Добавить к этому, что одна - преподавательница рабфака, и как раз химии!

       Ну, вот тебе обстановочка. Конечно, и исключения есть. Кажется, вчера приехал Серафимович. Еще приехал физик и даже, кажется, скорее физический химик профессор Млодзеевский^[19]. Ты его знаешь? Он окружен толпой благоговеющих поклонниц, которые смотрят ему в рот и коим он рассказывает о Швейцарии, что есть-де Фирвальштедское ⁽⁸⁾ озеро и еще Юнгфрау ⁽⁹⁾.

      Опять не написала всего, еще осталась куча. <...> Сейчас я чувствую, что уже начала отдыхать. Пока ориентировочно думаю так: поживу до 20 августа, потом поеду на минеральную группу и оттуда прилечу в Москву на аэроплане, лететь около шести часов, а стоит всего 34 рубля! Очень мне хочется этот план выполнить. А то здесь все неблагополучно с автомобилями. Третьего один автомобиль перевернулся и упал с обрыва, а другой взорвался. Все машины очень старенькие и страшно изнашиваются на здешних дорогах. Потом, если попадешь в дождь, пиши пропало. На дороге тогда ночуют, хорошо еще, если в Микоян-Шахаре и вообще в каком-нибудь селении, а то вот вчерашний автомобиль заночевал прямо под открытым небом. Редко кто приезжает без ночева. Мы исключительно удачно проскочили.

     Да! Додка, ты свои письма, негодяй, не дописываешь и последние страницы нарочно крупно пишешь, свиненок! (Не сердись на негодяя и свиненка.) А я, видишь, какие катаю! Посему прошу считать мои письма не по номерам, а по количеству листов, вот как! А то ты скажешь еще - от меня две закрытки получила, а мне одну написала! Ну, хоть еще листик прибавить, опять не успела всего написать. Ну, завтра еще напишу или послезавтра. Целую. Приезжай. Пиши.

Милка

 

Архив РАН. Ф. 1820. Оп. 1. Д. 452. Л. 81-85 об. Автограф.

№ 5

19 июля 1928 г.         
Теберда

<…> Последнее, что от тебя получила, это открытку с песенкой про брошенного Дода: "Эх, Теберда, загубила Дода, да!" Вот так писать, здорово выходит! Я все время запоминаю: то то надо тебе написать, то это. Запоминаешь, запоминаешь, про погоду надо написать и про экскурсии, и про то, как голуби ходят по крыше, и про Халатова, и что сожгла себе плечо солнцем. А начнешь писать, и бумага кончится скорее, чем все успеешь написать.

     Завтра встаю в 5 часов утра и иду на экскурсию - на знаменитые Бадукские озера. Я тебе послала книжечку про Теберду и с картой, и с примечаниями, там есть и про экскурсию нашу. Напишу, как вернусь. Вообще делаю успехи, сегодня пробовала играть в теннис, с Мусей Невской^[20]. По газетам ты, конечно, знаешь, что сам Невский^[21] за границей, в Берлине на съезде историков^[22].

     Да!!! Посылаю (сейчас вырежу) статью Покровского о Неделе советских историков (его речь), где он единственное, так сказать, в библиографическом смысле персональное делает упоминание о моей статье об Эверсе (не говоря об имени). Но больше в таком же роде о чьем-либо труде он не говорит, только упоминает о сериях трудов. Вот здорово-то! Я подчеркнула. Ты, конечно, читал, но ведь мог и не заметить, и забыть, что Эверс - это мое! Жду откликов в следующем письме!!!

        Еще анекдоты. Халатов говорил с каким-то карачаевцем, как ему живется. Тот ответил: "Плохо живется - хозяйства плохой и жена нет, один корова есть, да и тот бык". А вот еще, и тоже в связи с Халатовым: мальчишка здесь есть один шестилетний - Левка, он сдружился с Халатовым и публично ему заявил: "Чудовище, ты чудовище, сбрей свою бороду!"

      Хочу обязательно начать играть в волейбол и покататься верхом! Ух, как хочу! И черные штаны сошью - куплю в кооперативе материи! Додка далеко, некому запрещать и Милку пилить до пупка! (Извините!) Да! Я забыла сказать, что насчет финансов у меня еще более благополучно, чем в прошлом письме писала. Я забыла сказать, что сговорилась с МСЭ, что если телеграфирую, то они вышлют мне гонорар за 2-й т[ом], рублей около 70^[23].

