Ничевоки (литературная группа)

Ничевоки — литературная группа, сложившаяся в Москве в начале 1920 года и окончательно оформившаяся в августе того же года при Союзе поэтов в Ростове-на-Дону. Члены группы — Сусанна Мар, Елена Николаева, Аэций Ранов, Рюрик Рок, Д. Уманский, Олег Эрберг, Сергей Садиков, М. Агабабов, Лазарь Сухаребский, Борис Земенков. Из этого большого списка остались в литературе имена Бориса Земенкова, ставшего позднее известным москвоведом, и Сусанны Map (настоящая фамилия - Чалхушьян, 1900-1965), создавшей много поэтических переводов с английского, польского и других языков. О Рюрике Роке известно, что он после 1921 г. эмигрировал в Западную Европу.

        Московская группа «ничевоков» (существовала около двух лет в 1920 и 1921 годах) была российским отголоском известной европейской группировки дадаистов (дадаизм возник во время I Мировой войны в 1916 году в нейтральной Швейцарии, в Цюрихе, после войны центр движения переместился в Париж, а в 1921 году основная часть дадаистов влилась в новую, куда более влиятельную группировку сюрреалистов). Смысл дадаистского движения - на абсурд войны ответить таким же абсурдом искусства. Отсюда эпатаж, скандалы, эстетика безобразного и дисгармоничного.

        Русские ничевоки смогли издать два небольших альманаха - «Вам» (М., изд. «Хобо», 1920, 20 стр., под ред. Л. Сухаребского) и «Собачий ящик», или Труды Творческого бюро Ничевоков в течение 1920-1921 гг. Под ред. Главного секретаря Творничбюро С. Садикова, вып. 1 (М., изд. «Хобо», 1921, 16 с.).               
       Оценивая состояние литературы, Ничевоки признавали жизненным направлением творчества лишь имажинизм, о себе же заявляли в декрете — «наша цель: источение произведения во имя ничего», указывали на свое кровное родство с дадаистами. В следующем своем «декрете» ничевоки провозгласили «отделение искусства от государства», а свое творческое бюро выдвигали в качестве аппарата по руководству искусством.

        В начале существования этой литературной группы ее представителей можно было видеть на улицах Москвы выкрикивающими: «Сансара!». По крайней мере, в начале ничевокам была близка философия буддистов.

      Ничевоки не признавали существовавшего искусства. Более или менее терпимо они относились к имажинистам, наиболее яро они отрицали акмеистов и футуристов. Так выглядело обращение ничевоков в первом их сборнике «Вам»: «О, великий поэт, гигант и титан, последний борец из бывшей армии славных Вадим Шершеневич, радуйся и передай свою радость своему другу, автору высокочтимой «Магдалины» Мариенгофу, шепни на ухо Есенину…»[i].

     Весьма своеобразными были представления ничевоков о гигиене. Как только московский интеллигент средней руки становился ничевоком, его жилище преображалось: «Диван, кушетка и прочая мебель приняли такой грязный, обшарпанный и ни с чем не сообразный вид […]»[ii].

     Самобытными были и разговоры Ничевоков. Один из них приводил в своих воспоминаниях И. Грузинов:

Ничевочка

-                        Как поживаете, Хобо?

Ничевок

- Благодарю вас, Хобочка. Ничего.

Ничевочка

- Что нового, Хобо?

Ничевок

- Ничего, Хобочка.

Ничевочка

- Вы, кажется, только что вернулись из Петербурга, Хобо?

Ничевок

 - Да, Хобочка. Был в Петербурге

Ничевочка

- Как поживает там Анна Ахматкина, Хобо?

Ничевок

 - Говорят, что Ахматкина уже никак не поживает, Хобочка. Говорят, что она уже загнулась.

Ничевочка

- Как же после этого вы осмеливаетесь утверждать, что ничего нового! Конец Ахматкиной – большая радостная новость, Хобо.

Ничевок

- Для меня нет ни горя, ни радости. Я, Хобочка, равнодушен[iii].

     Одной из причин быстрого распада этой группы была трагическая смерть С. Садикова, попавшего в Петербурге под трамвай. Его смерть была страшна. Трамвайным вагоном поэт был притиснут к земле и полураздавлен. Спасти его было невозможно – сдвинуть вагон в горизонтальном направлении означало перерезать несчастную жертву наполовину, вытащить его означало в буквальном смысле разрезать на куски. Целую ночь поэт лежал под вагоном трамвая. Он был в полном сознании и диктовал из-под вагона телеграммы для передачи их в Москву[iv].

     М. Ройзман связывал распад группы с другим эпизодом: «Группа ничевоков просуществовала около трех лет, а исчезла буквально за тридцать минут. В начале 1923 года заседало правление Союза поэтов, вопросов было много. Около одиннадцати ночи представитель ничевоков Рюрик Рок спохватился, что опаздывает в гости, извинился и выбежал из комнаты. Когда после заседания мы собрались расходиться, кто-то обратил внимание на туго набитый портфель, лежащий на подоконнике. Чей он? Никто на этот вопрос ответить не мог. Тогда председатель ревизионной комиссии открыл портфель и извлек оттуда хлебные, продуктовые, промтоварные карточки, ордера на готовую обувь, головные уборы, мужскую и женскую одежду. Все дело объяснили вторые печать и штамп Союза (первые хранились под замком в ящике письменного стола в комнате президиума). Стало ясно: Рок заказал штамп и печать, подделал подпись председателя Союза (в тот год им был И. А. Аксенов) и написал требования на всевозможные карточки и ордера. Он мог сбыть их на Сухаревке. Председатель ревизионной комиссии позвонил по телефону в уголовный розыск, оттуда приехали оперативные работники, составили акт, захватили с собой портфель. Той же ночью Рюрик Рок был арестован, и группа ничевоков распалась»[v].

Библиография: От ничевоков чтение Вам, ред. Л. М. Сухаребского, кн-во «Хобо», М., 1920; От Рюрика Рока чтение, Ничевоко-поэма, кн-во «Хобо», М., 1921; Ничевоки, Собачий ящик, Труды творческого бюро ничевоков, под ред. Главного секретаря Творначбюро С. В. Садикова, вып. I, кн-во «Хобо», М., 1921; Рюрик Рок, Сорок сороков, Диалектические поэмы Ничевоком содеянные, кн-во «Хобо», М., 1923.