Целую. Милка

 

Архив РАН. Ф. 1820. Оп. 1. Д. 452. Л. 91-92 об. Автограф.

№ 6

20 июля 1928 г.         
Теберда

<...> Вчера ездила в экскурсию на Бадукские озера, это одна из самых известных экскурсий Теберды. Встали в 5 часов утра и на линейке (я ехала в благонравной семье - мать, отец и дочь 17 лет, и все маленькие-премаленькие, одного роста, и отец, и дочь - курносые) ехали сначала по лугам, а потом через лес, самый настоящий дремучий лес, вековые сосны и лиственные деревья, масса бурелома, огромнейших сваленных стволов толщиной в несколько обхватов, тьма, густой папоротник, бурные потоки, а через них переваленные стволы. Сыро, глубокие ухабы, полные грязи, а потом опять сухо. Почти все время налево шла Теберда - шумливая, горная речка, говорят, она по ширине как Арагва. Потом, проехав все плоские места, стали на полянке. Тут мы позавтракали. В ЦЕКУБУ очень все организовано для экскурсий: дают массу еды, термосы, чайник. Ходили с этой полянки смотреть ледник Амманаус - это самая красота этих мест, потом собирали землянику, здесь ее масса, и крупной. Отдохнув, стали подниматься в гору, Теберда все шумела и скакала по камням, белая, как молоко, сплошная пена. Непрерывный подъем длился два часа, но подъем совсем не такой уж трудный, много камней и корней сосны, так что есть куда ставить ногу. На Лысую гору и на Хоти-Пару (в переводе "Попова гора") труднее, мы туда пробовали подниматься, но до конца не полезли, но натренировались. Правда, сердце колотилось, и все мы часто отдыхали. Красиво это действительно.

        Оказывается, по правилам туристов во время подъема в гору садиться нельзя, а надо обращаться лицом назад, чтобы ноги стояли носками вниз, опираться на палку и так стоять 10 минут каждый час. Самое красивое место подъема - это мост через слияние двух горных рек, образующих Теберду: Кадмина и Бадука. Потрясающе красиво: ревущие, белые-белые волны прыгают по камням, сваленным соснам, по корням и сливаются в один, прямо воющий и тоже белый-белый, кругом лес хвойный, крутые, крутые горы со всех сторон, а над слиянием ветхий мост, грубо сколоченный из цельных стволов. Красота. А в самом потоке, в самом бурном месте - старая сосна, вся сгнившая, повалена, и в ней, в самом ее трухлявом стволе растет елочка, стройненькая такая! Это была половина пути.

      Наконец, дошли к озерам. Собственно, это не озера, а озерки или даже прудки, они образовались от таяния ледника, расположены одно за другим и через них течет река Бадук. Самое красивое - третье озеро, самое большое и правильно круглое. Поразителен цвет озер - глубоко бирюзовый, бывает такой морская вода. Кругом много цветов, говорят, вся флора альпийская, находили рододендроны, азалии, лилии какие-то необыкновенные. Прямо перед этим бирюзовым-бирюзовым (прозаики сравнивали с купоросом) озером в перспективе есть ледник. Снег был от нас десятка за четыре сажен.

       Ну, тут публика опять лопала котлеты и копченую колбасу, но я не ела. Неподалеку оказался кош, такая землянка, где живут горные пастухи. Они сошли к нам вниз и продавали айран - кислое козье молоко.

       Часть берега сплошь заросла брусникой. Тут мы отдохнули, полежали и пошли обратно. Спускаться было легче. Маленький курносый отец все фотографировал для стереоскопа. Внизу мы опять ели и то не съели всего данного в запас, все подарили возницам (нас было четыре линейки и четверо верховых). Вернулись домой в 6 часов вечера. Хоть и очень замечательно было, но я с неделю от экскурсий воздержусь. Опять у меня бессонница и рев о загубленной жизни. Точь в точь как в ночь приезда в Теберду. И открылась болячка под губой, только еще не такая страшная, как была. Я буду теперь аккуратненько себя держать, отдыхать и мало ходить, не беда, если потолстею. Обещаю это сделать!!! Я, между прочим, больше загорела, чем в Крыму.

      Тебе, наверное, кажется: вот, Милка веселится и все ездит с компаниями. Уверяю тебя, это только с виду. Ко мне вернулось мое "девичье" настроение, которое дошло до столбиков в Гагре, сейчас только меньшее: страшная угнетенность и тоска. Мне кажется, что я хуже всех, что я самая гадкая, некрасивая, что меня все чураются. И так всегда, в ЦЕКУБУ в особенности. Я всячески себя перемалываю, но прямо не знаю, что делать. Думаю, все-таки, что это уляжется скоро, просто привыкну к обстановке.

      Сюда приехал Овсянников, секретарь Покровского, с женой, я им страшно обрадовалась, все-таки знакомые люди! К сожалению, их посадили не за тот стол, что меня, а как раз на мое место, к старым девам!

      Что очень меня угнетает в нашей переписке, это что я пишу, пишу, а ты ничего не получаешь. <...> Снялся ты ничего, но на одной двойные контуры. Очень хорош ты, где стоишь у льва, только у тебя такие грустные, упрекающие глазенапы, что я чувствую себя преступницей. А на второй ты до того вылитый Яков, что я лопалась от смеха, что один человек так может выйти другим! Вот здорово! Неужто это вы на вашей даче снимались? Вот замечательная дача! А на обед были цыпленки и ты недоволен? Эх, ты, брат, заелся! У нас преобладает разнообразный карачаевский барашек, разнообразный по-суворовски: барашек плашмя, барашек стоймя и барашек боком. Здесь славится местность форелью, но мы ее не видим, потому что, кажется, сейчас запретное время, купить 1-2 фунта можно, совершенно нельзя достать форели на 80 человек!

     Напиши, что Киш ⁽¹⁰⁾ говорит, если бы ты сразу в Москве лечился кварцем, было бы лучше? Может, и не было бы ничего? Вот, Додка, как надо слушаться Милку! Халатов уехал, ему вредны экскурсии, а он соблазняется. Сегодня две компании меня звали на экскурсию на Гуначхир, это в долину одну, и не лазить вверх, но я отказалась, видишь! Что такое новокаин? Это что-нибудь вроде кокаина? А как ты домой доберешься после прокола? Если бы не Киш, а другой, совсем я бы извелась, а Кишу все-таки очень доверяю. Хорошо бы, если бы Шапиро^[24] остался, и все было бы по-старому.

Крепко тебя целую пиши, телеграфируй, прямо живу от письма до письма.

Милка

 

Архив РАН. Ф. 1820. Оп. 1. Д. 452. Л. 94-99 об. Автограф.

№ 7

26 июля 1928 г.         
Теберда

<…> За последнее время у нас дня два-три шло веселье: выбрали, как водится, "правительство" с диктатором (Млодзеевским, физиком) во главе, правительство устроило газету и три бала-концерта до 12 ночи. По этому случаю последние дни мы вместо 9 вечера ложились в 12. Вчера ничего не было, т.к. уехали самые заводилы - хормейстер Художественного театра и один преподаватель консерватории. Оставшиеся - Нежданова, Миронов и пр[очие] слишком важны, чтобы это затевать^[25]. Миронов называется "пижон в пижаме". Пробовала играть в волейбол, конечно, ничего спервоначалу не вышло.

       Третьего дня был день у нас Осоавиахима^[26] и в "Джамагате" был устроен концерт. Первая часть - выступали пионеры и цекубисты, а вторая - на воздухе, танцевали карачаевцы свои национальные танцы. Жаль, что было темновато и видно неважно, но все-таки все, что рассмотрелось, замечательно. И какие благородные танцы. Лучше всех танцевал председатель исполкома (думаю, что председатель сельсовета, но карачаевцы говорили "исполкома") и его сын Юсуф. Они, оказываются, берут первые призы на состязаниях танцоров. Перед танцами молятся. Танцевали и танец Шамиля, только без кинжалов. Вся суть (вот опять полил дождь, и все в молочном стало тумане) в очень коротких и быстрых ритмичных движениях, танцор будто хочет показать, будто он может быстро передвигаться, почти не шевелясь. Один танец танцевали босиком. Во время танцев танцорка задела керосиновую лампу, стоявшую на табуретке, и она разбилась, и еще хуже стало видно.

     Ты все врешь про свое здоровье, я знаю. В письме от 19-го пишешь, что здоров, а от 20-го говоришь, как тяжко лежать с компрессами и температурой, и добавляешь, что здоров. Как же это - здоров, но с компрессами и температурой?

      Как я живу, как проходит день, я уже писала. В общем, мне доктора говорят то, о чем я сама им скажу. Осматривал меня аульский врач. <…> Спрашиваю, можно ли кататься на лошади верхом? "Что же, катайтесь, можно". - А спина? Не вредно ли мне, ведь толчки. (Щупает спину.) "Ах, да, правда, категорически запрещаю". С докторшей мой разговор: "Как мне питаться? (Уже разговор после осмотра и заполнения листа и подробнейшей информации.) - Да как? Ешьте все, что тут дают. - Мясное? - Да, мясное. - А может мне вегетарианское лучше? - Ну, хорошо, кушайте вегетарианское". И я ем вегетарианское.

      Я тут как-то вспомнила, что Елена Кирилловна ^{(11) [27]} хотела поехать в Теберду, написала ей открытку со своим адресом и с предложением, если им что надо устроить в Теберде, они могут со мной списаться. Но писем от нее нет.

      Как-то хотела тебе мою комнату описать. В общем, обстановка одиночной камеры: койка, стол, табурет. Недавно появилась роскошь и восторг - графин, пузатый и огромный. Выпросила новую табуретку. С обслуживающим персоналом, особенно со сторожем, дворником и милиционером у меня очень хорошие отношения. А с цекубистами - неважные. Сижу я за столом рядом с Серафимовичем. Он старый совсем и вид у него дряхлый.

Хотела нарисовать вид из моего окна на Джамагатское ущелье, но все в белой пелене и рисовать нельзя. <...>

Милка

 

Архив РАН. Ф. 1820. Оп. 1. Д. 452. Л. 116-120 об. Автограф.

 

^[1] Додка, Дод - Давид Аркадьевич Эпштейн (1898-1985) - муж М.В. Нечкиной, химик-технолог, доктор технических наук (1942 г.), академик АПН СССР (1958 г.). В 1928 г. заместитель заведующего рабфаком 1-го МГУ.

^[2] Баталпашинск расположен в Предкавказье, на правом берегу реки Кубань, основан в 1804 г. казаками 3-го Хоперского полка как русское военное укрепление на Кубанской пограничной линии, где в 1790 г. русские войска под командованием генерала И.И. Германа разбили 40-тысячную турецкую армию Батал-паши. Осенью 1825 г. около редута появились первые переселенцы из Ставропольской губернии, так образовалась казачья станица Баталпашинская. В 1880 г. она стала административным центром уезда Кубанской области, с 1922 г. - Карачаево-Черкесской автономной области, с 1926 г. - Черкесского национального округа, в 1928-1943 гг. - Черкесской автономной области. В 1931 г. станице присвоен статус города, в 1934 г. переименован в Сулимов (фамилия председателя Совнаркома РСФСР Д.Е. Сулимова (1890-1937)), в 1937 г. - в Ежово-Черкесск, в 1939 г. - в Черкесск. Начальный пункт Военно-Сухумской дороги.

^[3] Голованов Николай Семенович (1891-1953) - дирижер, народный артист СССР (1948 г.). С 1915 г. в Большом театре, в 1948-1953 гг. главный дирижер. Выступал как аккомпаниатор А.В. Неждановой.

^[4] Речь идет о публикации 5 апреля 1928 г. в газете "Комсомольская правда" сообщения: "За кулисами Большого театра. Дирижер-антисемит. Требуем вмешательства прокурора", в котором говорилось о критическом отзыве дирижера Н.С. Голованова об одной из работ своих коллег. Развиваясь, ситуация приобрела шовинистическую окраску, о чем также писала газета. (Подробнее об истории с "обвинением в антисемитизме дирижера ГАБТ Голованова" см.: Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б)-ВКП(б)-ВЧК-ОГПУ-НКВД о культурной политике. 1917-1953. М., 1999. С. 747.)

^[5] Рядом с санаторием ЦЕКУБУ располагалась база отдыха ОГПУ.

^[6] Карачаевск (в 1929-1944 гг. Микоян-Шахар) - город (с 1929 г.) в Карачаево-Черкессии, на р. Кубань.

^[7] Микоян Анастас Иванович (1895-1978) - политический и государственный деятель. В 1926-1946 гг. нарком внешней и внутренней торговли, нарком снабжения, нарком пищевой промышленности, нарком внешней торговли СССР.

^[8] В 1926 г. Совнарком СССР признал "существующее здание Ленинской библиотеки несоответствующим ее работе и значению". 10 ноября 1927 г. В.И. Невский заложил первый камень в строительство нового здания. Были выделены деньги, проведен конкурс. В декабре 1928 г. победил внеконкурсный проект здания Библиотеки им. В.И. Ленина в Москве архитекторов В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейха.

^[9] Речь идет о стихотворении С.Есенина "Сорокоуст", посвященного А.Мариенгофу (1920 г.): "Видели ли вы,/ Как бежит по степям,/ В туманах озерных кроясь,/ Железной ноздрей храпя,/ На лапах чугунный поезд?/ А за ним/ По большой траве,/ Как на празднике отчаянных гонок,/ Тонкие ноги закидывая к голове,/ Скачет красногривый жеребенок?" Впервые полностью стихотворение напечатано в сборнике "Исповедь хулигана" в 1921 г.

^[10] Нечкина (урожд. Северова) Надежда Николаевна (1873-1943) - выпускница Бестужевских курсов в Петербурге, впоследствии домохозяйка. В 1911-1943 гг. жила в Казани.

^[11] Из путеводителя "Теберда": "Курорт Теберда тянется по обоим берегам реки. На левом берегу в лиственной, преимущественно березовой, роще расположены основные тебердинские санатории и дома отдыха. При въезде в курорт, после моста через р. Муху (левый приток Теберды), направо вдоль дороги, у подножья склонов Хатипары, тянется более чем на 1 км участок санатория Комиссии содействия ученым при СНК СССР (КСУ). Новые, построенные в 1932 г. санаторные здания, выделяются среди старых домиков дачного типа. Тут же разбросаны цветники, фруктовые насаждения и огороды (КСУ была инициатором разведения огородов в Теберде). На территории санатория КCУ, у дороги, помещаются почта и телеграф и немного далее - Курортное управление". (М., 1934. С. 6.)

^[12] Яковлев (Эпштейн) Яков Аркадьевич (1896-1938) - политический и государственный деятель, академик ВАСХНИЛ (1935 г.), в 1929-1934 гг. нарком земледелия, с 1934 г. заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК ВКП(б). Расстрелян 29 июля 1938 г. Реабилитирован. Старший брат Д.А. Эпштейна, мужа М.В. Нечкиной.

^[13] Институт красной профессуры - высшее учебное заведение, готовившее преподавателей общественных наук, работников научно-исследовательских учреждений, центральных партийных и государственных органов. Создан в 1921 г. в Москве. В 1924-1927 гг. М.В. Нечкина - вольнослушатель исторического отделения этого института.

^[14] Дволайцкий Шолом Моисеевич (1893-1937) - член ВКП(б), заместитель председателя Всесоюзного комитета по делам высшей школы при СНК СССР. Арестован 15 октября 1937г., приговорен 27 ноября 1937 г. Военной коллегией Верховного суда за участие в контрреволюционной террористической организации к высшей мере наказания, расстрелян в тот же день. Реабилитирован в 1957 г.

^[15] Нечкина (Малкина, Шарофеева) Вера Васильевна (1905-1996) - студентка Казанского лесотехнического института, младшая сестра М.В. Нечкиной. Впоследствии лимнолог, кандидат биологических наук (1954 г.).

^[16] Нечкина М.В. Дворянская империя XVIII в. // Книга для чтения по истории народов СССР. Харьков, 1930. Т. 1. С. 220-250.

^[17] Возможно, имеется в виду Миронов Лев Николаевич - пианист, артист театра "Водевиль", Академического музыкального трио им. Станиславского, член Ассоциации камерной музыки. С 1928 г. аккомпаниатор Л.Орловой.

^[18] Зиман Лев Яковлевич - заведующий экономическим кабинетом Всесоюзного коммунистического сельскохозяйственного университета им. Я.М. Свердлова.

^[19] Млодзеевский Анатолий Болеславович (1883-1959) - физик. Окончил Московский университет (1906 г.), где работал с 1917 г. (с 1923 г. профессор). Преподавал в МВТУ. Работы в основном посвящены геометрической термодинамике и истории физики.

^[20] Дочь В.И. Невского Мария Владимировна. (Подробнее см.: "Я свою жизнь прожил честно": Письма В.И. Невского к дочери Марии из Суздальского политизолятора. 1935-1936 гг. Публ. Г.А. Белоусовой и А.А. Чернобаева // Исторический архив. 2008. № 1. С. 117-142.)

^[21] Невский Владимир Иванович (наст. фам. и имя Кривобоков Феодосий Иванович) (1876-1937) - историк, публицист, архивист, библиограф, библиотековед, государственный и общественный деятель. В 1925-1935 гг. директор Государственной библиотеки им. В.И. Ленина.

^[22] Речь идет об организованной Обществом по изучению Восточной Европы Неделе советской исторической науки, проходившей 7-14 июля 1928 г. в Берлине. С докладами выступили М.Н. Покровский (теории происхождения самодержавия), С.Ф. Платонов, В.В. Адоратский, М.К. Любавский, С.М. Дубровский и др. Во время Недели работала выставка советской исторической литературы, изданной в 1917-1927 гг., и архивных документов. (См.: 50 лет советской исторической науки: Хроника научной жизни. 1917-1967. М., 1971. С. 118.)

^[23] М.В. Нечкина сотрудничала с редакцией Малой советской энциклопедии в части подготовки статей в качестве редактора и автора. Речь идет о статье "Декабристы". (См.: МСЭ. 1929. Т. 2. Стб. 784-786.)

^[24] Шапиро Александр Львович (1905-1994) - историк, доктор исторических наук (1952 г.), профессор ЛГУ. (Подробнее см.: Историки России. Кто есть кто в изучении отечественной истории: Биобиблиографический словарь. 2-е изд., испр. и доп. М., 2000. С. 569.)

^[25] Из воспоминаний А.В. Неждановой: "Лето в 1928 г. провела в прекрасном месте на Кавказе, в Теберде… Жили мы в доме ЦЕКУБУ, в приятном обществе ученых. Часто устраивали концерты, на которые собиралась публика из других домов отдыха и крестьяне, живущие в Теберде". (См.: Антонина Васильевна Нежданова. Материалы и исследования. М., 1967. С. 160.)

^[26] Осоавиахим (1927-1948) - Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству.

^[27] Соколовская Софья Ивановна (парт. псевд. Светлова Елена Кирилловна, Мрийская) (1894-1938) - участник борьбы за советскую власть на Украине. Член РСДРП(б) с 1915 г. С декабря 1919 г. работала в Исполкоме Коминтерна, затем на партийной работе в Москве. С 1935 г. заместитель директора, директор киностудии "Мосфильм". Член ЦКК. Арестована, расстреляна 26 августа 1938 г. Реабилитирована. (См.: Левкович М. Отважные дочери украинского народа // Женщины в революции. М., 1959; Коновалов В. Елена. Одесса, 1969; Патлажан Ю.I. Незабутнiй вияв пролетарськоi солiдарностi. Львiв, 1973.)

⁽¹⁾ Далее опущено описание пребывания в поезде.

⁽²⁾ Название г. Черкесска в 1931-1934 гг.

⁽³⁾ Так в документе.

⁽⁴⁾ Курортное управление

⁽⁵⁾ М.В. Нечкина имеет в виду общую стоимость путевки.

⁽⁶⁾ Название почтового отправления.

⁽⁷⁾ Здесь и далее так в документе, правильно - Аманауз.

⁽⁸⁾ Так в документе, правильно - Фирвальдштетское (Vierwaldstattersee).

⁽⁹⁾ Горный массив и вершина в Бернских Альпах Швейцарии.

⁽¹⁰⁾ Знакомый врач.

⁽¹¹⁾ Имеется в виду жена Я.А. Яковлева (Эпштейна) Соколовская.